Annotation

ЧЕРНОВИК

Крайнева Арника Анатольевна

Крайнева Арника Анатольевна

Гряда Арведдара, рассказ

Гряда Арведдара

Мерзлые выступы потемневших скал становились все более узнаваемы в пылевом ветре, а на подступах к ним потянулся шельф: пустыня с затемнениями разломов в грунтах и обломочных базальтах. На шельфе, в лавовых кольперах, начинались патогенные вулканические процессы. Пустыня дымилась очагами эктерионного излучения, и в считанные дни надо было выяснить, какое отношение к этому имели люди и в каком столетии. Силикатные кимберлиты встали над скалами сплошной грядой, и нужно было найти под ними ход в подземелья Арведдара, обитаемые три столетия тому, или погибнуть.

Трехкрылый шаттл мчался к закату и терял над пустыней высоту. Его защитные поля разрушались, и в скайлайтах геолокации вспыхивали помехи.

- Дотянуть бы до скал. Это я с ними был, так и знайте. Это меня звали Дэн...

Никто этих слов тогда не понял, не до того было. А сразу после взлета был обстрел, и все потонуло в горящих ускорителях и в гулком рокоте двигателей от попыток предотвратить крушение над каньонами и пропастями.

Он должен был остаться в живых, чтобы никто случайно не спохватился и не успел сказать вдогонку: Дэн он или нет, сам-то он давно уже не тот. И он ушел от выстрелов сквозь распахнутую дверь шахтного убежища Фарсиды, а еще раньше дал понять собравшимся, что сражался не за долголетие или Арведдарскую крепость, а за период времени протяженностью в несколько дней, когда его шрамы выветрятся под излучением. Геады в шаттле не было: с началом крушения она была бы уничтожена там, где мог выжить только человек.

Его имя не значило для Марса ничего. На Марс каждый год прилетали тысячи таких, как он. Чтобы никто его не смог толком вспомнить, он явился в накидке с капюшоном и говорил, отвернувшись от солнечного света, которого в дромоне и так было немного. Он им тогда сказал, на Марсе мы триста лет ждали, что наука когда-нибудь все прояснит и упорядочит, а по сей день не знаем всех свойств гептогеонного поля. Знаем только, что тектоническая активность в секторах конденсации гептополей в последние годы начала проявлять себя совсем не так, как мы это себе предсказывали, когда остались жить в этих пустынях. Мы на сто лет забыли, где мы. Забыли, что рано или поздно настанет время поиска и борьбы с прошлым, что было когда-то привезено с Земли.

Его звали Дэн Деррейк Киммерстоун, и он был астрофизиком и экзогеологом. Его приходу никто не удивился, в укрытиях-дромонах Фарсиды планетологи в те дни действительно ждали спецгруппу, участники которой имели раньше дело со сходными процессами на спутниках Юпитера. О том, что уйти к очагам излучения на шельфе могло значить оттуда не вернуться, Дэн ничего не говорил. Может, все еще обойдется. Его меонгаэдра прибыла с Плутона, и этого оказалось достаточно, чтобы ему поверили.

Казалось, он взял на себя обязательства доподлинно установить, где было безопаснее снижаться остальным звездолетам его спецгруппы. Он должен был исследовать участки вулканических кольпер, где по непонятным причинам стали происходить изменения в марсианской геотектонике. Вулканические шахты Фарсиды оставались пока спокойны, но ведь кто-то должен был рисковать. Из-за отсутствия данных по кольперам Элинорского шельфа за сотни лет в Рибериский скалах разбилось немало кораблей.

Дэн рассказал все, что он помнил о первом крушении, и о нескольких похожих крушениях на Плутоне. На неустойчивой траектории снижения двигатели в гептополях взрывались, и тех, кому не удалось дотянуть до распадка в скалах или ледникового озерца, забирала пропасть. Все, что могло уцелеть, медленно погружалось в ледник, в леднике были пустоты, и останки двигателей с уранитовым топливом уходили глубоко под обломочные породы. Поисковые экспедиции выбирались в скалы в вездеходах и гравилетах, чтобы найти выживших еще до прилета драккар-тральщиков, но выживших, как правило, не было.

