Литмир - Электронная Библиотека

Кристин Террилл

Здесь покоится Дэниел Тейт

Cristin Terrill

HERE LIES DANIEL TATE

Copyright © 2017 by Cristin Terrill

© О. Полей, перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Это первое, о чем все спрашивают: «Как тебя зовут?»

Не скажу, потому что врать не хочу. Хочу хоть раз в жизни сказать правду, а не выдумывать фальшивые имена, как раньше, когда меня спрашивали. Тогда у меня выбора не было. Я был обманщиком с рождения, а свое настоящее имя к тому времени, как началась эта история, сам уже почти забыл. Того парня я похоронил в маленьком городишке в Саскачеване, там, где снег делается серым, как только ляжет на землю. Это не метафора – я сейчас не том, что отказался от его имени и от его прошлого, хотя это тоже правда. Я хочу сказать – я его убил.

Как-то ночью я тайком вернулся в этот городок, стараясь держаться подальше от фонарей, разливающих вокруг лужицы света, и обходя стороной те дома, где, я знал, могут поднять лай собаки. Давнишний, уже затоптанный снег похрустывал под ногами. На ходу я гладил пальцами глянцевую бейсбольную карточку в кармане пальто – уже помятую, с обтрепавшимися уголками, потому что я слишком часто вертел ее в руках. Карточка была не настоящая, просто моя фотография в бейсбольной форме, а внизу мое имя печатными буквами. На этой фотографии мне было шесть лет, и в улыбающемся рту уже была щербинка на месте зуба, выбитого кулаком. Но я все равно улыбался.

Я подошел к дому матери, встал в тени, под деревьями и стал смотреть на нее через окно. Она сидела в том же кресле, что и всегда, и переключала каналы в телевизоре. Я не видел ее целый год и, наверное, ждал, что почувствую… что-нибудь. Но ничего не почувствовал. В груди, там, где этому чувству полагалось быть, осталась привычная пустая дыра, и больше ничего.

Я набрал номер по памяти. Снег падал, налипал на ресницы, и я смаргивал снежинки, чтобы лучше видеть ее. После третьего звонка она встала с кресла и подошла к старомодному аппарату на стене.

– Алло? – проговорила она неразборчиво: во рту торчала сигарета.

– Миссис Смит? – сказал я. Ну, не совсем так, конечно – фамилия у меня другая. – Это офицер Грин из Королевской конной полиции.

– Да? – отозвалась она. Звонок из полиции нисколько ее не встревожил.

– Это касается вашего сына. К сожалению, произошел несчастный случай. – Я сказал ей, что погиб под колесами водителя-лихача, когда переходил улицу в гололед. Я хорошо видел ее лицо. Она долго стояла молча, не шевелясь. Потом сказала:

– У меня нет сына.

Она повесила трубку, снова уселась в кресло, и на этом все было кончено. Я ушел, оставив мальчишку, которым был когда-то, там, с ней, похоронив его под серым грязным снегом.

* * *

Но это еще даже не начало истории. По-настоящему она началась только через несколько лет, когда опять шел снег, и все вокруг было залито красным и синим светом от полицейских мигалок.

Я стоял и ежился от холода у одного из немногих уличных телефонов, сохранившихся в восточной части Ванкувера. Не ночевать же на улице в такую холодрыгу. Я набрал 911 и стал считать звонки. После седьмого отозвались:

– Девять-один-один. Что у вас случилось?

– Алло? – Я говорил низким, гортанным голосом, стараясь, чтобы он звучал погрубее. – Мы с женой тут наткнулись на одного парнишку, и… ну, короче, что-то с ним неладно. Вроде как не в себе он.

Я слышал, как женщина-диспетчер подавила зевок. Не то от скуки, не то просто не привыкла еще к ночным дежурствам.

– Сколько ему лет?

– Да лет пятнадцать-шестнадцать, что ли, – ответил я. Я уже знал, какое это имеет значение в таком деле, и, к счастью, мне не составляло труда их провести: лицо у меня еще вполне детское. – Я подумал – может, заблудился. Пусть его кто-нибудь заберет. Мороз же на улице.

