– Мисс Грейнджер, вы и правда думали, что сможете обыграть меня, обойти? Вы и ваша свора верили в возможность победы?

На последних словах маг засмеялся. Гадко так, словно Гермиона показывала ему забавную сценку, словно она рассказывала смешную историю, а не кусала губы от досады и злости. Гриффиндорка не поворачивалась, решая, следует ли ему ответить. Зная о своей особенности – любви к правде – Гермиона всеми силами сдерживала клокочущую у языка желчь внутри, не давая ей выхода. Пусть гнев копится в душе так долго, как сможет, чтобы потом плеснуть его в лицо всем этим выродкам перед казнью, выговориться, чтобы речь эта прокралась в души людей, что еще могут стать свободными и станут, если захотят обрести покой.

– А ты и правда веришь в то, что люди счастливы под твоим началом? – спросила Гермиона, забавно ухмыляясь.

– Я могу приносить счастье, – почти обиженно ответил он. – Да и потом… Что же может быть лучше нового устройства мира, мисс Грейнджер?

– Старый, например, – огрызнулась она. – Ты и правда думаешь, что они вечно станут терпеть твою тиранию? Разговоры уже ползают по Лондону, по всей Англии. Еще пара лет, и терпение народа лопнет.

– Я знаю, о каких разговорах идет речь, – шикнул он, избегая прямых ответов. – Честно говоря, это из-за них вы еще не на плахе, мисс Грейнджер, и я бы не хотел спешить с приговором.

– Давай быстрее… Ублюдок.

Ей хотелось умереть. И умереть не так мучительно, как суждено было большинству ее знакомых, захваченных в плен. Может быть, разозлив его, девушка напросится на сокрушительное заклятье и наконец закроет очи для вечного сна? Последнее слово Грейнджер произнесла тихо, как трусливый мышонок, наученный ранним опытом общения с голодным котом. Да, Гермиону научили этому давно и надолго, отбив желание повышать голос.

После того, как знаменитая битва была проиграна, она, Рон, Гарри, Джинни и Хагрид, многие ученики и учителя бежали. Бежали вместе, ища укрытия для десятков беженцев, пытающихся выжить. Пути разделились, и братья теряли сестер, а матери – детей. Свою родню Гермиона больше не видела и знала, что никогда уже не увидит снова. Гарри укрылся у Уизли, пока мог прятаться там, разыскиваемый всеми. Он жил в подвале вместе со своей женой – Джинни, пока не помешал не то Рону, не то кому-то из его новых знакомых. Невилла казнили сразу же после поимки, Полумну поймать так и не удалось, как и многих других…

Вспоминать об искалеченных жизнях можно долго, всех не перечислить. И видя очередную смерть, пропажу или похищение, Гермиона принимала урок, словно преподавался он именно ей. Это удавалось грязнокровке всегда, и удавалось блестяще. Знания помогали скрываться, или магический потенциал, несравнимый с силами многих одноклассников?

– О, мисс Грейнджер, вы стали куда грубее, – произнес волшебник. – Впрочем… Относись к человеку так, как относишься к собаке – получишь подлый собачий укус.

Он сделал шаг вперед. Из-под драного серого платья Гермионы виднелись ее коленки, стертые о шершавый пол. Темный Лорд, не любивший изъянов в чем-либо, тут же отвел взгляд. Его аккуратные тонкие губы были плотно сложены, и линия их оставалась почти прямой и неподвижной. Красивое лицо словно принадлежало кому-то другому, не молодому Тому Реддлу, а одному из его пышущих энергией приспешников. Теперь Гермиона уже не знала, кем его считать. Мужчиной или юношей?

– Хочешь моего укуса или моей смерти? – прошипела девушка. – Так, может, уже покончим с этим, чтобы не тратить наше время? Я все равно не соглашусь тебе помогать.

– Нет, – произнес он медленно и осторожно. – Не сейчас, во всяком случае.

Волшебник громко хмыкнул. Он опустился перед Гермионой на корточки, поравнявшись с ней взглядом. Так ведут себя с дикими зверями, стараясь не испугать их, дав понять, что охотник не такой уж большой, а после нанести смертельную рану и завершить начатое. Грязнокровка не отвернулась, встретив эти злые глаза, не позволила себе проявить слабость. В конце концов, она не знала, станет ли эта беспомощность последним действием в ее жизни, или не станет.

