Русские чародеи и чародейки[1]

Хотя история русского народа и не представляет такого обилия тех возмутительных общественных явлений, коими ознаменовался переход Западной Европы от старых языческих верований и общественных порядков к новым мировоззрениям и новым порядкам, однако аналогичность явлений, которыми всегда сопровождается борьба старого и отжившего с новыми требованиями жизни, как в Западной Европе, так и в Pocсии, поразительна.

Костры, на которых вместе с такими людьми, как Гус, жгли ведьм и всяких «лихих баб» (Нехеп), настолько же освещали старой Европе путь к новой жизни, насколько виселицы, на коих вешали деятелей русской понизовой вольницы, и плети, коими секли «лихих баб» чародеек за колдовство и ведовство, стоят как бы печальными вехами при дороге, по которой русский народ не в меру медленно шел к новой жизни, к искомому, но все еще не найденному благосостоянию.

Влияние «лихих баб»-чародеек прошло через всю историю русского народа, и он до настоящего времени не может от них отрешиться, хотя, подобно тому как это было и на Западе, по временам и обращал на них всю свою ярость. Об этих случаях народной расправы с чародейками неоднократно упоминают русские летописцы. Так, избиение «лихих баб» было, в 1024 году, по случаю голода в Суздальской области. Явились кудесники и начали «избивать старую чадь бабы», объясняя народу, будто бабы держат у себя «гобино и жито»[2] и сводят на землю голод. Тогда народ пошел на поголовное избиение баб, так что эту бойню едва мог остановить Ярослав. Более значительное избиение баб-чародеек записано под 1071 годом. В Ростовской области был голод. Явились волхвы и говорят: «Мы знаем кто урожай держит». И пошли по Волге, указывая на «лучших» женщин, говоря: «Вот эта держит жито, а эта мёд, а эта рыбу, а эта кожи». Народ сам приводил к волхвам жен, сестер, матерей. Волхвы ловко прорезывали у несчастных женщин за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу, либо белку. И опять началось избиение баб. Даже образованные люди старого времени верили, что «паче женами бесовская волшвления бывают» и что «в родех мнозех все жены волхвуют чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями, мужчины же редко прельщаются дьяволом. В 1548 году царь Иван Васильевич утопил ночью в Москве-реке нескольких «лихих баб».

Вот несколько русских процессов о «лихих бабах» конца XVIII века.

В 1786 году, на крестьянском сходе экономической деревни Глотовой, Вольской округи, Саратовского наместничества, одна крестьянка, женка Прасковья Васильева Козырева, всему мирскому сходу объявила, что «она чародейка и через чародейство разные люди ею заражены припадочною болезнью, которые и теперь оною одержимы».

По мирскому приговору всей деревни, чародейка прислана была под караулом в город Вольск[3]. Это была женщина лет сорока пяти.

Власти города Вольска приняли Козыреву действительно за чародейку и обратили на это дело особенное внимание. Так как «на ту женку преступление показано немаловажное, а в приводном доношении (при котором Козырева была прислана в Вольск) не означено, какие люди по чародейству находятся в болезни и какое та болезнь имеет действие, тако ж по какой причине женка Васильева учинила признание», то решено было «взять ясное на письме показание» со старосты деревни Глотовой, привезшего чародейку в город.

Староста дал такое письменное объяснение: «На святую Пасху нынешнего года вдова оной деревни Елена Степанова, пришед неведомо почему в беспамятство, кричала, что вышеупомянутая женка Васильева сделала ей по сердцам на принесенном доёмном[4] масле вред». Староста тотчас же призвал обвиняемую на сход и при всем обществе спрашивал ее, действительно ли она испортила Елену Степанову. Но Козырева «никакого признания не сделала».

После этого прошло несколько дней. 10-го мая оказалась в деревне еще одна испорченная. Это была крестьянка Акулина Дементьева, которая «таким же образом яко безумная крича, выкликала на ту ж Козыреву». «Почему (показывал староста) всё-де общество, пришед в сумнительство, послали с известием о том в село Барановку к волостному голове Ивану Дмириеву, сыну Гущину, а после посылки еще третей человек, показанной Акулины деверь, Евдоким Васильев начал чинить неблагопристойные поступки и в безумстве выговаривал всенародно, что та ж Козырева неизвестно почему причинила сердцу его нестерпимый вред и при том посадила ему во внутренность нечистого духа».

События эти казались до того важными, что местное начальство, действительно, явилось в Глотовку. Это был голова Гущин. Он тотчас же приказал собрать сход. Приведена была и Козырева. Сход приговорил: «Просить господина экономии директора Агарева, чтоб таковую злодейку повелел из жительства куда вывесть».

Но тут случилось неожиданное обстоятельство. «В то ж самое время вышеоглавленная женка Акулина Дементьева, прибежав на сход и в беспамятстве якобы от посаженного в нее тою Козыревою нечистого духа дерзко говорила, чтоб ту Козыреву ударить плетью три раза, и тогда-де она во всем признается». Сход сначала усомнился было, приводить ли в исполнение проект Акулины Дементьевой; однако порешили попробовать. «Почему, хотя-де та женка и видима была яко безумная, но для любопытства и удостоверения общество смелость возымело к тому приступить, и ударили ее три раза плетью».