Не находилось объяснений и крушениям. В сектор падения обломков выводило только незначительное эммерсионное излучение в скалах. А через несколько лет все повторялось. Более трех авиакатастроф на каждые четверть века - и все случались на Элинорском шельфе, неподалеку от магматических базальтовых долин. Получалось, что к 2500 году в ледниках и скалах погребено было не меньше призраков, чем на Плутоне. Испытывая астронавтов похожими на взморье небесами, Элинорские пустыни, как всегда, будто не оставляли им выбора: летите, мол, на скалы, и не ищите других путей. Словно тут было спрятано какое-то напоминание с других планет, из-за чего раз за разом терявшие энергостабильность шаттлы сворачивали к одним и тем же скальным грядам.

В долинах Элинора кружили вихри из гептогеонных полей. Источником их могла быть геотектоника и, может, еще какие-нибудь неустановленные факторы, привнесенные сюда людьми на ранних этапах освоения Марса. Поверить в это было легко, тем более что триполярные записи, переданные в метасеть гибнущими шаттлами, почти всегда подтверждали упомянутые явления. Над шельфом не раз бывали замечены блуждающие звезды и созвездия, что восходили в дневном небе. А в другое время в тех же пустынях вихревые столпы асператумных энергоформаций смещались к остывшим лавовым кимберлитам Аквиладского моря. Энергоформации распадались на всевозможные таурионные свечения, однако угнаться за ними в шаттлах было невозможно. Гептогеонные вихри, что были всему причиной, находились на совершенно немыслимой таурионной частоте. И это давало простор для версии сейсмополя, что изредка давало о себе знать в некоторых долинах Марса под воздействием солнечного ветра. Показать эти долины по-другому способны были лишь системы навигационной аксиолокации. И благодаря геосенсорам в полете иногда находились подтверждения тому, что долины и протоки Марса действительно были заполнены энергореками и энергоморями разной степени разреженности.

Опасность подстерегала где-то неподалеку. Впервые она тут настигла схимеон "Конкордия" в 2199 году с тремя астронавтами на борту. Схимеон вернулся в Сиэтл вместе с людьми, совершив перед тем снижение в скалах в одном из ледниковых озер. Телеметрия сиггуратного излучателя, который когда-то взял с собой Дэн, обезвредила гептогеонные поля над шаттлом, и он снова взлетел. Но после того как в двигателях угасло таурионное псевдополе, шаттл оказался совершенно разрушен.

Как и триста лет тому, в траекторию полета меонгаэдры были внесены данные снижения "Конкордии", и гаэдра направлялась к тому же ледниковому озерцу и к тем же скалам. Но на этот раз Дэн повторит выбор всех прочих звездолетчиков, что здесь погибли, и пролетит несколько скальных перевалов. Сообщать о крушении в дромоны Фарсиды он не станет. Выбравшись из гаэдры, он пойдет к ледниковым пещерам, которые выведут его в сомберы, к подземным силикатным кимберлитам. И там-то он снова использует сиггуратный излучатель.

Он сделал все для того, чтобы повреждения меонгаэдры при снижении не были критическими. И когда кто-то неведомый снова захочет, чтобы он улетел, он не улетит, а выведет на поверхность тех, кого ищет.

Меонгаэдра влетела в пылевую формацию, похожую на текучие облака, что распадались со стороны пустыни на тысячи зловещих вихрей. Как всегда, на небольшой высоте вихри видоизменялись в пылевые протуберанцы. Но пылевые затемнения не сгущались, и перевалы внизу были узнаваемы. В последнюю сотню лет пылевые бури на Марс вернулись, и Дэну к ним было не привыкать.

При поврежденной защите показатели гептогеонного излучения взметнулись до верхних геомагнитуд, но в двигателях все осталось без изменений. Опасность могли представлять лишь псевдокопии от отключенной бортовой геады, и Дэн вывел их на противолучевое поле шаттла, чтобы они тысячи раз повторили в гептополях меонгаэдру точно так же, как повторялись вихри в пылевых облаках. Это значило, что в гептогеонной телеметрии шаттл сопровождали несколько десятков таких же гаэдр. И постепенно каждая из гаэдр-триполяров развеивалась и сгорала.