Она спросила адрес и сообщила, что машина выехала. Я уселся на тротуар в узкой нише, где был когда-то вход в закрытую теперь аптеку. Цемент был ледяной, холод проникал сквозь джинсовую ткань, но ничего, сидеть-то недолго. Я надвинул бейсболку на глаза, натянул сверху капюшон толстовки и стал ждать.

Полицейская машина подкатила без сирены, но мигалка была включена, и красные и синие лучи так и разлетались по кружевной занавеске падающего снега. Я поплотнее закутался в свою толстовку и низко нагнул голову, пряча лицо под козырьком.

– Привет, – сказал один из полицейских, помоложе, выходя из машины. Голос у него был добрый, но он старался держаться на расстоянии. Только что из академии, нервничает еще. – С тобой все в порядке?

Другой полицейский, тот, что постарше, так не осторожничал – подошел, сел рядом. На левой руке у него было кольцо – может, свои дети дома такие, как я.

– Эй, приятель, как тебя зовут?

Я молчал. Даже глаз не поднял.

– Ну-ну, неужели даже не знаешь, кто ты такой, – не отставал старший полицейский. Голос у него был веселый, насмешливый. – Уж это-то все знают.

Не все.

– Ну ладно, – проговорил он, не дождавшись ответа. – Давай-ка, поехали-ка с нами, идет? Ты же вот-вот окоченеешь.

Он протянул руку, хотел взять меня за плечо, и я резко отшатнулся. Симулировать такую реакцию совсем нетрудно. Полицейский поднял руки, а его напарник схватился за кобуру на боку.

– Эй, эй, все в порядке, – сказал старший. Оглянулся на напарника – тот все еще стоял, готовый схватиться за револьвер, если я вдруг начну буйствовать. – Да бог с тобой, Пирсон. Не дергайся ты. Мы тебе ничего не сделаем, сынок, слово даю.

Не сразу, но я дал им уговорить себя – поднялся с тротуара и сел в патрульную машину. По дороге в участок они пытались втянуть меня в разговор, но я сидел, опустив голову и не раскрывая рта. Раньше-то мог бы и поговорить, рассказать какую-нибудь душещипательную историю, но теперь уже знал, что молчание действует сильнее.

Они засунули меня в накопитель, дали сэндвич из автомата и чашку горячего шоколада и стали решать, что со мной делать. Я бы предпочел не связываться с представителями власти – рискованно все-таки, – но в «Ковенант Хаус» народу битком, а на улице холодно. Эти ребята – мой самый верный шанс провести ночь в постели. Примерно через час они вернулись, а с ними – невысокая белая женщина в джинсах, с растрепанным хвостом. Я забился в угол комнаты и сидел там, на тонком ковре, подтянув колени к груди. Она присела напротив, чтобы ее глаза были на одном уровне с моими, но на безопасном расстоянии – значит, явно не впервой. Она сказала, что ее зовут Алисия – тем негромким, успокаивающим голосом, которым, кажется, с рождения владеют все, кто работает с трудными детьми и дикими животными. Сказала, что работает в муниципальном приюте и хочет забрать меня туда, чтобы мне было где поспать.

– А завтра утром разберемся, как быть дальше.

Копы предали меня ей с рук на руки, как потерянный чемодан. Алисия села в патрульную машину позади меня, и помощник шерифа повез нас в приемник временного содержания № 8. Там за меня взялся коллега Алисии, Мартин – здоровенный черный парень с такой широкой белозубой улыбкой, какой я еще в жизни не видел. Он отвел меня в ванную и ждал за дверью, пока Алисия ходила за сменной одеждой. Я смыл грязь с лица, нахмурился при виде светлой щетины, уже снова пробившейся на подбородке, и пошарил в шкафчиках. Нашел полтюбика зубной пасты, выдавил немного на палец и размазал по зубам. Мартин постучал в дверь, протянул мне футболку и спортивные штаны. От них пахло нафталином и стиральным порошком. Я переоделся, и он показал мне свободную кровать в комнате, где спали еще двое мальчишек.

– Тебе нужно что-нибудь? – спросил он. Я заметил, как он сводит плечи, чтобы занимать меньше места в пространстве. Он был из тех, кого в детстве все считают хулиганами из-за роста, а на самом деле он и мухи не обидит. Неудивительно, что такую работу выбрал.

1
{"b":"637253","o":1}