Когда Мирра осознал, что запаха больше нет, было уже слишком поздно. Он не остановился, не подумал, не принюхался старательнее. Ох, уж этот человек. Он все испортил.
Чужак выскочил наперерез. Перегородил путь. Стоял на полусогнутых, готовый в любую секунду напасть. Его серая с рыжими вкраплениями шерсть ощетинилась, нос сморщился, глаза горели. Острые зубы угрожающе обнажены.
Мирра затормозил, попятился, размышляя: кинуться наутек или сразиться с этим волком. Чужак один, а Мирра – довольно сильный волк, он сможет одолеть своего преследователя. Мирра пристально глядел на соперника, тщательно изучая его. Тот казался довольно сильным и, как удалось выяснить, очень быстрым. Справиться с этим волком должно быть очень сложно, почти невозможно. Убежать тоже не удастся.
Мирра повел ухом, проверяя, нет ли других. Никого слышно не было. Значит, этот волк один. Отделился от стаи, оказался самым выносливым, или остальные просто передали ему эстафету, чтоб он загнал Мирра в ловушку и вверил альфе, уже готовенького.
Мирра оскалился в ответ, понимая, что ему придется драться. Скорее всего, он не сможет выиграть в этой схватке, но лучше умереть, чем вернуться туда.
Волк повел себя странно. Он вдруг перестал щетиниться и показывать зубы. Морда разгладилась. Взгляд потеплел. Его тело все еще оставалось напряжено, готовое для прыжка или преследования. Мирра все пытался распознать, чья человеческая сущность скрывается вод волчьей шкурой. Тот, кого довелось знать, или какой-нибудь рекрут? Вспомнить не удавалось. Волк стал медленно обходить Мирра по касательной. Он смотрел, не отрываясь, будто хотел что-то сказать. Мирра прикрывал спину, двигался вокруг своей оси, держа соперника на мушке. Бета? Омега? Уж точно не альфа. Слишком резвый. Альфы любят показывать свою внушительность. Они двигаются, как короли, плавно, изящно, угрожающе медленно, словно их ничто на самом деле не волнует, будто у них всегда все под контролем. Этот же выглядел сосредоточенным. Именно отменное владение разумом и телом позволяло молниеносно менять позиции, держаться дольше остальных шестерок. Мирра не за что не променял бы свою независимость на покровительство какого-нибудь альфы. Все альфы, которых знал Мирра, были теми еще тварями, иррациональными собственниками. Наверное, все альфы такие. Именно поэтому они и альфы.
Волк сделал пол круга, перегородил собой отступ обратно в лес. Мирра не собирался сдаваться. Он ниже наклонил голову и громче зарычал, сильнее обнажая клыки. Лоб уже сводило. Однако тот, второй, не собирался нападать или убегать. Он выпрямился и посмотрел ясными глазами, словно прося Мирра успокоиться. Мирра не понимал, что происходит.
Он сделал выпад, набросился на чужака. Ему казалось, что у него есть все шансы, но волк сгруппировался и отшвырнул Мирра вправо. Тело пепельного волка кубарем прокатилось по снегу и грязи. Мирра приготовился к ответному нападению. Он еще не успел подняться, но уже чувствовал, как чужак навис над ним. Если зубы вопьются в шею, Мирра не жить. Он зажмурился и ощутил прикосновение. Чужак ткнулся мордой в взъерошенную грязную шею Мирра, затем снова и снова. Нерешительно, вполсилы, словно чувствуя вину за то, что делает.
Мирра лежал, не шевелясь. Что происходит? Почему волк не убивает его? Почему он прикасается к нему? Да притом еще так осторожно, немного по-детски?
Над ухом послышался легкий скулеж. Мирра открыл глаза и поднял голову, с опаской и удивлением глядя на чужака. Тот отстранился, недоверчиво вжимая в себя шею. Мирра дернулся, проверяя реакцию. Волк не шелохнулся. Тогда Мирра медленно поднялся, не давая сопернику повода посчитать, что Мирра чем-то опасен. Возможно, удастся уладить все мирным путем.
Мирра отступил на пару шагов, но так, чтоб волк понимал, что бежать он не собирается. Чужак задрал голову, вероятно пытаясь понять, как им теперь быть. Мирра с подозрением глянул на лес, откуда прибежал. Как на счет остальных? Чужак покачал головой. Никого нет. Мирра сузил глаза. Что это означает? Чужак покорно опустил голову, показывая, что не станет причинять боль.
