– А я разве говорил, что мне было об этом известно?! – ответил я вопросом.
Теперь все встало на свои места. Секрет успеха приезжего предпринимателя объяснялся довольно просто: оформив на подставных лиц весь свой бизнес и получая привилегии от друга-начальника (не без взаимной поддержки, конечно), он пытался монополизировать рынок частных услуг по оформлению документов, касающихся постановки транспорта на государственный учет. Если простому обывателю нужно было встать рано утром, занять длинную очередь, выстоять ее, к тому же правильно заполнить нужную форму, то в фирме «Счет-справка плюс» автомобиль ставился на учет в считанные минуты, за отдельную плату, разумеется, что напрямую соответствовало и названию: со знаком «плюс». По всей видимости, его тайный покровитель где-то «засветился», чем и заинтересовал соответствующие службы и ведомства. Этим, собственно, и объясняется сегодняшнее местонахождение новоявленного мужа.
– Какой процент от дохода вы передавали вашему, так сказать, приятелю?
Алексей Петрович молчал, а где-то вдалеке, словно ответ, послышалось, как с лязгом металла закрылась железная дверь.
2
Обычно, когда мне предстояло сделать много дел, я начинал с главного или с самого интересного, но сегодня все пошло не так, как планировалось. Перед тем, как появиться в офисе, я решил провести несколько минут в кафе «Токана» за чашкой ароматного капучино. Неожиданно подал голос сотовый, что при текущих обстоятельствах не предвещало ничего хорошего. Судя по номеру, беспокоили из городского суда.
– Алло, Семен Варфоломеевич?
– Да, слушаю.
– Звонит Настя, секретарь судьи Парфенова, мы вас ждем к нам в девять.
Куда ждем? Где ждем? Как будто я – телепат из блокбастера «Люди-X», не хватает только лысины и инвалидной коляски, хотя с нашей работой все возможно.
– Настя, вы сказали во сколько, но забыли сказать когда.
– Как это когда? – с удивлением в голосе ответила она, – прямо сейчас к нам в процесс, иначе дело рассмотрим без вас… с дежурным адвокатом.
Оказывается, Иван Семенович, тот самый судья (бывший следователь прокуратуры, с которым мы давно знакомы), назначил ровно на девять утра судебное заседание по рассмотрению ходатайства следователя об аресте моего новоявленного клиента, о чем меня уведомила секретарь судебного заседания, как и полагается, в девять сорок. Из-за своего опоздания (не винить же в этом забывчивую девушку) мне пришлось выслушать содержательную речь Ивана Семеновича, касающуюся непунктуальности адвокатов, к которым, по-видимому, он испытывал самые нежные чувства, переросшей в дурную привычку не только опаздывать, но и зачастую вовсе не приходить на процессы. Дав ему выговориться, я потребовал ознакомить меня с материалами дела, вызвав тем самым еще большее недовольство. Мало того, что я опоздал на час, чуть не парализовав работу суда, так мне еще потребовалось столько же времени для ознакомления с делом.
Я позвонил Марине, сообщив ей радостные вести, но не прошло и минуты, как она примчалась в суд в сопровождении всех своих многочисленных родственников. Как известно, успешность команды определяется количеством не побед, а ее болельщиков. Однако, фанатов с чипсами и кока-колой (не хватало только свистка с барабаном), от созерцания феерического шоу – единоборства адвоката и прокурора, оградили судебные приставы.
Приближался обед, но Иван Семенович никак не мог начать судебный процесс. Наконец, после того как было покончено со всеми приготовительными действиями, он объявил о рассмотрении ходатайства следователя. На что я, разумеется, возразил:
– Ваша честь, при всем уважении… мы не можем начинать… – я говорил утвердительно, но тихо, словно боялся разбудить кого-то или не хотел, чтобы спящему приснился кошмар. – Дело в том, что у нас открытое судебное заседание… и если вы не впустите в зал родственников обвиняемого, то рискуете нарушить принцип гласности!
– Я вас не понимаю, Семен Варфоломеевич?! Вы это о чем?
Я был обескуражен, а Иван Семенович взбешен.
– Приставы не впускают знакомых и родственников в зал суда, – уточнил я.
– А я тут причем?! Они у нас сами по себе: кого впускают, а кого нет, если посчитают нужным, – он поправил очки на переносице.
– Ваша честь, но вы можете распорядиться, чтобы их впустили. Во избежание жалоб, служебных проверок и прочих кровососущих.
