Дмитрий Драгилёв родился в 1971 году в Риге. Образование – Латвийский университет (история), Веймарская консерватория и Йенский университет (славистика). Работал на радио, выступал с концертами как джазовый пианист, аранжировщик и руководитель ансамбля. Редактор журнала «Via Regia» (Эрфурт) в 2001–2003 гг. Стихи, проза, эссе и переводы публиковались в журналах («Даугава», «Уральская новь», «Воздух», «Крещатик», «Дети Ра», «Литературный европеец», «Родная речь»), антологиях («Освобожденный Улисс»), онлайн-изданиях («Теxtonly», «Современная русская литература с Вячеславом Курицыным»). Автор сборника стихов «К чаю в пять» (2001, 2003), книги очерков «Лабиринты русского танго» (2008). Лауреат премии журнала «Дети Ра» за 2006 г. и призер берлинского открытого русского слэма.

Название книги «Все приметы любви» звучит, как строчка из песни. Но песни такой я пока ещё, кажется, не слышал. И в смелости автору книги не откажешь, и в зрелости, чтобы отличить важное от банального, и сделать это не выспренне, а просто. Тема любви никогда не уйдёт из поэзии и никогда не станет банальной. Банальной может стать только безответственность в отношении к любви, когда потребительство подменяет собой служение.

О Дмитрии Драгилёве написано не очень много, но более трёхсот упоминаний о нём, тем не менее, наберётся. Некоторые объявляют его «эстетическим формалистом», иные видят в его поэзии «развитие метареалистических традиций».

Честно говоря, я просто не понимаю, что такое эстетический формализм. А под метареализмом, насколько я знаю, понимается по определению Михаила Эпштейна (http://www.topos.ru/article/2553) «художественно-интеллектуальное течение 1970–1990 гг. в России, представленное поэзией и эссеистикой Виктора Кривулина, Ольги Седаковой, Алексея Парщикова, Ивана Жданова, Александра Еременко, Елены Шварц, Аркадия Драгомощенко, Ильи Кутика, Владимира Аристова и некоторых других».

Метареалисты противопоставляют своё творчество и свою эстетику смыслосозидания и смыслопереживания малосодержательности и переносу социально-рыночных отношений в поэзию, характерных для концептуалистско-постмодернистского искусства 20 в., которое все больше превращается в так называемую «арт-деятельность» и функционирует как производство, конструирующее арт-объекты – некие как бы музыкальные, информационные, художественные и литературные «продукты».

Поэзия Драгилёва несомненно ближе к служению, нежели к производству. Однако противопоставления концептуализму мне недостаточно, чтобы положительно охарактеризовать поэзию Драгилёва, как принадлежащую какому-либо течению. Если уж сравнивать, то – при всей несравнимости хороших поэтов – поэтика Драгилева напоминает мне по силе и по направленности Сергея Арутюнова.

Поэзия обоих опирается на раскрытие внутренней силы слова и не чурается сленга. Оба экспериментируют со смыслом и с синтаксисом, черпают из всех слоёв современного русского языка, при этом несут в себе редкое в наше время безусловно положительное начало, создают новый потенциал возвышенного и делают мировую поэтическую ось снова главной опорой Человека. Поэтическая мировая ось определяет верх и низ в нашем ментальном мире, которые соотносятся с понятиями возвышенного и низменного. Только с этой осью, со стремлением вверх, а не вниз возвысится Россия и достигнет достоинства и благоденствия. Да простит мне читатель не принятый ныне пафос этих строк. Оба автора строят свою поэтику на основе музыки, на природе Слова звучащего. Но если Арутюнов опирается в основном на классическую просодию, то Драгилёв явно тяготеет к джазу.

Частое отсутствие знаков препинания только подчёркивает музыкальную организацию поэтического текста. В отличие от многих современников, Драгилёв не стремится к редукции ни текста, ни смысла. Ровно наоборот, он разворачивает свою звуковую палитру на всю гамму музыкальных жанров от лёгкого скерцо, как, например, в стихотворении «Тисмень…» и до симфонической сюиты, как в поэме «Реминисценции».

Музыкальность произведений Драгилева имеет действительно джазовый характер, и звук его стиха окрашен истинно фендеровским тембром. Его поэзия состоится в первую очередь в пространстве звука и интонации. Буквы – это ноты. Тот, кто будет читать Драгилёва только глазами, воспримет разве что половину живой прелести его произведений. Бормочите, господа, свиристите, выпевайте, насвистывайте стихи Драгилёва, хоть полным звуком, хоть мурлычте себе под нос, но обязательно вслух!

Ассонансная настроенность, ритмическое разнообразие, богатство рифм создают ощущение свежести и приятного послевкусия. «…А ещё бесконечно важен звук, – пишет о своей поэтике Дмитрий Драгилёв, – будь это едва заметный щелчок или пряный многослойный аккорд большого джазового оркестра. Эти аккорды не случайны, ибо только благодаря ним мелодия отбрасывает тень, прорастает в глубины, находит свои корни и отражения».

«Все приметы любви» – строчка из песни, а песня эта – жизнь поэта, народа и жизнь языка. Так пусть нам всем поётся, и пусть нам всем живётся приметами любви. А песня, как польётся, так в сердце отзовётся – ты только позови.