– Лев Михайлович? – уточнил я.

За дверью некоторое время молчали, видимо, пытаясь расшифровать меня по голосу.

– Допустим… – неохотно признали этот факт. – А с кем имею честь?

– Вы – Лев Баринов, руководитель научных станций «Уран» и «Гея»? – снова уточнил я.

На этот раз молчание длилось еще дольше.

– Нет… не совсем… – совсем уж через силу выдавил голос.

– Угу. То есть?

– Я Лев Баринов. Но я не руководитель этих станций. Больше не руководитель. На пенсию я вышел, еще в прошлом году… Точнее, меня выдворили… А вам что – не сообщили? Кстати, а кто вы вообще такой?

– Я один из тех, кто выжил на базе «Уран».

Теперь, по-моему, Баринов окончательно офигел.

– Как это – выжил? – с неподдельным интересом спросил он. – Что там случилось?

– Базы больше нет, Лев Михайлович. Капут. Уже почти месяц там одни только развалины.

– Интересно!.. – хохотнул Баринов. – Итак, Мельников таки все завалил…

– Кто?

– Димка Мельников, мой преемник, – с удовольствием ответил голос Баринова. – Мелкий вонючий крысеныш… Мой бывший заместитель. Подсидел меня, скотина… Мол, слишком стар! Да мне всего-то семьдесят семь!

Я тактично промолчал. На мой взгляд, семьдесят семь лет – вполне достаточный возраст, чтобы выйти на пенсию, но Баринову я, естественно, об этом говорить не стал.

– А что там случилось-то? – снова проявил интерес к «Урану» Баринов. – И кстати, встаньте так, чтобы вас было видно в глазок, если не трудно.

– Я так и стою, – соврал я. – Темно просто.

– Лжете, любезнейший. Я, к вашему сведению и моей радости, никталоп. То есть отлично вижу в темноте. А вас я не вижу, если вы, конечно, не человек-невидимка…

– Угу. Ну хорошо, Лев Михайлович, вы меня поймали. Дело в том, что если вы меня увидите, то вряд ли захотите дальше со мной говорить.

– И почему же?

– Как вам сказать… Вы знаете о проекте «ЯЦХЕН»?

Воцарилась тишина. Когда Баринов заговорил снова, в его голосе слышались одновременно и ужас, и восторг.

– Не может быть! – воскликнул он. – Хочешь сказать… что вы… что ты… Это самое? И ты жив?!

– Откройте, и сами убедитесь.

– А где гарантии? – подозрительно хмыкнул Баринов. – Я ведь помню, сколько народу кончил самый первый яцхен!

– Тогда вы должны знать, что ваша дверь для меня не преграда. Если бы я хотел убить вас, Лев Михайлович, вы бы уже давно были мертвы.

– Что ж… Полагаю, это имеет смысл, – признал старик. – Заходите, друг мой…

Дверной замок тихо задребезжал, и я наконец-то воочию увидел Льва Баринова. Что ж, примерно так я его себе и представлял. Среднего роста, худощавый, лысоватый, в круглых металлических очках. Здорово напоминает Лаврентия Берию.

– Так-так, любезнейший… – хмыкнул старичок, оглядывая меня с ног до головы. – Три глаза… шесть рук… на руках по семи пальцев… Приметы сходятся!

Я тактично промолчал, про себя раздумывая – неужели меня можно с кем-то спутать?

– Да вы проходите, проходите, чего в коридоре-то стоять? – забеспокоился Баринов. – Не дай бог сейчас кто мимо пройдет… Особенно Клавка со второго этажа – визгу будет!

Я зашел, тактично попытавшись вытереть ноги о довольно ветхий коврик. Баринов вежливо сделал вид, что не заметил, как мои когти разодрали его тряпку на десяток длинных лоскутков.

До сих пор не привык к необычайной остроте своих царапок.

Усадив меня на облупившийся табурет, хозяин дома захлопотал, перекапывая холодильник в поисках угощения. А я думал о том, что если еще раз увижу Святогневнева, обязательно что-нибудь ему отрежу. Это же надо – начальство год как сменилось, а этот крендель до сих пор ни сном ни духом! Ну как так можно-то вообще?

– А квартирка у него не ахти, патрон, – поделился наблюдениями Рабан.

«Сам вижу».

Действительно, для бывшего генерала ФСБ, или кем там служил господин Баринов, обстановка была довольно скудной. Всего лишь жалкая, бедно обставленная однокомнатная халупа. Старый продавленный диван, шкаф чуть ли не тридцати лет от роду, пыльный ковер… Единственным приличным предметом здесь был телевизор – совсем новенький, японский, с широким экраном.

