Печёрин Тимофей Николаевич:

Не забудьте выключить телевизор

Любое совпадение с реальными людьми, явлениями или происшествиями прошу считать исключительно случайным.

Леонид Зеленовский, чуть полноватый мужчина средних лет, облаченный в серебристый деловой костюм, и с лицом, украшенным небольшой бородкой, только что закончил участие в съемках телепередачи. То было одно из многих ток-шоу, идущих на разных каналах - с претензией на серьезность хотя бы в силу обсуждаемой тематики. В качестве таковой обычно выбирались вопросы экономики, международная обстановка или что-нибудь еще, но непременно политическое. Или около того.

При этом существовал неофициально принятый, но необходимый как рецепт для блюда, стандартный комплект гостей программы - участников дискуссии, по незаметным телезрителю подсказкам режиссера порой перераставшей в шумные дебаты. Как правило, в студии присутствовали пара-тройка депутатов Госдумы, примерно такое же количество знаменитостей, к обсуждаемой теме относящихся чуть более чем никак. Обязательными считались и такие персонажи как “анфан террибль” (громко и яростно обличавший всех и вся), “мальчик для битья” (на этого можно и нужно было нападать всем остальным), какой-нибудь “специальный гость”, вроде иностранного журналиста, сносно, но с заметным акцентом изъясняющегося по-русски, ну и, разумеется, “умник”. Кто-то, разбирающийся в обсуждаемой теме заметно лучше других.

На эту-то, последнюю, роль и пригласили Леонида Зеленовского. Цветом и содержимым его диплома при этом не поинтересовались, как и степенью подлинной компетентности. Несравненно больше для организаторов передачи значила его способность… показать себя умным. То есть рассуждать по теме с важным видом знатока. А насколько внятны были эти рассуждения - большой роли не играло.

Проще говоря, вся роль Зеленовского в шоу состояла в том, чтобы пыжиться с экрана перед домохозяйками и работягами средних лет. Каковые, собственно, и составляли основную аудиторию федеральных каналов. Факт сей он прекрасно понимал, но душою по этому поводу не терзался, униженным себя не чувствовал. И потому против участия в передаче не возразил ни словом. Зачем? Времени это заняло немного; усилий потребовало - наверное, даже меньше, чем времени. Да и деньги, полученные за участие, были неплохие. Зеленовскому даже подумалось, что не грех бы сделать подобные визиты для себя регулярными. А что? Вышел бы сносный приработок в дополнение к колонке в глянцевом деловом журнале и стезе экономического обозревателя на другом канале, работягами и домохозяйками не слишком востребованном.

После съемок путь Леонида Зеленовского лежал на подземную стоянку под телецентром. Там его дожидался черный, отливающий глянцем, внедорожник. Из-за тонировки его стекла почти сливались по цвету с корпусом, отчего машина могла показаться монолитной - особенно в полумраке подземной стоянки. Цельный кусок черного металла без смотровых и прочих отверстий.

На секунду остановившись - полюбоваться на внедорожник - Зеленовский отворил дверцу и пролез в салон, на сиденье водителя. И уже собрался было повернуть ключ зажигания, как неожиданно почувствовал: в спину ему упирается какой-то предмет… и это точно не палец. Даже сквозь пиджак Зеленовский чувствовал его металлическую твердость и металлическую же холодность.

А что может быть сделано из металла? Ну, хотя бы нож. Или пистолет… например. Уж во всяком случае, далеко не всегда что-то приятное, мирное.

Почти рефлекторно Зеленовский повернулся… вернее, попробовал было повернуться, но был остановлен негромким, чуть сдавленным, голосом, прозвучавшим опять-таки из-за спины:

- Э, не дергайся. И это… не торопись, ладно? Убери руку с ключа. Дело к тебе есть.

“Грабитель! - с досадой подумал Зеленовский, - увидел, что машинка дорогая, вот и решил за счет хозяина поживиться. И куда эта страна катится? Если даже в телецентре на гоп-стоп нарваться можно…”

А вслух произнес - как можно спокойнее и вежливее:

- Наличности у меня с собой нет… не ношу. Так что, - последние два слова Зеленовский как мог, растянул, давая время злоумышленнику самому решить, что следовало из этого “так что”.

