========== Часть первая, она же и последняя. ==========
Ты веришь, что хотел бы знать,
Смотреть, как она ложится спать —
Краса ее в лучах луны твой мир перевернула.
Ты связан был, разбит твой трон,
Низвержен был, острижен, как Самсон,
Но с губ твоих срывалось “Аллилуйя”…
Аллилуйя, Аллилуйя… Аллилуйя, Аллилуйя!!!
(Из одноименной композиции Леонарда Коэна)
Никогда в жизни Гермиона Грейнджер не считала себя чересчур злобной или мстительной особой.
И потому ситуация, когда кто-то, до этого крепко связанный ею, беспомощно сидит на стуле посреди ее гостиной и не в силах сделать ни единого движения, оказалась для самой мисс Грейнджер несколько… необычной и даже… шокирующей.
Сегодня был четверг — день, когда Гермиона изредка пользовалась своим правом на отгулы, справедливо полагающимся за переработку сотрудникам Департамента магического правопорядка. Облаченная в приятно облегающее изгибы тела серое платье и высокие черные сапоги, она уверенно шествовала по Косому переулку, и настроение ее казалось на тот момент самым что ни на есть превосходным. Хотя, надо отдать должное умению здраво оценивать собственное состояние: Гермиона понимала, что какой-то странный червячок, гложущий ее изнутри, может уничтожить это благодушное спокойствие в любую минуту. И из-за малейшей мелочи. Не совсем понимая, почему с ней происходит нечто подобное, мисс Грейнджер все же надеялась, что каких-то неприличных эксцессов, публичной истерики или нервного срыва избежать удастся.
Его она увидела сразу, как только покинула аптеку, хотя Люциус Малфой и не заметил ее. Выйдя из «Флориш и Блоттс», он мрачно глянул на уличного музыканта, рискнувшего обратиться к надменному аристократу с просьбой о паре-тройке кнатов, пренебрежительно махнул рукой, отгоняя того, словно назойливую муху, и продолжил путь дальше. Гермиона нахмурилась, ощущая закипающую от только что увиденного ярость.
Впрочем, ярость уже много лет была почти единственной ее реакцией на старшего Малфоя, правда, перемежавшаяся с еще кое-какими неясными чувствами, которые она также испытывала к этому человеку. Всегда.
Незаметно следуя за Люциусом, она невольно отмечала даже самые мельчайшие подробности его внешнего вида: блеск черной мантии из тонкого кашемира, серебряные застежки и аграфы, знаменитую трость с уже новой палочкой и ухоженную белоснежную шевелюру.
«Да уж… Как мало он напоминает сейчас того запуганного и похожего на спившегося пьянчужку Малфоя, каким был в конце войны… Смотри-ка!»
Действительно, Люциусу нужно было отдать должное: ему понадобилось чуть больше года, чтобы в полной мере восстановить свое привычное элегантное превосходство.
«Черт! Это… это неправильно. Это просто несправедливо, что он снова такой же холеный и красивый гад, каким и был до войны. Несправедливо!» — что уж греха таить, несправедливость всегда была одной из тех вещей, что приводили Гермиону Грейнджер в состояние чистого, ничем не замутненного гнева. И именно он, этот самый гнев, постепенно охватывал ее и сейчас, пробуждая в молодой волшебнице почти животное, ничем не контролируемое бешенство.
Как знать, может быть, так светили сегодня звезды. А может быть, у знаменитой мисс Грейнджер именно в этот день случился гормональный всплеск, от которого не застрахована ни одна из нас. Или может, встреча с ненавистным чистокровным снобом пробудила в сознании давнишние проблемы с психикой, так или иначе заставляющие страдать всех, кто прошел через ужасы войны. Но! Случилось то, что случилось. И мысль о том, чтобы хоть как-то отомстить этому надменному и высокомерному магу, все сильнее и сильнее билась у нее в голове.
Продолжая незаметно следовать за Люциусом Малфоем по оживленному Косому переулку, Гермиона вдруг подумала о том, что хочет проверить: настолько ли сладка праведная месть, как животрепещуще пишут об этом магловские сочинители в своих многочисленных книжках.
Однако, будучи девушкой продуманной и осторожной, набрасываться на этого мерзавца прямо здесь Гермиона, конечно же, не собиралась.
