Хранительница Дешанна задумчиво смотрела на огонь. Ее одолевало недоброе предчувствие насчет этого Конклава. Столько людей сразу соберутся вместе… может, конечно, они и решат свои давние проблемы, но вероятность этого невелика. Как бы Верховная Жрица не решила сплотить магов и храмовников в новом Священном походе против долийцев… а что, с Церкви станется такое устроить. Перед тем, первым Священным походом в рядах людей тоже был какой-то разлад – зато совместная атака на Долы положила конец всем их распрям. Воистину сам Фен’Харел научил людскую Церковь этому коварству.

- Ты посылала за мной, Хранительница?

Женщина перевела взгляд на молодого эльфа, учтиво склонившего перед ней голову. Фарель, ее Первый, живое воплощение Вир Атиш’ан – среди мужчин-долийцев такие встречаются раз за столетие…

- Да, да’лен. – Дешанна не смогла держать вздоха. – У меня к тебе серьезный разговор.

Эльф поджал губы.

- Нет, не по поводу вашей ссоры с хагреном, - поспешно прибавила Хранительница. – Ралат уже и сам знает, что перегнул палку.

«А он ли перегнул палку? – подумала она. – Или же это была я? Если юношу-долийца в собственном клане могут назвать плоскоухим, он ли в этом виноват – или же тот, кто его взрастил? Даже Вир Атиш’ан имеет свои границы…»

- У меня есть для тебя очень ответственное поручение, да’лен, - сказала женщина. – Помнишь, мы с тобой говорили о Конклаве в землях людей?

- Да, Хранительница, - кивнул Фарель. – Ты думаешь, клану нужно подобраться поближе к тем землям?

- Нет, да’лен, я приняла другое решение. Но не могу сказать, что оно далось мне легко.

Первый смотрел молча, выжидающе. Он уже подозревал, что это решение ему не понравится.

- То, что решат люди, может затронуть всех эльфов Тедаса, особенно долийцев, - заявила Дешанна. – Лучше будет узнать это сразу и из надежного источника. Нам необходимо проникнуть на переговоры и узнать все самим. То есть… тебе, да’лен.

Фарель в изумлении посмотрел на нее, даже немного приоткрыв рот. В ужасе покачал головой.

- Значит… вы все-таки отсылаете меня, - тихо проговорил он, отводя взгляд.

- Да’лен…

- Меня не назовут и не признают Хранителем. Но… я надеялся, что до изгнания дело не дойдет.

- Мальчик мой! – Женщина прижала его к себе. – Разве я могу изгнать тебя? Ты всегда был мне как сын, и ты это знаешь. Ты станешь Хранителем клана Лавеллан, когда придет время. Не слушай, что говорит Ралат: он всегда был невоздержан на язык.

- Если бы только хагрен, - печально усмехнулся юноша.

- Даже если и так. Долийцам пора искать новые пути. Время злостной вражды с людьми прошло. Нам надо пытаться сотрудничать со всеми другими расами. Нам нужно новое поколение Хранителей. Быть первым на новом пути всегда трудно, да’лен.

- Новый путь не начинается в изгнании, Хранительница.

- Тебя никто не изгоняет.

- Вы хотите, чтобы я один, без сопровождения, отправился шпионом на людской Конклав, - ровным голосом произнес Первый. – То есть мне придется пересечь Вольную Марку, Недремлющее море и Морозные горы. По дороге или на этом Конклаве меня могут убить, а даже если я вернусь, клан давно снимется с этого места, и я не смогу его найти. Арлатвен, скорее всего, я тоже пропущу – значит, придется ждать еще лет десять…

- Не говори так, да’лен. – Хранительница положила руку ему на плечо. – Я постараюсь не уводить клан далеко из этих мест, чтобы тебе было куда вернуться. Я понимаю твое беспокойство, но у меня есть причина отправить тебя одного. Я точно знаю, что у тебя хватит ума не устраивать стычку с людьми: ты достаточно терпелив и осторожен, чтобы держать себя в руках. Только на тебя я и могу рассчитывать в таком деле, да’лен.

Фарель только покачал головой.