– Водочку употребляете? – с явным интересом показал початую бутылку Баринов.

Я равнодушно махнул рукой. С алкоголем у меня довольно странные отношения, ибо я до сих пор толком не уяснил, как он на меня действует.

– Ну а я, с вашего позволения, приму рюмочку, – пропел старик, наполняя крохотный стаканчик. Похоже, меру дедушка знал – такой фужерчик, лишь чуть крупнее столовой ложки, вряд ли повредил бы и грудному младенцу.

Приняв свое «лекарство» и закусив кусочком черного хлеба, Баринов что-то невнятно пробурчал, показывая на богатый стол. Другого приглашения мне и не требовалось. Я охотно умял связку охотничьих сосисок, начатый батон докторской колбасы, полбуханки «черняшки», почти полную банку с солеными огурцами и помидорами, три головки чеснока, плитку шоколада и запил все это литром минеральной воды. Когда я закончил, стол напоминал Куликово поле после битвы.

– М-да, ну у вас и аппетит, батенька… – задумчиво пожевал губами Баринов. – Но, я надеюсь, теперь-то вы сыты?

– Вообще-то, я бы с удовольствием съел еще два раза по столько, – напрямую ответил я. – Благодарите своих ученых – я ем больше, чем Гаргантюа…

– Так, стой! – тут же ткнул в меня пальцем въедливый старик. – А откуда это ты Гаргантюа знаешь, если тебе всего три недели от роду?

– Даже меньше. Это наследственная память – вы же сами мне чей-то мозг вставили… Кстати, не знаете, чей именно, Лев Михайлович?

– Да я этими вопросами не занимался… – неохотно пожал плечами Баринов. – Я и на базу-то заглядывал раз в год, не чаще… Ты давай-ка, сынок, расскажи мне все с самого начала.

Я поскреб когтем столешницу, собираясь с мыслями, но тут же отдернул палец, заметив, с каким неодобрением хозяин смотрит на появившийся разрез. Чтобы отвлечь его, я начал взахлеб рассказывать историю своей жизни. Такую короткую, но такую насыщенную…

Конечно, многие детали я опустил – совершенно ни к чему выкладывать первому попавшемуся типу все свои секреты. Так, я ни словом не упомянул ни о Святогневневе, ни о Рабане, ни о Сером Плаще. О Палаче рассказал только то, что узнал на базе – о последующей встрече и кратковременном союзе с ним умолчал. О путешествиях в параллельные миры я тоже умолчал, как и вообще о том, что у меня имеется такая возможность.

Согласно моей версии, после того, как я очнулся в лаборатории, то просто прошерстил ее вдоль и поперек, изучил компьютер, из которого и узнал о Баринове, после чего уничтожил то, что еще оставалось целого, и без особых приключений прилетел в Москву.

– А вот как это ты меня нашел, интересно? – прищурил правый глаз Баринов. – Я ведь уже год как не Баринов и не Лев Михайлович! Даже годов мне по паспорту не семьдесят семь, а семьдесят шесть! Я, если хочешь знать, в данный момент Коваленко Дмитрий Станиславович, токарь на пенсии!

Угу. Правильно, чего-то в этом роде я и ожидал. Следовало ожидать, что человеку, посвященному в такую гору правительственных секретов, не позволят просто так жить под собственным именем…

Удивительно, как ему вообще это позволили. Может, я и ошибаюсь, конечно, но я слышал, что из таких засекреченных спецслужб выходят только одним способом – ногами вперед.

– А ну-ка, сынок, продемонстрируй-ка мне свои возможности, – неожиданно попросил Баринов. – Интересно же, во что мы столько лет такие деньжищи вкладывали…

Я в который раз безуспешно попытался пожать плечами, и начал показывать. Мои многочисленные когти и их фантастическая острота Баринова восхитили. Ядовитое жало тоже понравилось, а умение плеваться кислотой еще больше. Конечно, ни первое, ни второе я продемонстрировать не мог – не на чем. Умение летать, сверхпрочная броня, невероятно убыстренные рефлексы, усиленное зрение и слух привели в восторг.

Но пуще всего ему понравилось направление. Когда Баринов узнал, что я могу найти любого человека по фотографии или принадлежащей ему вещи, он вскочил с табурета и забегал по комнате. Сделав три круга, он немного успокоился и присел, возмущенно сжимая кулаки.