Проходя по жилому городку дипмиссии, я радостно удивлялся: все было засажено плодовыми деревьями и красивыми кустарниками, на клумбах цвели благоухавшие розы. Про себя отметил, что территория обихожена куда лучше, чем в далекое советское время, но все «достопримечательности» 80-х сохранены или воссозданы в память о прошлом. Это и калитка у забора, разделявшая жилую и служебную зоны, и старое дерево у въезда, которое было старым еще при советской власти, и, о чудо, работающий фонтан в пышном окружении цветов, в основном роз всех цветов и оттенков. Некоторые дома «старого фонда» – четырехэтажные сейсмостойкие советские жилища – были отремонтированы и отреставрированы. Но многих не было и в помине – здесь, как и по другим районам Кабула, катком прошлась война. С удивлением увидел старый-новый действующий бассейн с раздевалками (в прессе я читал, что жившие на территории посольства афганские беженцы до начала двухтысячных использовали его в качестве огромной выгребной ямы и умудрились заполнить его отходами жизнедеятельности почти на треть).
Само здание посольства напоминает большой корабль, на капитанской рубке которого развевается государственный флаг. Раньше посольство было выстроено в тяжелом, но красивом «сталинском» стиле – с обилием мрамора, колоннами, а на стене зала приемов в то далекое время висела рельефная картина-карта Союза Советских Социалистических Республик. Сейчас зал приемов выглядит несколько иначе, но не менее роскошно, что неизменно поражает иностранных дипломатов, которые в нем чувствуют себя «афганскими временщиками» и сознают, что Россия здесь если не навсегда, то очень надолго. Потолок зала украшают огромные хрустальные люстры, изготовленные на заказ в Чехии, а пол – красивая каменная мозаика. Хочу засвидетельствовать: такого красивого посольства в Афганистане нет ни у одного государства, и это порой просто бесит иностранцев.
Чуть забегая вперед, скажу, что однажды приглашенная на прием в российскую дипмиссию журналистка Би-би-си Лиза Дусет, которой в далеком 1989 году и Замир, и я оказывали всестороннюю информационную поддержку после вывода из страны Ограниченного контингента советских войск и которая считалась если не нашим другом, то представителем британского СМИ с ясной головой и незапятнанной репутацией, глядя на роскошь зала приемов, вдруг разразилась антироссийским пасквилем. В своем репортаже она, в частности, написала, что «когда голодные афганские дети, измученные разрухой и войной, недоедают, русские жируют в своем роскошном посольстве и жрут там ложками черную и красную икру». К слову сказать, бутерброды с икрой в первые же минуты приемов сметали сами иностранцы, для которых поход в посольство РФ всегда ассоциировался с возможностью хорошо подзаправиться. Российские же сотрудники дипмиссии при Замире на приемах всегда работали, а не набивали пузо яствами – таков был строгий приказ Кабулова, и никто не смел его нарушать.
Войдя в посольство, я осведомился у дежурного, который уже был информирован о моем прилете, на месте ли экселенс. Оказалось, что да. Поднявшись по хорошо знакомой мне лестнице, я оказался в «предбаннике» у помощника посла. На людях обращение к Замиру на «ты» заканчивалось (азы дипломатической этики), и я приготовился ждать аудиенции в кресле для посетителей. Однако Замир Набиевич принял меня сразу. В ходе недолгого, но насыщенного делового разговора посол ознакомил меня с жесткими условиями информационной безопасности дипмиссии, положением в Кабуле и афганских провинциях. Обсудили возможные сложности открытия представительства РИА «Новости», а также задачи, которые в перспективе встанут перед единственным в Исламской Республике российским СМИ. Договорились, что по истечении недели, в течение которой я буду заниматься организационными вопросами, мы встретимся снова и уже предметно обсудим, что и как. На этом встреча закончилась.
