<p>
- Исполнять, - равнодушно приказал он.</p>
<p>
Стражники подхватили скулящую женщину и увели с помоста. Ни один мускул на лице судьи не дрогнул, пока старуху привязывали к столбу и срывали с нее рубаху. Мужчина остался таким же безучастным, и когда плеть засвистела, рассекая дряблую спину.</p>
<p>
Мальчишка насчитал двадцать ударов, прежде чем тело старухи обвисло в бессознательном состоянии. Ему оставалось лишь надеяться, что эта старая карга вконец сдохнет и не будет больше отравлять им жизнь. По закону его тоже должны были высечь, ведь он своим выкриком нарушил судебный процесс. И сейчас Наир радовался, что до порки так и не дошло.</p>
<p>
Как только крики старухи стихли и ее оттащили подальше, судья обратился к подсудимой:</p>
<p>
- Ну, а теперь признаешь ли ты себя виновной?</p>
<p>
- Нет!</p>
<p>
- На дыбу ее! – распорядился жрец и поерзал в кресле. Было заметно, что он устал и хочет скорее закончить суд.</p>
<p>
Ордану отвязали и растянули на дыбе. Профосы крутили странные приспособления, которые натягивали веревки, а женщина истошно кричала. Не выдержав криков матери, Наир бросился на экзекуторов с кулаками, но его тут же оттащили храмовники.</p>
<p>
По лицу мальчишки струились слезы, но он этого не замечал. В голове крутилось только одно:</p>
<p>
«Как же так?..»</p>
<p>
Наир не знал, сколько прошло времени, прежде чем судья подал знак остановить пытку и снова обратился к обвиняемой:</p>
<p>
- Признаешь ли ты себя виновной?</p>
<p>
Ордана вздрогнула и взглянула на своего мучителя. Судья отшатнулся, словно кто-то невидимый смачно ударил его в челюсть, безумство в глазах сменил страх.</p>
<p>
- Если бы не эти кандалы, что магией вашей мерзкой пропитаны, на моем месте корчился ты и не помог бы тебе ни твой сан, ни Создатель! – прошипела Ордана и ее глаза вспыхнули мрачным зеленым огнем. – Сгоришь в огне! Сгоришь!</p>
<p>
- Ведьма! – придя в себя, закричал жрец. Он даже вскочил со своего кресла, тыча в женщину пальцем. – На костер ее!</p>
<p>
Словно от облегчения толпа дружно вздохнула. Над площадью прокатился ропот.</p>
<p>
Тем временем экзекуторы ловко сняли женщину с дыбы и прикрутили обратно к столбу. Профосы натаскали к ее ногам заранее заготовленные поленья и хворост. Судья встал, спустился с помоста и принял из рук одного из храмовников зажженный факел.</p>
<p>
- Пусть душа твоя очистится в священном огне Создателя и предстанет перед судом небесным! – пафосно произнес он, но Ордана его перебила:</p>
<p>
- Когда-нибудь, попомни мои слова, ты сгоришь в таком же огне и испытаешь те же муки!</p>
<p>
- Заткни свой поганый рот, ведьма!</p>
<p>
Факел полетел в хворост и костер весело вспыхнул.</p>
<p>
Наир с ужасом всматривался в огонь и вдруг увидел спокойные глаза матери, а затем ее лицо почернело и пламя скрыло полностью ее тело. До Наира донесся запах паленого мяса.</p>
<p>
Раздался крик. Сначала ребенку показалось, что это его мать кричит в огне, но потом Наир осознал, что кричит он сам. Площадь застыла в благоговейном молчании, ожидая услышать, как мучается ведьма, но Ордана не проронила ни звука. Когда пламя утихло, и черный пепел закружился над площадью, толпа снова загудела. На почерневшем столбе висел обгоревший труп, который мало напоминал женщину.</p>
<p>
Наир ощутил головокружение, ноги подкосились вмиг став ватными. Его кто-то поддержал, не дав упасть в оседающую черную золу.</p>
<p>
Сознание ребенка не могло принять, что его матери больше нет. Никто не обнимет, не утешит, не позовет к столу. Привычная жизнь закончилась.</p>
<p>
И во всем виноват этот жрец в белой рясе, лишивший Наира самого близкого и родного человека…</p>
<p>
Мысли ребенка оборвал мерный голос ненавистного судьи:</p>
<p>
- ..за пособничество ведьме приговаривается к четвертованию! </p>
<p>
Мужчину, все это время стоявшего с опущенной головой привязали к широкому настилу.</p>
<p>
- Отец…</p>
<p>
Взметнулись и рухнули топоры, отрубив несчастному руки чуть ниже плеч. Хлынула темная кровь, заливая настил и землю. Наир хотел отвернуться, но ему не дали, заставив смотреть на казнь последнего родного человека.</p>
<p>
***</p>
<p>
Наир плохо помнил, что происходило после того, как отцу отрубили ноги. Все смешалось и перевернулось, оставив в памяти лишь крик мученика, да вкрадчивый голос судьи.</p>
<p>
В себя он пришел лишь в покачивающейся повозке, привязанный к деревянному борту. Солнце неимоверно пекло, во рту пересохло, глаза резало, словно в них песка насыпали. Поднявшаяся пыль мешала дышать, забивала ноздри.</p>
<p>
Наир не знал, куда и зачем его везут. Чуть приподнявшись, он огляделся. Вокруг раскинулся унылый пейзаж: скошенные поля, на них то тут, то там собранное в стога сено, изредка виднелись посадки. Правил повозкой возница в широкополой шляпе и сером поношенном плаще, рядом с ним сидел еще один мужик - худой разодетый в белую жреческую рясу, на лице – недельная щетина.</p>
