Граф был удивлён срочным вызовом: с тех пор, как ему вот так, внепланово, назначали встречу, прошло много веков. Это шло вразрез со всеми правилами – не ночью, когда носитель спит и можно не опасаться случайных свидетелей, а во время бодрствования. Хорошо ещё, что в этот момент он был один в помещении, иначе пришлось бы туго – попробуй потом объяснить окружающим, что носитель говорил со шкафом по высочайшему повелению, а вовсе не потому, что сошёл с ума. Летящих гусей и едущую крышу не приветствовали ни в одном измерении. Пришлось бы срочно менять тело, а это сделать проблематично, пока предыдущее живёт и здравствует.

Резидент тихо усмехнулся, но тут же придал лицу выражение горячего интереса и посмотрел в потемневшее стекло книжного шкафа, ожидая, пока шеф заговорит – тот любил напустить загадочности и немного помучить агента, считая, что так держит подчинённого в узде. Граф уже давно не злился по этому поводу, хотя из-за того, что приходится терять время, порой испытывал раздражение. Наконец, начальник заговорил:

– Приветствую вас, дорогой Дракула.

– Здравствуйте. Чем могу быть полезен?

– Давайте перейдём сразу к делу, нет времени на этикет и расшаркивания. В королевстве появился новый канал поставки наркотиков.

– Откуда? – Хмыкнул граф. – Вы контролируете все порталы.

– Тем не менее, наркотики поступают на рынок, минуя наших дилеров. В три раза упала цена на чеснок, пропущенная через крест вода стала общедоступной, и больше того – на рынке появились розы.

– Действительно, проблема серьёзная. Запах роз вызывает стойкую зависимость, у всех без исключения. Но – чем могу помочь я?

– Портал мы нашли. Он находится в доме на улице Лилитской, и я отрядил барона Пурыкла для наблюдений. Пока не удалось поймать наркодилеров за руку, но в ближайшее время туда будет внедрён наш агент. То же потребуется с вашей стороны – наблюдение. Мы думаем, как закрыть портал, но пока не нашли способов сделать это. Все попытки снести дом срывались по разным причинам, перечислять которые не имеет смысла. Что у вас расположено на этом месте?

Граф, пожав плечами, ответил:

– То же самое, шеф – старая развалюха, которая устояла вопреки всем законам времени. Позвольте спросить: почему вы не снесёте этот рассадник зла? Сразу решились бы все проблемы. С вашей стороны уж точно.

– Не однажды пытались, но дом будто заговорённый – всякий раз снос здания срывался по самым невероятным причинам…

И граф, и его шеф задумались, каждый перебирал в уме информацию о доме.

– Агента внедрить немедленно, – начальник встал, давая понять, что сеанс связи близится к концу. – Со своей стороны мы сделаем всё, чтобы восстановить перегородку между мирами. Вы можете рассчитывать на любую помощь с нашей стороны.

– Агент будет. Точнее – уже есть, – сказал граф, не вдаваясь в подробности. – Утечка драгоценных камней давно мной замечена. Кое-кто на нашей стороне очень разбогател, организовав сбыт. Однако помощь будет кстати – потребуется затравка, чтобы привлечь внимание местных правоохранительных органов. Организуйте парочку крупных рубинов, немного изумрудов – смотрите сами, шеф.

– Что будете делать с носителем, резидент? Он не вспомнит о сеансе?

– Нет, эти воспоминания уже стёрты. Он сейчас видит себя в другом городе, на набережной. Будто сидит на скамье и не понимает, как там оказался. Потом ему долго придётся искать объяснения инциденту, сомневаться в собственном душевном здоровье, но мне даже забавно это смятенье. Люблю наблюдать за мыслительным процессом столь примитивного создания, хотя и признаю, что этот носитель гораздо удачнее предыдущего в умственном плане. Прощайте, шеф.

– Прощайте…

Стекло шкафа перед застывшим в неудобной позе человеком посветлело, принимая свой обычный вид. Мужчина вздрогнул и мутным взглядом посмотрел вокруг, не понимая, как оказался в этом месте. Узнав знакомый кабинет, он с облегчением вздохнул, открыл дверцы шкафа, пробежал пальцами по корешкам книг, но растерянность во взгляде осталась.