Сразу от посла я направился к его помощнику по административно-правовым вопросам и имел с ним довольно продолжительную беседу. Отвечавший за безопасность обитателей посольства человек, в 80-е так же как и я выполнявший в Афганистане «интернациональный долг», поведал мне, что линейная связь с посольством – объект неусыпной прослушки наших западных «партнеров» по борьбе с терроризмом, а поэтому все сотрудники пользуются личными сотовыми телефонами, которые внутри здания посольства выключаются по соображениям безопасности. Что его слова не блеф, а жесткая реальность, я выяснил уже через пару дней, когда старые афганские «кадры» сообщили мне, что на крыше отделения Kabul Bank, располагавшегося прямо напротив посольства, на другой стороне проспекта Дар уль-Аман, англичане установили аппаратуру радиоэлектронного слежения за нашей дипмиссией. Да, условия работы будут нелегкими, подумалось мне, но и в 80-е, когда в городе обычные-то телефоны имелись у единиц, было так же трудно в основном из-за отсутствия связи. Вообще Афганистан – страна «нелегкая», и к этому нужно быть готовым любому, кто вознамерится здесь работать. Она редко терпит идиотов, лентяев, халтурщиков или непрофессионалов. Во многом это зависит от посла. При Кабулове коллектив, в который я вскоре влился, был «заточен» на активную, а порой и сверхурочную работу, которой было невпроворот.
Пресс-атташе познакомила меня с Нуром – афганским работником нашего посольства, который трудился здесь еще в 80-х годах. Нур прекрасно владеет русским языком и неоценим как человек, способный решать разного рода проблемные вопросы в структурах афганской государственной власти. Билеты на самолет, продление рабочей визы или получение ее в посольствах иностранных государств, ремонт, техосмотр автомобиля или его регистрация в ГАИ, да вообще любые рабочие вопросы «висят» именно на нем. При «советской» власти Нур Мохаммад Ариа служил в кандагарском Втором армейском корпусе рядовым, а его брат в то время был директором кандагарской швейной фабрики, изготавливавшей шерстяную одежду. Нур уже был готов к моему приезду и быстро подогнал мне к воротам посольства (за 40 долларов в сутки) белую «Тойоту» с водителем, который был ему родственником. И мы сразу пустились в путь. Для начала предстояло узнать – где в Кабуле можно жить и работать, не опасаясь, что тебя украдут или нападут на резиденцию. Таких мест, по предварительным прикидкам, было два – отель «Интерконтиненталь», где работали наши бывшие соотечественники и соотечественницы из стран СНГ, и гостиница рядом с улицей Вазир Акбар Хан, которая принадлежала брату экс-президента страны Бурхануддина Раббани и охранялась его же боевиками. В «Интере» мне понравилось, так как там был доступ к Интернету, причем всего за 1 доллар в час. Войдя в располагавшееся на первом этаже гостиничное интернет-кафе, я быстро, чтобы никто ничего не заподозрил, отключил афганский комп и присоединил к нужному порту свой ноутбук. Все работало, хотя и медленно, и я отослал свое первое сообщение в Москву, проверив пароли сервера, куда предстояло сбрасывать информацию. Все было хорошо, но цена гостиничного номера зашкаливала. Агентство вряд ли бы согласилось его оплачивать на постоянной основе.
В «отеле», принадлежавшем нашим бывшим врагам – боевикам «Джамиате ислами», было попроще, но так же красиво и уютно. Гостиничный номер больше напоминал шале с видом на гору, которая мне сразу не понравилась. Решили заехать в уже разросшийся «новый» советский микрорайон, где я когда-то жил в 1979–1980 годах вместе со своими коллегами – военными переводчиками. Вот он, 115-й блок, первый справа подъезд, первый этаж. Но старой двери с трещиной уже нет – на ее месте новая железная дверь. Постояв у нее и так и не решившись нажать звонок, я вышел на улицу к протекающему здесь старому арыку, попросил водителя меня сфотографировать. Когда тот щелкал фотоаппаратом, к нам подошла женщина-афганка моих лет, одетая в черную бурку, но с открытым лицом.
– Я так и знала, что вы, шурави, сюда вернетесь. Я еще тогда говорила людям, что лучше вас здесь никого уже не будет, но люди понимают все только в сравнении.