Пробормотав что-то невразумительное себе под нос, Иван Семенович объявил перерыв. Через некоторое время все свободные места в зале судебного заседания были заняты. Лица присутствующих требовали хлеба и зрелищ, но вместо этого Иван Семенович, принялся оглашать ходатайство следователя, говорил он чуть слышно, словно читая мантры. Затем, в точном соответствии с установленным регламентом, было предоставлено слово следователю. Это, был что называется, «дежурный следователь», задача которого заключалась лишь в одном – поддержать заявленное ходатайство. Внешне он чем-то напоминал медведя – такой же мощный и медлительный, на первый взгляд вроде бы добродушный, но с крепкой, звериной хваткой.
– Ваша честь, прошу удовлетворить заявленные требования, – говорил он легко, сильным и немножко сиповатым голосом. – Обвиняемый ранее судим, как и прежде, совершил тяжкое имущественное преступление. Может скрыться от органов суда и следствия, – подвел он итог своему выступлению, напоминающему прочтение очередного протокола.
Выслушав содержательную и благородную речь следователя, судья приступил к исследованию письменных материалов (постановлений и протоколов). После чего была предоставлена возможность высказаться Варламову, который предпочел молчать, твердо следуя советам своего союзника. Так, по цепочке дошла очередь и до меня:
– Категорически возражаю против заключения, доводы следователя голословны, – заявил я тоном, не терпящим возражений. – Алексей Петрович не преступник, каковым его пытается представить суду следователь, а законопослушный, честный, добропорядочный… – глядя на Варламова, слушающего своего адвоката с таким упоением, что даже Иван Семенович отвел от него глаза в сторону, можно было заключить, что все сказанные в его защиту слова, казались ему божественной музыкой. Предполагаю, что и на Ивана Семеновича мое выступление произвело ни с чем не сравнимое впечатление; процесс он закончил, за десять минут до начала обеденного перерыва.
– Суд постановил, – четко выговаривая каждую букву, говорил он, – заявленное следователем ходатайство удовлетворить!
Часы показывали ровно двенадцать; нам следовало срочно покинуть помещение, поскольку суд закрывался на обеденный перерыв.
С собой «на обед» я прихватил копии материалов уголовного дела, надеясь обстоятельно их изучить.
«Мой клиент, не такой уж и Питер, – твердо заключил я, не спеша, перелистывая документы указательным и большим пальцем правой руки, в то время как левой – держал вилку, – хотя и отсидел около пяти лет в колонии. Все у него хорошо и правильно…» Но, какова его роль во всей этой явно запутанной ситуации, я хоть убей, не понимал. Как вдруг замер, врос в стул и разом проглотил отбивную из говядины. Состав хищения, по мнению следователя, заключался в том, что бывший крупье извлекал доход от необоснованно завышенной стоимости услуг автостоянки.
Работая адвокатом более пятнадцати лет, мне приходилось слышать различные нелепые истории, оправдывающие всевозможные зловредные действия своих доверителей, и, естественно, я в некоторых случаях не верил ни рассказчикам, ни тем более следователям. Поэтому читая очередной обвинительный опус, я уже автоматически видел, «недоработки» следствия, определяя позицию защиты.
На этот раз у меня утвердилась мысль: обратиться в суд с бесспорным иском о взыскании задолженности за услуги автостоянки с собственника одного из автомобилей.
Дабы не утомлять читателя тонкостями понимания различных юридических терминов, применительно к обвинению Варламова, таких как «хищение» или «мошенничество», – от чрезмерного знания Уголовного Кодекса может развиться подагра, геморрой или какой-нибудь иной тяжелый недуг; ограничусь, пожалуй, лишь тем, что по смыслу закона и то, и другое, подразумевает под собой «незаконное изъятие». И для того чтобы разбить версию обвинения, требовалось получить судебное решение, обосновывающее, даже оправдывающее предпринимательскую деятельность бедолаги Варламова, в которой слово «изъятие» будет звучать уже в ином контексте. Я тут же вспомнил голубые глаза и набрал номер телефона. Моя идея Марине явно понравилась, тем более что на стоянке находились автомобили, владельцы которых так и не нашлись, а с машинами или с их владельцами нужно было что-то решать. Через несколько минут мне позвонил следователь и предложил встретиться. Я уже был готов согласиться, как в разговор вклинились гудки неизвестного мне телефона, я попросил его повисеть на трубке, а сам ответил на звонок.
