========== Предисловие ==========

В помещении было темно, влага струилась по каменной кладке стен, падала с потолка и гулко разбивалась о голый пол. Единственным источником света служил сильно чадящий факел в дальнем углу подле железных дверей. Едва слышно позвякивали цепи, свисающие с потолка. Они были далеко не пусты, впиваясь ледяными браслетами в узкие кисти, кажется, бессознательного юноши. Пальцы его уже посинели и мелко подрагивали время от времени, но он того не замечал. Голова его низко опустилась, и подбородок почти касался выделяющихся ключиц. В неверном свете дрожащего огня длинные волосы, скрывающие лицо, казались залитыми кровью, но даже в такой темноте сохранили жемчужный оттенок, хоть и спутались. Грудь молодого человека судорожно поднялась и опустилась в хриплом вздохе, затем вновь и вновь. Несколько раз он вяло дёрнулся, силясь достать босыми ногами до пола, однако попытки провалились с треском. Зарокотала, скрипя и открываясь, железная дверь. Зашелестел длинный подол плаща. Пленник содрогнулся всем телом и с трудом приподнял голову. Сложно представить, что один его взгляд мог выразить отчаяние, ужас и надежду разом, но у юноши получилось без особых усилий. Пальцы вошедшего пробежались по сгибу правой руки заключённого, а на указательном сверкнуло аметистом кольцо. Это не было лаской, по крайней мере, не в том её смысле, что принято считать. Вены пленника на руке были покрыты мелкими синяками и следами от уколов. Его можно было бы принять за заядлого наркомана, если бы не абсолютная ясность взгляда и отсутствие яростного желания получить новую дозу. Лицо его от основания челюсти с левой стороны, пересекая верхнюю губу, почти до самого внешнего уголка правого глаза пересекал уродливый шрам. Даже неопытному человеку было ясно, что это не травма. У него не было рваных краёв, а ровные крохотные точки вдоль него выдавали работу профессионала. Лишь безобразная чёрная сердцевина рубца настораживала, точно живая тьма дремала под бледной кожей юноши, вживлённая жестокой рукой.

— Ты опечалил меня, любовь моя, — голос вошедшего звучал тоскливо и почти безутешно, пока он продолжал поглаживать свежие следы уколов. — Полагаю, ты и сам об этом догадываешься. За подобный деликт полагается наказание. Жестокое наказание.

— Я уже вытерпел здесь несколько суток. Что тебе ещё надо от меня? — устало пробормотал юноша, с трудом разлепив пересохшие губы и тут же обведя их языком столь же иссушённым и едва ворочающимся.

— Думаешь, этого достаточно? — в интонациях мучителя промелькнула скрытая угроза, точно гремучая змея тряхнула своим хвостом. — Ты посмел ослушаться меня, понадеялся, что я ничего не узнаю. Твоя вольность погубила нескольких моих подчинённых. Снова.

Пленник ухмыльнулся, кинув вызывающий взгляд, полный презрения и ярости:

— И я ничуть о том не жалею.

— Это ненадолго, — парировал мужчина и негромко усмехнулся. — Око за око, помнишь? Мне нужно, чтобы ты возместил это лишение, несколько восстановил баланс.

На мгновение в глазах у юноши потемнело, голова наполнилась образами из прошлого — полузабытыми, почти истлевшими, но полными радости, лёгкости, беспечности. Они жили в его сердце, питали силами, а теперь причиняли нестерпимую боль. Пленник дёрнулся в цепях, замотал головой, затем вскинул взгляд на своего палача. Вся дерзость, что держала его голову гордо поднятой, обратилась в ужас, раскаяние.

— Нет, нет, ты не посмеешь, — забормотал он, опуская голову под тяжким грузом горького понимания. Он прекрасно знал, что посмеет. Более того, насладится шоу в полной мере, будет в восторге, как ребёнок от цирка. — Нет, умоляю тебя.

— Умоляешь? Сильно в том сомневаюсь, милый.

— Я не буду этого делать, — юноша сжал онемевшие пальцы, а через мгновение вскинулся в цепях, огласив свою камеру гортанным криком. Шрам на его лице словно бы ожил, зашевелился, точно ядовитая змея. Тонкие чёрные полоски расползлись под кожей, напоминая собой паутину, протягивая свои щупальца к глазам и губам извивающегося альбиноса.

Мучитель смотрел на это с прохладной улыбкой и интересом, ловя каждый болезненный стон и крик, впитывая его с жадностью и истинным наслаждением извращённого ценителя.

