Официально парой Алека была Лидия, неофициально — любая симпатичная девчонка. Или парень. Алек не заморачивался полом партнера. Казалось, отношениями он не заморачивался тоже. Все их с Лидией отношения держались на стальной хватке Бранвелл и стремлении ее отца заполучить кусок огромной корпорации Лайтвудов. В курсе многочисленных похождений Алека был весь колледж, включая и саму Лидию, но она помалкивала до тех пор, пока Алек закрывал глаза на ее собственные измены. Свободные отношения, как они сами говорили.

Безразличие, как называл это Магнус. Для него всегда было неразрешимой загадкой, как можно остаться равнодушным к этим синим глазам. Их цвет был настолько глубок, что Магнус всерьез полагал, будто может утонуть в этой синеве, если задержится на них взглядом чуть дольше.

“Лёд Лайтвуд” звала своего парня Бранвелл.

Магнус удивлялся, неужели никто, кроме него, не видит, как тонка корка этого льда, сколько под ним кипящей смолы и чертей.

“Удачливый сукин сын” звал Алека друг Магнуса Рагнор. Ему, бросившему колледж, чтобы обеспечивать себя и свою беременную подругу Катарину, было невдомек, что могло в этом ледяном принце, не знавшем проблем под крылом своего богатого папаши, зацепить чувствительного и склонного к самоанализу Магнуса.

Магнус и сам понимал, насколько разными они были с Алеком. Даже учеба, казалось, давалась тому с легкостью: Алек играючи находил ответы там, где Магнусу приходилось корпеть, чтобы держаться на достойном уровне.

Фортуна любила Алека. Магнуса же встречи с ней миновали.

Так считал сам Магнус. По крайней мере до того сентябрьского вечера, когда…

— Черт, дьявол, сатана, — рычал он, дергая заклинившую балконную дверь. — Как же это не вовремя.

Скоро должны были прийти в гости Рагнор с Катариной. Сегодня была пятница, а значит вечер “Подземелий и драконов”. Магнус вышел на балкон, где в старом развалившемся буфете, оставшемся от прежних жильцов, хранил их с Рагнором коллекцию алкоголя.

Собственно, начало ей положили тоже прежние жильцы, друзья добавили лишь пару бутылок. Эта коллекция была, пожалуй, самым примечательным в убогой квартире Магнуса. Порядка тридцати бутылок самого различного алкоголя: самбука, текила, водка, сакэ, коньяк, вермут, шампанское, вино. Рагнор высказал догадку, что прошлые жильцы их просто коллекционировали. Магнус не понимал такого безрассудного отношения к алкоголю, поэтому настоял на том, что им следует опробовать коллекцию, дабы отдать дань уважения каждой бутылке. Замысловатая философия Магнуса привела к тому, что каждую встречу они с Рагнором распивали одну бутылку из коллекции, а чтобы избежать нотаций Катарины, приловчились хранить алкоголь под диваном. Перед приходом друзей Магнус выбирал бутылку и прятал ее за диваном. Как только Катарина отлучалась в туалет (а делала она это, в силу своего положения, довольно часто), друзья споро опустошали чашки с чаем и заполняли их выпивкой. К концу вечера обычно оба еле держались на ногах, а задания в игре все больше напоминали квест “вспомни самый непристойный анекдот”. Катарина ругалась, но уличить их так и не смогла. Плюнув на пьяниц, она оставляла их на диване и занимала постель Магнуса.

Этот пятничный вечер тоже начался с выбора алкоголя, но, увы, закончился по-иному. Стоило Магнусу перешагнуть порог, как порыв ветра захлопнул старую перекосившуюся балконную дверь, намертво заклинивая ее.

Магнус, с его удачей, конечно, остался на балконе.

Зябко переступив по ледяным плитам пола, Магнус обрадовался, что предусмотрительно надел теплые носки и сунул ноги в толстые тапки с вышитым оком Саурона на каждом. В доме еще не включили отопление, поэтому даже спать Магнус ложился в штанах с начесом и толстовке. Что ж, помереть от холода в ближайшие пару часов ему не грозило. А там, придут Рагнор с Катариной и выпустят его из плена. Магнус немного повеселел и даже, перестал так отчаянно мерзнуть на стылом осеннем ветру.

Однако радость быстро улетучилась, стоило ему развернуться и взглянуть вниз. Перед глазами все поплыло: двор, деревья, хоровод опавших листьев, припаркованные машины, стена соседней квартиры, голый Лайтвуд, буфет… Магнус присел, уткнувшись головой в согнутые колени. Сделал несколько глубоких вдохов и вдруг осознал, что в этом кружении промелькнуло что-то, не вписывающееся в картину его обычного мира.

И это, определенно, был не буфет.

Он с ужасом первобытного человека, впервые увидевшего огонь, развернулся вправо и… встретился с самыми синими глазами, которые видел в своей жизни. Глаза обрамляла копна растрепанных черных волос и… о, черт, дьявол, сатана! — ниже находилось ослепительно белое тело. На скрещенных на груди руках выступали внушительные мускулы, твердую даже на вид грудь покрывала редкая поросль темных волос, а размашистая тату вызывающе обвивала восхитительно длинную шею.

Магнус шумно сглотнул.

Видение Алека Лайтвуда оценивающе скользнуло взглядом по его теплому костюму и еще сильнее прижало руки к груди.

— Привет, — глубоким голосом, от которого на загривке Магнуса щекотно зашевелились волоски, проговорило видение, — не одолжишь кофту?

— А? — грандиозно ступил Магнус.

— Кофту, говорю, не одолжишь. Холодно же.

— Да уж, не май месяц, — привычно повторил Магнус присказку Катарины, с которой она старалась закутать Рагнора потеплее.

— Сентябрь вообще-то, — видение уставилось на Магнуса, как на умалишенного.

Магнус практично решил, что с глюками лучше не спорить, тем более, если за вечер и капли в рот не взял. Поэтому он сделал самое логичное с его точки зрения — развернулся к Лайтвуду спиной.

— Эй, — как-то неуверенно позвало его видение, — Магнус.

Если раньше у Магнуса оставались еще сомнения, то теперь он точно знал, что лежит на полу своего балкона, и Алек Лайтвуд ему мерещится. Потому что, не мог же, в самом деле, Лёд Лайтвуд знать его имя?!

— Магнус, — тоскливо позвал его глюк, — я так и умереть могу, между прочим.

Магнус развернулся и, окатив Лайтвуда презрительным взглядом, воскликнул:

— А что ты вообще в таком виде здесь делаешь?!

Лайтвуд неуверенно оглянулся на закрытую балконную дверь и, подвинувшись чуть ближе к стене, разделявшей балкон Магнуса и соседний, прошептал:

— Так получилось. Там, — он кивнул головой на закрытую дверь, — муж приехал.

И тут Магнус как-то сразу понял две вещи. Во-первых, удача не всегда хранит Лайтвуда. Во-вторых, это настоящий Лайтвуд. Потому что то, что сейчас произошло с ним, слишком походило на плохой анекдот. А значит, могло быть только правдой.

Магнус не знал, смеяться или плакать. С одной стороны, замерзающего Алека было до слез жаль, тем более что потрясающая белая кожа кое-где уже приобрела легкий синеватый оттенок. С другой стороны, в такие ситуации могут вляпаться только неудачники типа Магнуса, но никак не блестящий Лайтвуд.