- Я ведь уже отпустила Эллану, - напомнила ему женщина. – Она была более порывистой, более несдержанной, чем ты, да еще и прониклась ненавистью к людям. И где она теперь? Уже почти десять лет о ней нет вестей. Поэтому я боюсь отправить еще кого-то из охотников. Они не дойдут до Конклава, ощерившись на людей и бессмысленно погибнув в какой-нибудь стычке. Ты умнее их, мальчик мой. Я верю, что тебе удастся добраться туда – и вернуться к нам живым.

Она хорошо понимала, как обижен теперь на нее Первый. И без того порой подвергаемый насмешкам за мягкий, даже чересчур мягкий характер, теперь он окажется отослан из клана. Действительно, почти что изгнан. И изгоняет его сама Хранительница, которой он беспрекословно подчинялся во всем.

- Прости меня, да’лен, - тихо прибавила Дешанна. – Пусть Хранителя никогда не был легок. Считай, что ты уже вступил на него.

Юноша молчал. В свете костра его светлые волосы блестели не хуже золота.

- Каков твой ответ?

- Я сделаю, как ты просишь, Хранительница, - кротко ответил Фарель.

Слово старшего – в особенности слово Дешанны – было для него законом. Хотя другие долийцы никогда не упускали случая показать себя, и строптивость молодых была даже поощряема старшими, Первый был явным исключением из этого правила. Он предпочитал уладить дело миром, согласиться, уступить и избежать ссоры. Увы, его миролюбие часто к ним и приводило: долийцами оно воспринималось как однозначная слабость, характерная разве что для трусов, живущих в эльфинажах. Всякий долиец должен быть строптив и горд за свою культуру и свое прошлое: немногие могли следовать Вир Атиш’ан и думать по-другому. Уж точно не мужчины. И уж точно не те, кто должен был занять место Хранителя. А ведь Дешанна пыталась воспитать свой клан, сделать его более миролюбивым и настроенным на общение с другими расами… В итоге в глазах других кланов они стали посмешищем («прячетесь да договариваетесь с шемленами – значит, вы слабы»), а Фареля, отличавшегося кротостью и интересом к другим культурам, даже среди соклановцев заклеймили как плоскоухого, приспособленца, «не ровен час, сгоревшей бабе поклоняться начнешь». Хранительница учила его не поддаваться приступам гнева, быть как можно добрее к другим – ведь Хранителю подобает заботиться о клане, а не командовать им, как люди командуют войском. Жаль только, остальные этого не понимали, как не понимали и того, что у Первого сила духа не меньше, чем у них – не хватает только очевидного способа ее проявить.

Быть может, настало время?

- Ма сераннас, да’лен.

Хранительница обняла своего ученика, уже начиная по нему скучать. Первые почти всегда дороже Хранителям, чем половина клана: их часто растят как собственных детей. Тем тяжелее их терять. Горе, когда в клане погибает хороший охотник, или ремесленник, или хранитель галл – но для Хранителя куда тяжелее потерять своего ученика, в которого вложил знания, душу и часть себя… Пусть даже Фарель должен был вернуться – обязательно должен был, женщина не сомневалась в нем – но как же нелегко ей придется без него…

- Когда я должен отправляться?

- Как соберешься, да’лен. Не хочу тебя торопить.

При виде смиренно кивающего юноши на душе у Хранительницы стало еще горше.

========== Conocimiento ==========

Жозефина Монтилье в свои годы уже обременена солидным жизненным опытом. Ей довелось побывать бардом, светской львицей и, наконец, дипломатом; она общалась с правителями, генералами, шевалье, иноземными послами и даже с несколькими убийцами.

Но вот долийских эльфов она еще никогда не видела.

Жозефина слышала немало жутких историй о долийцах: дескать, они крадут детей в деревнях, а потом приносят их в жертву в каких-то своих ритуалах. А еще долийцы поголовно ненавидят людей, и, едва завидев человека, сразу норовят засадить ему стрелу промеж глаз.

Поэтому, когда единственным выжившим на Конклаве – и, как считают простые люди, Вестником Андрасте – оказывается долийский эльф, Жозефине становится немного не по себе. Даже очень не по себе.

Правда, он действительно смог что-то сделать с Брешью, как-то остановил ее развертывание, что ли – вроде как сделал доброе дело. Но антиванка все равно побаивается его.