— О нет, любовь моя. Ты будешь. Ещё как будешь, — почти нежно прошептал он, когда пленник закончил метаться и кричать, а шрам его вернулся к прежнему виду. Он подцепил его подбородок кончиками пальцев, притягивая к себе, и запечатал бледные сухие губы поцелуем. Тот продлился всего пару мгновений, а затем мужчина отстранился и направился к выходу. Напоследок он приподнял руку, увенчанную кольцом, и сжал пальцы. Шрам пленника вспыхнул, браслеты цепей с лязгом раскрылись, и юноша с приглушённым возгласом рухнул на пол. Дверь скрипнула вновь, палач исчез, но выход не запечатал. С трудом опираясь на дрожащие руки, он поднялся и, спотыкаясь, побрёл из камеры, то и дело останавливаясь, тяжко опираясь на стены.

❃ ❃ ❃

Ночь была ясной, небо ярко усыпали звёзды, собираясь вокруг огромной полной луны, заливающей город призрачными жемчужными лучами. Во всех домах уже давно погас свет, и лишь немногие окна тускло подсвечивались изнутри. В такое время лучше не выходить на улицу, не вылезать из кроватей, ведь ночь не принадлежит людям. Они знают об этом, но лишь на подсознательном уровне, им не понять, отчего тёмное время суток столь опасно, столь обманчиво. Им хватает простых отговорок, как то: «Ночью ходят преступники и бешеные животные». И их не останавливает то, что эти несчастные встречаются меж ними и днём. Сколь велик тогда будет ужас людей, если сказать им, раскрыть тайну того, что прячется в их тенях, что выходит оттуда по ночам? Не стоит им знать, какая сила кроется в тонкой прозрачной тени от лески в яркий солнечный день.

Свет фонарей разгонял мглу и придавал спокойствия, уверенности в том, что опасность не подкрадётся незамеченной. И всё же внезапно явившийся в круг света тёмный силуэт заставил бы вздрогнуть случайного наблюдателя, буде такой имелся. Человек был высок и, наверное, оттого немного сутулился, шёл, прихрамывая, но быстрым широким шагом. Казалось, что от плаща его поднималась бледная, прозрачная дымка. Нервно тряхнув головой, человек сдёрнул капюшон и, остановившись, поднял лицо к небу. Сухие губы потрескались и мелко дрожали, как содрогался и сам юноша. Хрипло выдохнув, он приложил ледяную ладонь к пылающему от боли шраму на лице. От аккуратного маникюра не осталось и следа: он сорвал его в том треклятом подземелье, в крови ещё бушевала отрава, которой его любезно угостил хозяин. «Будь ты проклят, — яростно ругнулся альбинос про себя, не обращая внимания на то, что щека вот-вот разорвётся от боли. — Клянусь, когда-нибудь я вырвусь из твоего плена. И убью». На душе скреблись кошки, он не хотел выполнять волю своего инквизитора, однако выбора не было. И вовсе не оттого, что его силы приводили в ужас. Нет, он и сам успел изучить немало тайн, пока пребывал под непосредственным надзором тирана.

Собраться с силами оказалось непросто. И хотя он сопротивлялся, но пульсация метки подгоняла, звала к цели, и ноги уже сами несли его прочь вдоль паскудно освещённых улиц. Он знал, что бесполезно умолять истязателя, просить его переменить решение, пытаться задобрить его. И от этого знания становилось лишь горше, в пересохшем горле свернулся тугой ком. Оставалось лишь убедить себя, что это всего лишь очередное убийство, одно из множества, что он уже совершил и ещё совершит. И люди ему совершенно незнакомы, ведь он исчез из их жизней почти десять лет назад. Не по собственной воле, но исчез, словно его и не бывало, ведь полиции невдомёк, что человек может не умереть, а, скажем, перейти в другой мир. Этот юноша отдал бы всё, лишь бы не узнать эти тайны, лишь бы никогда не прикасаться к ним. И не мог найти себе места, зная, что всё это бурлит в крови, а от неё, хочешь, не хочешь, никуда не денешься.

Альбинос поднял голову, уловив донёсшийся издалека смех. Точно охотничий пёс он весь напрягся, силясь побороть чужой азарт, взыгравший в груди. Его сознание словно разделило надвое: одна его часть стенала от боли и умоляла остановиться, цепляясь за любую мелочь, другая же с ликованием рвалась к звукам, готовая по щелчку пальцев выпустить клыки.