«Спасибо! Увольте меня от таких глупостей!»
Вместо этого она аккуратно скользнула за ним в «Твилфит и Таттинг», где сразу же спряталась за высокими вешалками с одеждой и продолжила тихонько наблюдать, не сводя с Люциуса Малфоя глаз. Словно дикая кошка, караулящая свою добычу из засады, ждала Гермиона подходящего момента. И к счастью, ждать себя он не заставил. Малфой, увидев прекрасный итальянский шарф из тончайшего шелка, потянулся к нему и, опустив трость, прислонил ее к ближайшей стене. Оглядевшись по сторонам, Гермиона убедилась, что продавец занят беседой с каким-то покупателем на другом конце магазина, и поняла, что такой случай упускать не стоит. Она стремительно метнулась к Малфою, быстро подхватила его трость и сунула себе за спину, другой рукой прижав кончик собственной волшебной палочки прямо к его ребрам. И уже потом, осознав, насколько близко оказалась сейчас к старому недругу, поняла, как кружится голова от пряного аромата его изысканного одеколона. Тряхнув кудрями, Гермиона попыталась отогнать наваждение и процедила:
— Доброе утро, мистер Малфой. Стойте спокойно и не шевелитесь.
С широко распахнутыми от удивления глазами Люциус Малфой слегка все же повернулся. Правда, лишь для того чтобы натолкнуться на полный удовлетворения карий взгляд Гермионы Грейнджер. Потому что, потянувшись за тростью, обнаружил, что той на месте как не бывало.
— Не дергайтесь. Она у меня, — нарочито беззаботно сообщила Люциусу Гермиона.
Глаза Малфоя вспыхнули самой настоящей холодной злобой, и тело его напряглось, будто готовясь в любой момент накинуться на нее. Гермиона прижала палочку чуть сильнее. Так, что Люциус даже ощутил, как вырывающиеся из нее искорки слегка покалывают кожу через несколько слоев одежды.
— Я бы не рекомендовала вам совершать какие-то глупости, мистер Малфой. Особенно теперь, когда вам так чертовски повезло благополучно избежать Азкабана и после этой войны тоже. Поверьте, любое неверное движение — и я заявлю, что сей факт был попыткой нападения на сотрудника Департамента по охране магического правопорядка. И сделаю это с превеликим удовольствием. Тогда как вам ничего не останется, как вернуться в темную и уютную камеру, которой вы так удачно избежали. Причем вернуться быстрее, чем сможете даже рот открыть. Понял меня, чистокровный ублюдок?
Люциус хищно сощурился и тихо прошипел:
— Ах ты, наглая самоуверенная сучка…
На что получил ответ в виде сладкой и невинной улыбки. Столь милой, что проходящий мимо волшебник даже ничего не заподозрил.
— Какого хрена ты творишь? Думаешь, как героине, все сойдет тебе с рук? — голос Люциуса звучал негромко, но достаточно угрожающе, хотя упирающийся в ребра кончик ее палочки и заставлял вести себя сдержанно, не давая эмоциям разбушеваться.
— Да вот как-то надеюсь. Я, видишь ли, наблюдала сегодня за тобой какое-то время. И поняла, что некоторые вещи и люди остаются неизменными, как ни крути. И ты, кажется, тоже остался прежней — высокомерной и пренебрежительной — мразью, которой и был в тот день, когда я впервые увидела тебя. Хм… Признаюсь, я даже разочарована тем, как быстро ты оправился от того ничтожного и жалкого вида, каким радовал во время нашей последней встречи.
— Боюсь, мисс Грейнджер, что меня абсолютно не волнует ваше мнение о моей персоне… И что бы ни взбесило вас сегодня или бесило в прошлом, ваши смешные и детские поиски моральной справедливости по сути своей нелепы. Нелепы, а самое главное, абсолютно бессмысленны. Поэтому, опустите палочку и позвольте мне продолжить заниматься своими делами. И мы, так и быть, оба забудем этот неожиданный инцидент.
Внезапный переход Люциуса от злости к спокойному, даже почти просительному тону позабавил ее.
— Ого… Никак я заставила вас переживать за свою шкуру, мистер Малфой?
— Нет.
— Не «нет», а «да». Я же ясно вижу это в ваших глазах.
Малфой фыркнул, но отвел взгляд.
