====== 1 ======
Детектив Гэвин Рид с разбега плюхнулся в родное кожаное кресло и, потянувшись и чуть не потянув спину, с невероятным усердием и странной улыбкой засел за работой. Последние три с половиной месяца он усердно трудился. Даже не усердно и не трудился. Он впивался в любое дело, как тощие дети Африки вгрызаются в спелые и сочные фрукты, привезенные им на пожертвованные деньги. Гэвин Рид переродился за два месяца из обычного детектива, который просто любит ловить говнюков, в детектива 2.0, того, кто с жадностью тигра выхватывает дело на преступника, потом выслеживает, обезвреживает саму «жертву закона», а после пишет чистые, простые и понятные отчеты, каждую неделю складывая стопку высотой в одну, а то и две фаланги указательного пальца на стол капитана Фаулера. На третий месяц трудоголик-Рид начал иногда превращаться в алкоголика-Рида, а спустя еще какое-то время в Рида-самую-сексуально-странную-одышку-месяца. У вроде бы еще молодого (пареньку всего-то «слегка за тридцатник») и, как оказалось, перспективного офицера полиции начали появляться синяки под глазами, а под пиджаками (которые он вдруг начал носить как минимум раза по три на неделе) проступать натренированные после долгих лет «безделья» мышцы и спортивные черты.
Изводил себя он, короче. А вот за какие грехи не знал никто. Никто, кроме, конечно же, всезнающего Фаулера, который по долгу службы как-то остался на ночное дежурство, да не один: свет за столом детектива Рида горел аж до часу ночи, пока Фаулер не разозлился (хотя, казалось бы, с чего ему?) и чуть ли не пинками выволок Рида из-за стола:
— Ты мозги передержал на морозе или на наркоту подсел? Какого черта ты превратился из детектива в ебаного «Нормального Спанч Боба»*? А это что? Все-таки наркотики! — злостно шипел Джеффри, хватая две небольшие белые банки подозрительного вида (без этикеток, но с пометками). Гэвин, вылетевший со стула, в этот момент лежал на полу и выл, с силой протирая глаза кулаками, да так, что аж звезды из глаз — в левом созвездие Скорпион, а в правом какой-то Альдебаран. Фаулер осекся, в таком состоянии он видел Гэвина практически никогда. — Гэвин, что происходит? Тебе нужен отпуск? Отстранение? Или что покрепче, чтобы мозги на место поставил? — спросил он уже более снисходительно, подавая руку, чтобы подчиненный встал с пола. Гэвин поправил тогда белый рукав своей рубашки и тяжело вздохнул.
— Из-за революции Маркуса я не могу спокойно спать. У девиантов есть права, а у людей, похоже, их все меньше, — издалека начал было он. Фаулер еще раз осмотрел баночки, даже открыл одну и принюхался, но, почуяв горьковатый запах успокоительного (или чего-то такого), дал договорить несчастной душе о наболевшем. — Это как в конце десятых… Права одних снова притесняют ради прав других, стрелка вертится, понимаете, капитан?
— Нет, — пожал плечами Фаулер и заглянул во вторую банку. Гэвин с силой вырвал обе и ударил их донышками о стол.
— Да не наркоман я, вашу ж мать! Я просто не хочу потерять работу из-за андроидовского буча, черт бы этому Маркусу башку оторвал! Они ведь все из себя такие правильные, никогда не устают, всегда готовы ко всему… — Гэвин понурил голову и облокотился о рабочий стол двумя руками, тоже отходя от гнева, подкатившего к сердцу, и добавил чуть тише: — Я не хочу, чтобы меня заменили на что-то вроде бездушной стиральной машинки, просто потому что я менее эффективен в своем же деле. Это моя работа, я ее работаю…
Гэвин схватился за голову одной рукой и повернулся к Фаулеру. Капитан стоял в полном шоке, как Мелисса Маккарти в своем теле. Руки все еще сжимали коробочки, которых нет, глаза, впервые за долгое время широко распахнутые, были по-настоящему напуганы, и, казалось, в них бегали какие-то «Вьетнамские флэшбеки».
— YB400? — только и спросил Джеффри с подозрением. Гэвина как будто оттолкнули, уволили и в грязь макнули. Он снова повесил взгляд, радуясь, что в отделении они одни.
— И это тоже, — сквозь зубы проговорил детектив, неоднозначно и как-то смущенно хватаясь за шею.