Старенький паровозик, с надрывным визгом колёс одолевая подъёмы, уже давно не помнил: было ли в его жизни какое-то другое, более резвое движение? Вагон, прицепленный к нему, давно заработал себе место в музее и напоминал теплушку времён Главной Войны.

Свободных мест не было – пассажиры лежали по трое на полках, сидели на полу, занимали даже багажные места. Не удивительно, ведь поезд «Гдетосарайск – Чертокуличинск – Запределово» ходил очень редко. Настолько редко, что ребёнок, увидев однажды, как проезжает это железнодорожное ископаемое, спросил у матери:

– Мама, мама, а это дракон из прошлого?

– Да, милый, – ответила мать.

– А куда он ползёт? Назад, в прошлое?

– Нет, сынок, – сказала женщина, – вперёд, в наше светлое будущее.

Забивать ребёнку голову информацией о том, что такое транспорт, и что где-то, параллельно с ними, существует цивилизация, она не стала. Цивилизация страдает частичным склерозом и о таких драконьих углах не вспоминает, а транспорт скоро не будет тащить вагоны по ржавым рельсам, потому что эту поездку не переживёт. Паровозик был похож на старое кентервильское порося, которое почему-то забыли вовремя пустить под нож.

В вагоне давно смолкли разговоры, только храп и сопенье нарушали тишину. Нашумевшись и наругавшись, пассажиры к утру устали и теперь спали – кто где. Только один из них, не смотря на столь поздний час, бодрствовал. Он сидел у самого тамбура, прижавшись спиной к заляпанному стеклу.

Это был юноша, ещё не вошедший в тот возраст, когда можно с уверенностью сказать: слегка за триста. Он обладал редкой правильностью черт, какую можно увидеть только на иконных ликах в церкви Святого Дракулы. Такими бывают лица тех, кого миновали соблазны и искушения, кто благополучно избежал развращающего влияния города. Сторонний наблюдатель, едва взглянув, сразу же угадал бы в нём аристократа, выросшего в такой глубокой провинции, что даже обучение в престижном университете не оставило никакого отпечатка на сельской безмятежности его взгляда. Пассажир отличался красотой: большие бордовые глаза обрамлены длинными лиловыми ресницами, нос тонкий и прямой, с хищно раздутыми ноздрями. Тонкие губы сочного красного цвета складывались в неотразимую улыбку, а клыки подчёркивали изящество линии рта. Невероятно чистая, тонкая кожа благородного голубоватого оттенка – большая редкость.

Юношу звали Кирпачек фон Гнорь, а друзья и родственники называли Кирпом. Он был старшим сыном графа Кирстена фон Гноря. В невероятно далёком будущем ему предстояло стать шестым графом фон Гнорем. На наследный титул претендовать юноша мог только в том случае, если его папаша подхватит инфекцию, попадёт под поезд или на бессмертного родителя рухнет западная башня их родового замка, размазав его на сотни не подлежащих воссоединению кусочков. Самому Кирпу титул нужен был точно так же, как несчастному паровозику, в котором он ехал, ещё пара-тройка лишних вагонов. И слава Дракуле, что папочка Кирпа здоров, как те кентервильские порося, разведением которых достойный граф занимался много столетий.

Чертокуличинская область оказалась единственным местом в Королевстве Объединённых Шабашей, где эти привередливые животные не просто жили, а ещё и плодились, и размножались.

Кирпачек то и дело подносил руку к карману крепкой куртки, сшитой из шкуры всё того же незаменимого животного, поглаживая лежащую там книжицу. Это был диплом. Синий диплом! Юноша представлял, с какой радостью он сообщит родителям об окончании медицинского факультета университета имени Франкенштейна, и не абы как, а с отличием.

Находился университет в городе Гдетосарайске, считавшемся в провинциальном захолустье, которым, по сути, являлся весь Кентервильский край, чем-то вроде мегаполиса.