– Долго он сидит… так? – Голос ее дрогнул.

– Его привезли таким, – отозвался Андрей. – Он в ступоре. Но я никогда не видел ступора у ребенка. Потому тебя и позвал.

Она подошла ближе, попыталась распрямить мальчику пальцы и вернуть его руку в нормальное состояние. Пальцы были твердыми и холодными на ощупь. Ей это почти удалось. Но едва она разогнула последний палец, пытаясь вывернуть кисть, как рука ребенка вернулась в прежнее состояние – к той самой неудобной позе.

Ступор. Зина видела только картинки на эту тему в медицинском учебнике по психиатрии, но ей никогда не приходилось наблюдать живого, реального человека в таком состоянии. Мистики назвали бы его промежуточной остановкой между двумя мирами – человек еще не умер, но назвать его живым не было никакой возможности.

Она стала лихорадочно вспоминать то, что читала когда-то о психиатрическом ступоре – это один из видов двигательного расстройства, представляющий собой полную обездвиженность с ослабленными реакциями на раздражение, в том числе и болевое. Обязателен мутизм – немота. Полное отсутствие каких-либо реакций, отказ от коммуникаций. Больной ступором не разговаривает, может долго не питаться, не соблюдает гигиенических норм, сидит на одном и том же месте, в одном положении, придерживаясь часто неудобной, противоестественной позы, невозможной в нормальном состоянии. При попытке изменить позу тут же возвращает ее обратно. Сознание полностью отключено.

Зина повернулась к Андрею:

– Это действительно ступор? Какие симптомы?

– Сознание отключено – полное помрачение. Абсолютная неподвижность. Мутизм.

– Но есть слюнотечение.

– Слабое. Повышенный тонус мускулатуры. Угнетенность рефлекторных реакций. Полное отсутствие вербального общения. Не слышит, не говорит. Также полное отсутствие болевой чувствительности – боли не испытывает и ничего не почувствует, хоть порежь его на куски. Абсолютно не реагирует на внешние раздражители – на изменение температуры, звуки голоса, шум. То есть все, как описано в учебнике, то, что ты сейчас вспоминаешь про себя!

Зину всегда поражала странная способность Угарова словно бы читать мысли. Это изучение потаенных мыслей людей и умение считывать по ним тайную информацию он когда-то считал залогом своего успеха.

– Когда его привезли, он лежал, был неподвижен. Похоже, ему искусственно пытались закрыть глаза. Я даже решил, что у него сопор! Помнишь еще, что такое человек в сопоре?

– Смутно.

– Сопор – это когда сознание отсутствует, и человек выглядит спящим. Похоже на глубокий сон! Но сопор – это не самостоятельное заболевание, а свидетельство нарушения работы головного мозга, вызванное какими-то серьезными причинами. Глубокая черепно-мозговая травма, поражение мозга, отек мозговой ткани… При углублении состояния сопора развивается кома. Сопор – это промежуточное состояние между оглушением и комой. Но здесь не было ничего подобного! Через какое-то время, когда его отвязали и оставили у меня на кровати, он моментально попытался сесть, а затем и сел так. Было ясно, что работа мозга не нарушена, и это не сопор. Я стал исследовать и понял, что поражения мозга нет. Значит, ступор. А ведь это намного хуже!

– Почему хуже? – нахмурилась Зина.

– Потому, что полный перечень причин, приводящий к ступору, в современной психиатрии до сих пор не изучен.

– Но подозрения есть?

– Черепно-мозговая травма, состояние болевого шока. Психологическая травма, психологический шок, когда человек стал свидетелем чего-то невероятно страшного, того, чего его психика просто не выдержала. Ну, дальше уже в фантазию можно зайти, не в медицину. Может быть последствием серьезного инфекционного заболевания или полной интоксикации организма! Но первой, конечно, подозревают травму головы.

– Ты осмотрел? Были раны на его теле, на голове? – настаивала Зина.

– Осмотрел тщательно, буквально с лупой каждый сантиметр тела. Никаких травм на его теле нет. Ни ран, ни царапин, ни застарелых синяков или ушибов, или ссадин непонятного происхождения – абсолютно ничего! И голова не повреждена. Все чисто. Температура тела, правда, была несколько повышена, когда его привезли, а затем стала быстро понижаться.

– Насколько повышена?

– 37, 6.

– Ты снижал чем-то?

– Нет. Никаких препаратов не вводил. Как только он сел, температура тела стала резко понижаться. Сейчас 35, 4.

– Низкая. – Было понятно, что сейчас разговаривают врачи: коротко, скупо, резко.

– У больных ступором так и бывает.

– Тебе сказали хоть что-то? – Зина никак не могла прийти в себя.

– Абсолютно ни слова! Сказали только – приводите в чувство, оставили здесь на кровати и ушли.

– А следы сексуального насилия?

– Абсолютно никаких!

– Что же тебя смутило так сильно, что ты позвал меня? – задала вопрос Зина. – Кроме возраста, конечно. Кстати, его предполагаемый возраст до 12 лет?

– Я бы даже сказал – до 10. Но ему вполне может быть и 12. Ребенок плохо развит. Вес недостаточный для такого возраста. Что смутило, говоришь… Лечение! – честно ответил Андрей.

– А вот с этого момента поподробнее, – насторожилась Зина.

– Ты знаешь, что ступор лечится всегда в стационаре. В таком состоянии человек не может находиться в домашних условиях, он попросту умрет. Для лечения всегда применяют барбамил – кофеиновое растормаживание. Уколами возбуждают и активируют нервную систему. Ступор – это оцепенение всего организма, и важно вывести человека из такого состояния. Для нервной системы необходим толчок!

– Ты сделал уколы – и что произошло?

– Что-то страшное! Начались судороги и неконтролируемая рвота. Еле остановил. А ступор как был – так и остался! Нервная система не отреагировала.

– Это плохо! – Зина задумалась.

– Тогда я и подумал, что это не ступор.

– Да, похоже… Как будто что-то блокирует его нервные рецепторы.

– Вот поэтому я тебя и позвал.

– Анализы? – Зина, отбросив личное, снова заговорила как врач.

– Сделал. Кровь, все, что положено. Все в норме. Никаких посторонних веществ. Даже воспаления нет!

– Этого не может быть! Ты делал? – вспыхнула Зина.

– В лаборатории, – растерялся Угаров.

– Анализы подменили, – убежденно произнесла она.

– Ты думаешь? – Андрей нахмурился. Ему эта мысль в голову не приходила.

– Абсолютно! – Зина была непреклонна. – Абсолютно! Не может кровь быть нормальной в таком состоянии. Дай-ка я осмотрю его! Ведь ты меня только для этого позвал, да? – снова забыв, что врач, с подковыркой, по-женски спросила она, и Угаров отвел глаза.

Зина начала осмотр. Тело ребенка было на ощупь холодным. Страшно было видеть неподвижные, лишенные жизни детские глаза. Несмотря на то что она осматривала очень тщательно и долго, это ничего нового также не дало.

– Не знаю… – Зина застыла в задумчивости, – никогда не видела ничего подобного. Таких пациентов у меня еще не было! Но…

– Но – что? – сразу вскинулся Андрей, – у тебя возникла мысль? Говори!

– Ну, я помню, что читала в учебнике. Полностью устранить ступорозные состояния не удается. Особенно при кататоническом ступоре. Но… – запнулась она, боясь, что ляпнет глупость, и он тут же высмеет ее.

– Да говори же! – не выдержал Угаров.

– Скажу глупость, будешь смеяться, – Зина пыталась улыбнуться, но глаза ее не смеялись. Искреннее доверие или жестокая насмешка – с ним ничего не знаешь наверняка.

– Не буду, – честно пообещал Андрей. – Что бы ты ни сказала, ну даже что ангел спустился с неба и долбанул его по голове своей дубиной, это все равно будет лучше, чем то, что мы видим сейчас, – горько усмехнулся он.

– Ангел мечом может долбануть… Нет у них дубин, – поправила Зина машинально.

– Не цепляйся к словам! – Андрей был раздражен, но она поняла, что не ею, а всем происходящим.

– А если это не ступор? Если он отравлен каким-то веществом, которое блокирует рецепторы, и судороги вызвали состояние ступора? – выдохнула она, ожидая его подколок. Но Андрей не засмеялся.