После такого испытания чародейка повинилась, «что подлинно в вышеупомянутых людей ею посажены дьяволы, и в то же время, как она призналась, того же жительства крестьяне Алексей Симеонов с женою Афимьею Трофимовою и с сыном Степаном, снохою Настасьею Григорьевою, Иван Савельев с женою Матреною Ивановою, Степан Васильев с племянницею Марьею Федоровою, Филипп Васильев с женою Анною Леонтьевою и малолетним сыном Тимофеевым, Афанасия Иванова жена Анна Григорьева, Михайлы Степанова две снохи Акулина Павлова и Наталья Григорьева, вдовы Дарьи Федоровой сноха Авдотья Иванова, Михайлы Никифорова жена Палагея Андреева, сноха Марья Михайлова, Артемья Михайлова жена Агафья Иванова, Федор Алексеев с женою Варварою Петровою, Степана Петрова дочь Ульяна, Степана Матвеева жена Василиса Иванова да священника Николая Петрова жена Федосья Федорова, таким же образом, как и прежде упомянутые, в беспамятстве кричали, будто бы от посаженных в них женкою Козыревою нечистых духов, бегали и делали всякие приличные одним только безумным непристойности, и всех оных женка Козырева просила собрать к себе для излечения, кои с великим трудом, понеже каждого не можно было удержать и пяти человекам, и собраны, и из них женка Акулина Дементьева, подойдя к Козыревой и называя ее матерью, опросила о излечении всех беснующихся, а та Козырева, подходя к каждому беснующемуся, била слегка правою рукою наотмашь в темя, отчего они и сделались кроткими и смирными. Потом велела всем им кланяться ей в ноги, и кланялись в правую ногу по два раза, а в левую по одному, и при том говорили: «Прости нас, наша мати». А она, положа их вниз лицом и сама также лежав несколько времени, шептала неведомо что, а встав, велела в последний раз себя повеселить. И по приказанию её, из числа безумных, вышедши две женки, Акулина Дементьева и Анна Григорьева, плясали и прыгали и свистали, а после женка Козырева крестьянам говорила, чтоб как на дорогах, так и на улицах не довольно людей, но даже и скота не было, дабы от выходящих из людей дьяволов не могло произойти какого вреда».

Но чародейка не остановилась на этом. «Вышедши за присмотром некоторых обывателей в поле, Козырева стала махать руками и кричала: «Выходите из рабов все нечистые духи и идите в тартарары под кумову кровать». От коих её слов, опричь Акулины Дементьевой, Афимьи Трофимовой и попадьи Федосьи Федоровой, все прочие и пришли в чувствие, а в тот же самый час, по неведению происходящего, ехал навстречу женке Козыревой с поля верхом на лошади оного жительства крестьянский сын Дмитрий Иванов, и под ним лошадь неведомо отчего упала, а он, придя в чрезвычайный страх, оставя ту лошадь, едва мог прибежать в жительство, что-де и примечательно, что произошло по речам женки Козыревой от вышедших из людей нечистых духов. Потом женка Козырева всех исцелившихся послала по домам, веля помолиться Богу и положить по сту поклонов, чтоб нечистые духи не могли снова в них вселиться. А женка Дементьева говорила «что из неё нечистый дух еще не вышел, и в дом идти опасалась. Женка же Козырева прошлась опять в поле до первого перекрестка. Но как они усомнились, чтоб она не могла бежать, то и сковали ее в железа, а в железах она уже не пошла, и как наступил уже тогда вечер, то и посадили её скованную за караулом ночевать. Поутру ж она, Козырева, призналась, что у крестьянина Михайлы Степанова и у вдовы Аграфены Васильевой испортила двух дворных собак, да у вдовы ж Елены Степановой свинью, и велела оных убить, а если-де кого они укусят, тот непременно умрет, и как свинья гналась за оной Степановою, чтоб ее укусить, то обыватели, опасаясь, чтоб и в самом деле от того не было какого вреда, как оную, так и собак убили. И та женка Козырева просила, чтоб послать за окружными священниками для чтения над беснующимися и исцелившимися евангелия, чтобы не могли войти в них нечистые духи. Почему через нарочно посланных и вызваны были священники из сел Комаровки Петр и Андрей Ивановы, из Березников Егор Иванов, и как пришли к часовне, куда и женка Козырева, будучи приведена, просила, чтоб который-нибудь из тех священников принял ее на исповедь; однако, никто на то не согласился. А женка Козырева при всех священниках всенародно каялась и говорила, что она блудница, еретица, отреклась от Сына Божия, от Пресвятыя Богородицы, от сырой земли, от солнца, от луны, от неба, от леса, от травы, от воды и от своих родителей и, скидая с себя крест, клала под пяту. Посему священники, освятя воду, кропили всех бесновавшихся. Но как остальные вышеупомянутые тут же не исцелились, а женка Козырева неотступно просила об отпуске ее в поле для исцеления остальных, то и была она отпущена, а по ней скоро неведомо каким образом неприметно исцелились женка Акулина Дементьева и Афимья Трофимова. Но как женка Козырева долго не возвращалась, то за нею и послана была погоня и найдена она в селе Комаровке, а по привозе в Глотовку привезена была в дом священника Николая Петрова, коего жена еще не исцелилась и, ставши к дверям лицом, неведомо что шептала, а потом вслух говорила: «Выдь, нечистый дух, из рабы Федосьи», – и махала рукою из избы, и вышедши в сени, то ж делала, опять вошедши в избу, велела попадье, сойдя с постели, на коей она лежала, сесть к печному окну, и как её туда посадили, то сделалась ей потягота и зеванье, а после спала беспросыпно целые сутки и, по-видимому, уже тою болезнью не страждет». – Затем чародейка и была представлена в Вольск.