- При чем тут наличность? - с горькой усмешкой отозвался голос за спиной, - не, деньжата… они, конечно же, лишними никогда не будут, факт. Да только я в такой заднице, что несколько купюр из бумажника, один хрен, погоды не сделают. Тут, наверное… даже это авто продать - не сильно поможет.

- Тогда что же? - не понимая и потому вполне искренне, поинтересовался Зеленовский.

- Да поговорить с тобой надо… ладно, с ва-а-ами, - не без сарказма проговорил человек на заднем сиденье, - надо же, ничего не могу с собой поделать. К такому солидному, понимаешь, господину и на “ты” обращаться… не могу, правда-правда.

На последней фразе он еще захихикал - как-то нервно и абсолютно не весело.

“Так к психологу бы обратился, - подмывало ответить Зеленовского, - а лучше - к психиатру”. Но он не дал этим словам сорваться с языка. Понимая, что не всегда… далеко не всегда стоит говорить, то, что думаешь. И особенно человеку с металлическим предметом в руках. А коль человек этот еще и явно не в себе, беседу с ним тем более следовало вести предельно осторожно.

Потому вслух Зеленовский ответил… на вопрос вопросом - причем совершенно невинным:

- А… извините, мы знакомы?

- Типа того, - отозвался человек на заднем сиденье, - уж во всяком случае, я вас знаю. А вы… вам это, наверное, необязательно.

- Так вы, должно быть, смотрели мои обзоры! - сообразил Зеленовский с некоторым воодушевлением.

- А то! - подтвердил собеседник, но в голосе его при этом не промелькнуло ни тени радости или дружелюбия, - смотрел-смотрел. Например, когда вы с экрана заливали, что экономика страны на подъеме, кризис ей не грозит, а вот Америка вот-вот накроется медным тазом. Говорили, а?

- Не исключено, - проговорил Леонид Зеленовский, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, без предательской дрожи.

- Вот! - почти вскричал человек за его спиной, - Америка, правда, не накрылась, ну да хрен с ней - меня больше другое печалит. Почему, скажи…те на милость, я потерял работу? Представьте, выперли по сокращению. А почему? Какое может быть сокращение, если экономика на подъеме, и кризис, как вы заливали, не грозит? Не знаете? Ну, тогда еще вопросик, вдогонку. До того, как работу потерять, я вложился в акции одной финансовой компании. По вашей подсказке, не хухры-мухры… вы ее в своей передаче расхваливали. И что? Не давеча как на прошлой неделе те акции обвалились!

О какой именно компании шла речь, Зеленовский не помнил, как не помнит заядлый бабник каждую из своих пассий. Но в душе вынужден был признать: на незаслуженные похвалы в своих обзорах он бывал весьма щедр. При условии ответной щедрости самого объекта похвалы, само собой.

Причем бывало, что похвала, будучи изначально ложной, могла если не сделаться правдой, то хотя бы к правде приблизиться. Если люди верили и покупали ценные бумаги хвалимой компании - в этом случае дела последней и впрямь шли на лад. Но временами этот нехитрый прием не срабатывал, обман оставался не более чем обманом. Как, примеру, в случае с этим бедолагой, упиравшем теперь в спину Зеленовскому холодную твердость металла.

И очень не хотелось на собственной шкуре отведать, что именно этот обманутый вкладчик мог с ним, Леонидом Зеленовским при помощи своего металлического предмета сотворить в отместку. Позарез нужно было решить дело миром. Призвав в помощь свое главное… да что там, чуть ли не единственное оружие. Нет, не мозг, но язык.

- Искренне сочувствую, - осторожно начал Зеленовский, - но все-таки вынужден возразить. То, что произошло с вами - скорее, частность. Если же говорить об общей тенденции…

На последних словах Зеленовский перешел на свой излюбленный тон, с каким обычно вещал перед камерами. Ведь, в конце концов, не так уж важно, исчисляется ли его аудитория миллионами телезрителей или состоит из одного, не вполне адекватного, человека.