— Уматывай в отпуск нахер. И пока не вынешь мозг из жопы и на место не прикрутишь — не возвращайся! Даю тебе на это неделю! Все! — как-то устало вскинув руки и зажав пальцами переносицу, сказал глава отдела. Гэвин хотел было что-то возразить, но Фаулер уже захлопнул дверь своего кабинета: «Сукаблять!» — подумал заработавшийся офицер, осматриваясь по сторонам. Он впервые за эти месяцы спросил себя: «Какого хуя, я, блять, творю?». Офицер расстегнул верхнюю пуговицу: «нахуй!» и рухнул обратно на стул. Он со злостью опрокинул обе банки со стола, хватаясь за лоб и выключая компьютер.
Джеффри Фаулер и Гэвин Рид поняли друг друга, как понимают друг друга лучшие подружки-школьницы, говоря на своем тайном языке — «ну ты помнишь то, вот такое? — ага, оно еще красное! — во-во!», — другой бы кто их услышал — никогда бы не понял, в чем тут дело.
«Напьюсь, сука, ух, напьюсь!» — думал он. Раз не нравится Гэвин-хуепинатель и Гэвин-Спанч Боб, будет им нахуй «Тони Старк» — и швец, и жнец, и на трубе дудец!
В последние дни зимы, ну, хотя бы календарной зимы, у Гэвина всегда поднимается настроение. Ведь, скоро придет время настоящих погонь за подонками, когда ты не боишься вылететь с трассы или приземлиться на задницу в пешеходной части Детройта, упустив преступника из виду.
Гэвин вошел в офис с цветущим настроением. «Он все понял». «Он все осознал». Его принудительно навещал психолог, и он, блять, уже готов ромашками срать, лишь бы его перестали считать конченным Спанч Бобом. Пока он шел до своего стола, все было замечательно, на столе даже не завалялось каких-то просроченных дел, коллеги все разобрали. «Суки, последний хлеб отбирают» — подумал Гэвин, залезая в родной компьютер и ища что-то «для разогрева» его внутреннего детектива.
— Доброе утро, Гэвин. Вижу, ты, в кой-то веки, послушал старших, — вдруг раздался позади голос сонного Фаулера. Джеффри потягивал утренний кофе в обнимку с увесистой синей папкой, видимо, уже успел заебаться от ее прочтения. Гэвин, не то к своему стыду, не то к счастью, подумал, что ему повезло, что он наотдыхался и теперь с новыми силами примется за работу. За всю прошлую неделю он пережил немного, а что пережил, страшновато (да и скучновато) вспоминать.
С утра понедельника в его дом постучала милая девчушка и сказала, что всю неделю будет приходить к нему и, как бы это помягче сказать, «наставлять на верный путь». Девчонка была, конечно, клевая, вот только не во вкусе Рида: волосы крашенные в какой-то «цветастый цвет», коротышка, дотошная «психологиня». Благо, после ее трехчасового сеанса Рид действительно чувствовал, как с его души падают обвалы камней. Он бы с радостью отказался от психолога, вот только Лана (так звали психотерапевта-на-неделю) пришла к Гэвину за счет участка, и в случае отказа ему пришлось бы платить из своего кошелька, а это было ой как не вовремя: детектив копил на новые колонки к своему домашнему ноутбуку, и каждая копейка была на счету. А те киномарафоны, что устраивал «больной» после ухода Ланы, не были так хороши, как если бы рядом оказалась парочка заебатых колонок, а то ничего не слышно же, когда ешь! Не отпуск провел, а как на американских горках, короче, прокатился, вот только желания «еще раз» не возникло от слова совсем. Такой резкий наплыв «трудоголизма», который чуть ли не сводит людей в могилу, все чаще начал появляться в свете последних событий. Поэтому психологов сейчас всюду много, а поток клиентов не заканчивается. У всех разные работы и судьба, вот только задача в мозгу одна — ни в коем случае не вылететь пробкой с работы. Гэвин, вроде как, смог побороть подобное еще на ранних стадиях (так утверждала Лана).
— Здравствуйте, капитан Фаулер, все крутитесь, как белка в колесе? Не думали в отпуск на недельку отойти? — усмехнулся детектив, заводя руки за голову и поворачиваясь к начальству.
— Хатьфу на тебя, Рид, неблагодарный сукин сын, — уголки губ Фаулера тронулись, но он не улыбнулся, поправив лежащую в руках папку с надписью: «Киберлайф». Фаулер сделал шаг поближе, чтобы Гэвин его расслышал. — Но отпуск из тебя хоть что-то нормальное сделал.
