Так что заставляет эти девочек совратиться с пути?
Да сказано же: при-ро-да!
Против природы не попрешь. Оформятся, приоденутся и начнут охоту. За мужиками.
«Мы, если хорошо их схватим, эта чертова партячейка в полном составе у нас отдыхать будет. Я, может быть, в депутаты выйду…»
Выйдет… В крайнем случае, за Жирика. А то и повыше. Туда, где Председатель и Царь делят власть.
Чем выше, тем опасней.
А страна что же? Такая, понимаешь, страна? Кто ее удержит?
А если азиат?
«Ельцин – он с Урала? Урал – это уже не Европа. Но и пока не Азия. Он из двух половинок, Азиопа. Если в нем европеец сейчас победит – одно. А если азиат?»
Азиат возникает у Караулова вовсе не как азиат, а как участник сверхнациональной гонки, определяющей в России все.
Как быть, если рабочий человек не может примириться со всеобщей уравниловкой? У него от природы (!) золотые руки, он с ранних лет приучил себя к работе и не может помять, почему такие, как он, работники, и лодыри – стоят ровным строем друг перед другом.
При советской власти ему предлагалось равенство. Или лагерь.
При неустойчивой демократии он получает шанс «заменить собой демократию». То есть построить себе дом в поселке Пушкино. Строит. Ему объясняют, что он превысил уровень крыши на 16 см. Он уменьшает уровень кровли, но на него все равно заводят уголовное дело.
Как быть такому темпераментному борцу за свои права, если он, застукав на месте преступления насильников, не зовет милицию, а сам с друзьями приводит негодяев в чувство стальными прутьями?
Акоп – армянин. Еще один довод в вечном споре Европы и Азии в российском бытии. В вечном споре повального равенства и безнадежного бунта. В вечном вопросе: капитализм – он хорош или плох? Это рай или по-прежнему ад?
Попытка выпрыгнуть в рай
История ГКЧП, теперь уже описанная вдоль и поперек, дана у Караулова через самый немыслимый и неотразимый мотив: через обреченное предчувствие Раисы Максимовны. Через ее слезы (рядом с непробиваемо спокойным Горбачевым). Через ее нервы, разрывающиеся от напряжения. Через ее потрясение, вскоре сведшее ее в могилу.
Весь мир ее уважал. Кроме родной страны, ненавидевшей ее из зависти, из ревности, из безотчетной злости.
Почему Горбачев в той смертельно-рискованной ситуации оставался вроде бы непоколебимо спокойным?
Две детали обронены Карауловым в объяснение. Во-первых, весь этот заговор ГКЧП был если им не задуман, то допущен как возможный вариант событий. Во-вторых, этот вариант, уже упершийся в невозможность, продолжал оставаться для Горбачева отнюдь не отвергнутым: «Кто знает, может, у вас и впрямь что-то получится…» (У вас? У нас? У тех и других?)
Горбачев-то пережил этот ад. Раиса Максимовна не пережила.
Тут-то Караулов и вбрасывает свою козырную карту. Он цитирует поносную надпись, сделанную каким-то скалолазом, – со стрелкой к тогдашнему жилью Горбачевых на Форосе:
– Райкин рай.
Рай?! – чуть не поперхнувшись, переспрашивает Андрей Караулов. Этот Форос – рай?!
Надо было всю хронику упрямо именовать Русским адом, чтобы такое упоминание рая окончательно обрушило сюжет в антисмысл.
Вы хотели рая? Вот он.
В беспощадном мастерстве Караулову не откажешь.
«А как насчет капитализма?»
Да он же разный.
«Есть капитализм организованный. У-умный. А есть стихийный. В наших условиях – бардак».
Какой же он будет у нас – капитализм? Или социализм, вернись мы к нему? Или какая-нибудь помесь того и другого?
Кричи, не кричи «караул!» – не поможет. Будем жить в том аду, который примем за рай. Какой стерпим. И за какой расплатимся – жизнями тех, кто не стерпит.