– У меня другие планы, – прошипел волшебник.

– Какие же?

Но ответа не последовало. Реддл улыбнулся, закатив красноватые глаза. Он щелкнул пальцами, и рядом с ним тут же материализовались два плечистых приспешника. Они были столь же молчаливы, тихи. Сильные руки подхватили девушку под локотки, а Темный Лорд тут же достал волшебную палочку, нацелив ее на шею гриффиндорки. Медленно и неаккуратно, кончиком оружия он коснулся ее бледноватой шеи. Девушке оставалось только замереть, ожидая ответа на справедливо заданный вопрос.

– Нетерпение – страшнейший грех, мисс Грейнджер.

– Я-то думала, что убийство – куда страшнее.

Наверное, один из бугаев улыбнулся, потому что Том одарил его осуждающим взглядом. Волшебник прошептал незнакомое гриффиндорке заклинание, и ошейник раскрылся, со звоном упал на бетонный пол. Этот звук оглушил ее на секунду, выбил из реальности, заставляя закрыть очи. Веки и без того набегали на ее глаза, приглашая в заветную темноту, жадную до отчаявшихся душ.

Но, открыв их снова, гриффиндорка уже не увидела гостей. Ее руки немного ныли, словно их все еще сжимали сильные мужские ладони. Это ощущение преследовало ее не долго, мешая рассмотреть окружившую ее местность. Она увидела лепной потолок только тогда, когда почувствовала толчок. Сильный, вышибающий воздух из груди, мысль из тела. Лепные змеи и птицы смотрели на девушку с любопытством, а она на них – с жалостью. Гермионе казалось, что этот удар или пинок – последнее ее ощущение в жизни, точка, заканчивающая книгу.

========== 2. Использованная ==========

Теперь и не скажешь, что было бы лучше: наконец умереть, закончив свою долгую борьбу за жизнь, или все же испытать то, что она испытала после падения. Ожидая коснуться холодного пола, упасть на все тот же шершавый колючий бетон, Гермиона обманулась. Обманулась она жестоко. Внизу девушку ждала теплая кровать, не застеленная и ждущая ее ласкового касания. А получился неаккуратный шлепок лицом вниз…

Грязное платье задралось, оголяя ноги почти полностью. Живот Гермионы был белым, а ноги – еще смуглыми от жаркого солнца, опалявшего их последние несколько лет. Вечное скитание делает свое дело: кожа грубеет, нежное девичье тело меняется. Некогда аккуратные маленькие ступни грязнокровки стали не такими хорошенькими, губы ее обветрились, а щеки обернулись впалыми. Нет, красота не была потеряна, осталось что-то приятное в этих глазах, в сладком шепчущем голосе, но… Но словно не девичье, а уже женское.

А меж тем ей было всего двадцать пять лет. Пик молодости, расцвет сил. Лежа на краю кровати, рассматривая лепной потолок, Гермиона вдруг подумала о своей жизни. Последний миг – время раздумий. Ей-то казалось, что казнь самой знаменитой ныне грязнокровки будет пышной и торжественной: ее оплюют прохожие, закидают камнями, словно все они живут в древние времена невежества, и только после повесят. Говорили, что с Гарри произошло что-то подобное. Его вешали на главной площади, убивали так, как убивают неверных магглов, словно бросая в лицо «избранному» последнее оскорбление, самое жестокосердное.

Что ж… Мальчик, который выжил – умер. Ей тоже пора? Гермиона закрыла глаза, не желая больше пялиться в потолок. С неизбежностью смерти она давно смирилась, но умирать молодой и красивой все равно не хотелось, как бы мал ни был страх. Холодные мозолистые руки обхватили ее узкие лодыжки, выводя девушку из липкого «предсмертного» транса.

– Что ты… – шикнула она, распахивая очи.

– Тише, мисс Грейнджер.

Покрывало на кровати оказалось темно-красным, бордовым или винным. Рывком волшебник притянул девушку к себе, и теперь его красивое лицо нависало над ее испуганным. Змеиные глаза проникали в самую душу, взгляд их касался ее нутра, щекотал нервы. Гермиона почувствовала краску на своих щеках, пытаясь вспомнить, когда она смущалась в последний раз.

– Вы слишком сильны, мисс Грейнджер, чтобы так легко от вас избавляться. Мои помощники обыскали вашу старую квартиру в Лондоне, нашли пару идей, касающихся школы чародейства и…