– Всё, всё, – я примиряюще выставил перед собой руки. – Виноват, Ваше Величество. Рассказывайте.

Я к этому времени был уже в курсе общей ситуации, сложившейся в теневом государстве Кощея. Коротко говоря, начался передел зон влияния.

Тёмные силы Запада, так сказать коллеги Кощея по бизнесу, давно уже облизывались на лакомые восточные земли, но на их пути незыблемо стояла не только сама Русь, но и воровское государство Кощея, совершенно не хотевшего потерять свою вотчину.

Когда вся эта сатанинская империя просвещённой Европы науськивала на Русь, например тех же рыцарей или турок или прочих любителей поживиться за чужой счет, то отпор им давала не только царская армия, но и воровская Кощея. Мало того, он подымал на борьбу и леших, и водяных, и кикимор и прочую нашу нечисть, и захватчикам в итоге приходилось ой как не сладко.

Веками царил относительный баланс между мировыми силами, но в последнее время стал Кощей подмечать нечто странное.

То польские черти забредут на наши земли, то финские болотники просочатся, а то и целые бригады всякого жулья и ворья гастролировать по пограничным землям начнут. Вроде бы и ничего и не раз их слуги Кощеевы гоняли, да только уж больно массовыми такие нарушения границ стали. А тут еще и старые дружки Кощея с тех земель шепнули, что собирают адские силы против него войско. Кощея погубить хотят, земли его под себя подмять, а всю Русь под удобное и привычное им католичество окрестить.

А последним тревожным звоночком для Кощея оказался вдруг неведомо откуда взявшийся милиционер Ивашов, объявившийся в Лукошкино и, как я понимаю, выходец из моего мира. Он, быстро выдвинувшись в фавориты Гороха, сумел наладить и патрульно-постовую службу с помощью приданной ему стрелецкой сотни и, что более важно, собирался со своей опергруппой устроить настоящую охоту на самого Кощея.

Как он сюда попал, в эту сказочную Русь, доподлинно известно не было, но Кощей был уверен, что переместил его сюда кто-то из высших чинов адова воинства специально для подрыва власти Кощея.

Благодаря успешным мероприятиям и действиям лукошкинской милиции, несколько десятков воришек, жуликов и грабителей загремели на каторгу, а кое-кто и на плаху. А многие из лихого люда задумались и вообще забросили своё воровское ремесло, подавшись, кто в хлебопашцы, кто в мастеровые, а кто и в купцы.

Убыток для Кощея был мизерный, но и приятного в этом ничего не было.

Только сейчас речь шла не столько об участковом этом, сколько о его окружении. Точнее – о любимом коте бабы Яги, у которой и квартировал Ивашов.

– Бегемот, Федор Васильевич, – объяснял мне Кощей, – это вовсе не та мирная животинка, что в Африках водится, а самый, что ни на есть адский демон и далеко не из слабых.

– А, это тот, что черным котом прикидываться любит? – щегольнул я знаниями из знаменитого романа.

– Молодец, – одобрительно кивнул Кощей. – И котом тоже.

«Надо же», – подумалось мне, – «Как Михаил Афанасьевич угадал. А, может и не угадал, а знал?» После своих приключений я уже был готов поверить во что угодно.

– А что, Ваше Величество, этот Бегемот-то опасен для нас?

– Да не то что бы… Да это и не главное, опасен, не опасен… Просто, раз появился он у меня, значит, затевается что-то. И это хорошо, вот только точно знать мне надо.

– Хорошо? Запутался я что-то…

Кощей отмахнулся:

– Потом поймёшь.

– А что же можем сделать, Ваше Величество? Поймать и допросить?

– Поймаешь его, – досадливо протянул Кощей. – Демон он, а не кот бродячий. Хотя, с котами я тоже на всякий случай решил подстраховаться.

– Это как?

– Шамаханы мои, в Лукошкино засланные, тишком отлавливают котов черных да мне приносят, а я уж тут проверку им устраиваю, настоящий зверь это или зверь адов.

Шамаханы это такие воины Кощеевы. Я так толком и не понял про них, откуда они взялись, да и вообще, кто такие. Люди, вроде бы, похожие на татаро-монгольских агрессоров, но не они точно. С кочевниками Востока, шамаханы бились насмерть и границу воровской империи, проходящую по Волге, держали крепко, не дозволяя никакой орде хозяйничать на Кощеевой территории. А, кроме того, служили эдакими летучими отрядами да диверсионными группами для выполнения разных тёмных Кощеевых делишек.

– Как же вы котов проверяете, Ваше Величество? – хихикнул я, – За хвосты дёргаете? Мяукнет – кот, заматерится – демон?

– В святой воде варю, – буркнул Кощей, кивнув на котел над огнем. – С шалфеем и осиновыми ветками. Никакой демон такого не выдержит.

Ой, фу-у-у…

– