- Что заграницей нравиться?
- Да не очень… ограничений не люблю, - ответил я неопределённо. Мои мысли трудно воплощались в слова. Правда оставалась глубоко внутри меня. Я проглотил комок правды и, словно проталкивая её ещё дальше, продолжил, после небольшой паузы, - Мешают мне любые рамки. Порядок в городах у них прекрасный, в Германии, например, - продолжил я - идеальная чистота. Во Франции, поражает энергетика, кажется, даже воздух вокруг людей быстрее перемещается, но и роскошь и порядок для меня лишь гипертрофированные, давящие нормы, от которых люди вокруг сами становятся ограниченными. Там я неимоверно скучаю по русским просторам.
Мужик и половины моих откровений не воспринял, правда когда я смолк, спросил с неподдельным интересом:
- А мать значит, в деревне живёт?
Наверное, мне повезло, в кабине своего КаМАЗа дед оказался тем собеседником, при встрече с которым можно было выговориться на годы вперёд.
- Сестра старшая уговорила. Я совсем забросил родных, маму и младшую сестрёнку тоже. Часто приезжать не могу. Маме одной трудно было с подростком справляться, после смерти отца она сильно сдала. Решила поближе к старшей дочери перебраться. Та после школы сразу за строителя-дорожника выскочила, он её в эту глухомань лет десять назад перевёз. Детей троих родили. Живут небогато, но дружно, матери помогать успевают.
- У меня дочка в Воронеже живёт. Бизнес у неё. Я, наоборот, ей помочь стараюсь. Одинокая она, всё на себе тянет. Внуку-балбесу уже двадцать, а он ни о чём не переживает. Школу закончил - она его за большие деньги в институт, а толку-то. И года не проучился - отчислили. Болтается так, на мамкиной шее.
- Это от излишнего благополучия случается с молодёжью.
Но вместо ожидаемого согласия на общепринятый в нашем обществе факт, дед завернул двухэтажным матом и вжал в пол по тормозам.
- Твою ж мать, - последовала моя реакция вслед за дедовой. Мы оба, преодолевая резь в глазах от отраженного света полированного металла, были не в состоянии оторваться от невероятного видения коим для нас явился двойник моего помятого, серебристого «Мерина».
- Что за хрень? - Задал я свой дежурный вопрос. Отрепетированный за много лет он, совсем не требовал осмысления.
Дед в ответ опять сказал матом, о том, что про «хрень», знает в иносказательном значении, но в дедовом лексиконе эта часть мужского тела была в ответе за всё, - По кругу, получается, ехали?
Мы вылезли из кабины грузовика и подошли вплотную к легковушке.
- Выходит, что так.
Водила почесал затылок, недоверчиво пнул шину иномарки и уставился на меня с полным недоумением:
- Дальше что будем делать?
- Понятия не имею. Связи на телефоне, за весь путь ни одного деления не появлялось. По времени этот круг занял три часа…
- Получается, проехали чуть больше трёхсот километров, - ухватил мою мысль дед. - Проверим предположение и повторим?
Я лишь удрученно кивнул в ответ: «Что даст нам эта проверка? Твердую уверенность, что мы попали на единственную в мире дорогу-карусель - ездишь по кругу и не знаешь где ты вообще находишься?»
Разговаривать больше не хотелось, за всё время поездки, питая тайные надежды на возможность вырваться из круга, я почти не отрывал глаз от экранов двух телефонов, но лишь убедился, что мы два абонента, которые находились вне зоны действия сети.
Не опасаясь встречного движения, мы сделали второй круг за два часа двадцать пять минут, и словно по расписанию, перед нами возник мой автомобиль.
- Может, в другую строну, нужно поехать?
- А солярки у нас на новый круг хватит?
- Нет, пора остановиться, пешком ты до своей машины не пойдёшь. Топлива на сотню километров, может меньше.
- А ведь девчонка про деревню говорила. Как там её, Марьинка?
- Не слыхал про такую, - засомневался дед и полез в бардачок. – На карте ни Маринки, ни Марьинки нет, - добавил он через несколько минут, потраченных на изучение надписей. – Мы должны быть вот здесь, - он подсунул карту мне и ткнул пальцем на тонкую линию трассы. Множество пустых кружков с обеих сторон от дороги обещали населённые пункты, а красная жирная точка прямо по курсу обозначала не существующий на нашем замкнутом пути город.
- Сидеть я не собираюсь. Пойду в ту сторону, куда двинутая девчонка пошла.
- Может и не двинутая она вовсе, - заступился за «свою» красавицу водитель. Не понятно, почему я, до сих пор, не поинтересовался, как его зовут – возможно, это давало лишний повод относиться к нашей встрече как к чему-то мимолётному и незначительному, словно разговорился с попутчиком на несколько минут.
- Она за теми двумя соснами скрылась, - продолжил я, молча отвергая предположение деда, что это мы с ним вдвоём сошли с ума. – Пойду туда, а ты здесь подожди.
- Нет, - выразил своё несогласие водила, - вместе пойдём, не люблю я этих фильмов, когда в трудной ситуации, вдруг говорят: «Давайте разделимся!».
- А если далеко идти придётся? – спросил я, намекая на его возраст, но он, лишь отмахнулся от меня как от надоедливой мухи, и продолжил сборы еще старательней, осматривая пожитки в спальнике машины.
Я последовал его примеру, достал из багажника свою дорожную сумку, сунул в неё телефон, регистратор, бутылку воды, потную футболку в обмен на чистую и, закрывая дверь машины на ключ, понял, что в сравнении с дедом я собрался налегке. Огромный рюкзак у его ног был наполнен до отказа и казался неподъёмным. Но «дед» (теперь точно его так звать не стоит) закинул его за плечо и зашагал впереди меня, против ожидания, даже не сгибаясь под своей ношей.
Мы шли и шли, но никаких признаков деревни или тропинки не нашли. Девчонки и след простыл. Часы показывали начало седьмого вечера. Мне стало казаться, что мы снова ходим кругами. Водила же высказал предположение, что мы не найдём путь назад. Я ему напомнил, что сделал насечки на деревьях, но его неуверенность тут же передалась мне. Я пошел назад, вернулся к берёзе с последней оставленной мной насечкой и, собираясь продемонстрировать свою сообразительность на деле, указал на ствол дерева. Однако, как мы не искали, насечки на нём не оказалось. Делать нечего, я признался, что я ошибся деревом. Ещё больше растерялся, когда и на ближайших к нам деревьях почему-то не нашлось следов, оставленных моим складным ножом.
- Заблудились?
- Ну, уж нет! – я указал на берёзу в соседстве с тремя лохматыми елями с южной стороны. – Ты за этот корень запнулся, помнишь? – начал я. - Матюкнулся, а я озираться по сторонам стал. Те сосны стоят отдельно в рядочек, и каждая нечетная ниже четной, а напротив них боярышник. Он нам всего два раза за всё время встретился. Темно ему в лесу, где хвойные деревья преобладают. А торчащий из земли корень, который ты не заметил, был не один, второй через метр от него, что не характерно для такой мягкой почвы.
- Кажись так. Я ведь тоже стараюсь дорогу запомнить, но тут всё вокруг как по плану посажено: ёлочка, берёзка, ёлочка, берёзка, сосенка. Час назад понял, что заблудился окончательно.
- А мне другая мысль покоя не даёт. Валежника здесь нет. Сколько идём, а ни одного упавшего дерева. Я могу понять, по наличию более тридцати процентов лиственных, что лес не такой уж старый. Но деревья обычно ломаются: от ветра, снега, молний наконец, даже от мороза если вода в стволе задержалась. А здесь, сплошь только сильные, идеально ровные деревья. У сосен ветки начинаются в метре от земли, словно росли в полном покое, даже зверьё их не трогало.
- Доставать меня начинают эти странности. Никогда не задумывался, как хочу, чтобы люди вокруг были, - признался мужик.
- Зовут тебя как? А то за всеми этими происшествиями и познакомиться за день не успели, - вспомнил я, наконец, о приличиях, делая ножом новую насечку на стволе.
- Сергей Павлович, можно просто Палыч – не из гордых, - вздохнул Палыч и протянул руку.
- Майкл. Будем знакомы, - ответил я рукопожатием.
- Во как. Я думал ты русский…