Чернота Беловежья
Как всегда – диалог уровней. Соратники и помощники Ельцина ищут хитроумный выход из очередной непредсказуемой ситуации, а ситуация проступает сквозь их хитроумие каменными аналогиями.
В третий раз в истории России XX века она надвигается с неотвратимостью, повергая правителей в состояние абсолютной прострации. Император Николай Второй перед отречением 1917 года; Иосиф Сталин в июле 1941-го; и вот – Борис Ельцин в ситуации Беловежья начала 1990-х…
Признаки краха вроде бы далеко. В Грузии очередной претендент на власть запасается поддержкой друзей… В Литве очередной претендент готовит России денежный счет за оккупацию военных лет… В Украине опасней всего: афронт не оставит Союзу надежд…
А в 1922 году – разве были надежды, что Советский Союз – реальность?
Были. И не просто надежды, а именно тогдашнее чувство реальности. Никаких официальных бумаг не требовалось, никто новое государство не оформлял де-юре: Союз был неотвратимо затребован Историей…
А теперь? Беловежье – черная мета…
С такою же неотвратимостью История толкает государство к развалу?
История не меняется?
Это рассуждение выпадает у Караулова из главы, посвященной контактам нынешней России с церковными праистинами. Мое атеистическое воспитание удерживает меня от участия в этих дебатах. Но одно ПОПУТНОЕ рассуждение в карауловском тексте побуждает к комментарию.
Вот оно:
«Почти все страны Центральной Европы потеряли, на самом деле, свою суверенность. Давняя идея американского бизнеса: появление глобального (мирового) правительства. ООН – его прообраз? Речь идет о правительстве широкого наднационального бизнеса, единого (все решает только доллар!) «мирового порядка». – Это выгодно крупному капиталу: единая денежная система, полное (внутри каждой страны) разрушение национального единства, возможно – и национального самосознания, широкое распространение идей «религиозного освобождения»: мусульманский фундаментализм, ваххабизм, «братья-мусульмане», «сикхизм», католическая «теология освобождения»… Весь мир – в один кулак. Железный кулак. «Я буду хорошо спать, если я буду уверен, что я остался один на земле», – говорил великий Морган о своих конкурентах…»
Великий Морган (Джон Пирпонт?) пусть остается при своих профессиональных рекордах.
Но вот вопрос: как реагирует человечество на железный кулак, вечно нависающий над ним с разных сторон?
Да так реагирует, как велит ему его неуемная природа: восстает против этих единств. И сейчас восстает. И против мусульманского единства, разрываемого внутренними распрями. И против «освобождения», непрерывно провозглашаемого Ватиканом. Многообразие – иногда писанное кровью – в агрессивной природе человека, как и неизбежные попытки этой кровавой природе противостоять.
Что нас ждет: очередное «единство» или очередной же бунт против единства? Бунт. Бессмысленный и беспощадный? Да?
Скорее всего – диалог этих начал. Мы станем очередными участниками: и жертвами, и триумфаторами этой драмы.
История не слабеет в своем трагизме.
«Я дурака валяю?»
Это опять – из шуточек ельцинского окружения. «А не отделить ли Россию от Советского Союза? – Твое здоровье!»
Я обычно на тосты политиков не реагирую. Их дело! Но однажды меня такой ход задел – когда в подобную игру включился Валентин Распутин. Едва его избрали депутатом Верховного Совета, как он – с трибуны! – предложил России покинуть Советский Союз.
Вот тут-то я оторопел. В устах живого классика русской словесности это предложение было просто кощунством.
Потом Распутин полуизвинился: мол, в его словах человек, «имеющий уши», должен услышать «не призыв к России хлопнуть союзной дверью, а предостережение не делать сдури или сослепу (что одно и то же) из русского народа козла отпущения…»
В этой козлодуме – не столько нота извинения (вынужденная), сколько явный отказ извиняться.
Я ничего не могу с собой поделать: автор «Пожара» и «Прощания с Матерой» (великие тексты!) ушел от меня в мир иной уже и как автор вот такого двусмысленного эпизода в политиканской игре.
Есть игры, в которых совестливому человеку лучше не участвовать.