Мирра не покидали мысли, что он должен знать этого волка, по тому, как этот волк вел себя с ним. Но, хоть убейся, вспомнить не удавалось.
Волк смотрел исподлобья, немного понуро. Он качнул головой, показывая путь: тропу в обход леса, к человеческим селениям. Явно не дорога обратно, к стае. Мирра недоуменно потряс головой. Он понимал, что чужак зовет его за собой. Вероятно, чтоб они имели возможность перекинуться и поговорить. Хотя это было странно. Этот волк преследовал Мирра и мог его убить, но он ведет себя деликатно, будто боится, что Мирра откажется иметь с ним дела, будто у Мирра был выбор. Мирра опустил голову и смиренно поплелся следом, чтоб не нажить себе проблем.
На исходе леса начали появляться небольшие одно-двухэтажные коттеджи. Чужак шел впереди, постоянно недоверчиво оглядывающийся, а если нет, то с навостренными ушами, напряженными лопатками, наэлектризованной шерстью. Он ловил Мирра каждой частью своего тела, будто сигнал – локаторы. Они оказались возле двухэтажного дома, внешний облик которого был стилизован под каменное строение. Обогнули подъездную дорожку и засыпанный снегом газон. Задняя дверь была приоткрыта, словно их здесь ждали. Мирра насторожился. Он не хотел входить, не разузнав, в чем дело. Волк уловил его сомнения и обернулся. Его уверенный взгляд призван был убаюкать замешавшиеся инстинкты спутника. Мирра подумал несколько секунду и все же решил, что если бы ему хотели причинить вред, то уже сделали бы это, а не привели бы в человеческий дом. В этом просто нет смысла. Мирра вошел следом за сопровождающим.
Волк процокал лапами по паркету через кухню в коридор, затем уверенно завернул налево. Мирра шел следом, внимательно разглядывая обстановку. Жилой дом. Обжитый. И, наверное, достаточно уютный. Теплый. Проходя по коридору, Мирра заметил камин в гостиной. В нем догорал огонь, который развели в районе нескольких часов, может пять, может семь. Тепло еще не успело выветриться.
Рыже-серый волк забрался на кровать, врос лапами в постель, скомканную, будто в ней недавно спали, а затем вылезли второпях. Посмотрел на Мирра с надеждой, словно прося о чем-то. О чем? Мирра ответил равнодушием. Он наблюдал за тем, как волк, обеспокоенно топчась на кровати, укладывается между подушкой и сбитым одеялом, спиной к Мирра.
Сначала волк просто лежал, будто заснул, только живот его вздымался немного чаще обычного. Мирра знал, что обращение у всех происходит по-разному. Кто-то перекидывается быстро, а кому-то нужно гораздо больше времени, и тогда тело и сознание долго подготавливаются в смене обличия. Обращение – это всегда стресс для организма. Минут десять спустя послышался хруст перестраивающихся костей, сухожилий, мышц. Тело постепенно ломало себя, тут же регенерируя, и далее. Обращение – это всегда больно, но со временем оборотни учатся переключаться. В зависимости от того, сколько времени нужно волку или человеку, чтоб отыскать в себе ту или другую сущность, и сколько займет подготовка к обращению, и длится перекидка. Еще какое-то время понадобится прийти в себя и осознать себя в новой сущности. К этому нельзя привыкнуть, но можно научиться самоконтролю, и тогда процесс будет быстрее и менее болезненно.
Спустя пятнадцать минут на кровати лежало некое подобие человека, недочеловек. Оно уже больше походило на человека, чем на волка, но все еще выглядело ужасно. Мирра не смог долго смотреть на это. В детстве его заставляли смотреть. Альфа приводил его и говорил: «Смотри!». Он говорил, что это нужно для того, чтоб воспитать в Мирра силу духа, показать истинную суть их вида, потому что Мирра должен быть сильным и знать, что и как происходит в мире, в котором он живет. Мирра верил альфе, он не мог не верить альфе, ведь это же альфа. Но смотреть все равно было противно. Когда он отворачивался, его избивали. Время спустя Мирра научился абстрагироваться, смотреть и не видеть.
Вид безмолвно страдающего оборотня Мирра не трогал. Хотя он отлично понимал, что тот чувствует. Иногда не удавалось совладать с собой, и Мирра кричал во время обращения от боли, словно все его тело разлагается на атомы, и он чувствует это, чувствует, как частица за частицей отделяется от него, каждую миллисекунду, режущей болью, тысячи копий и ножей. Поэтому Мирра нечасто перекидывался.
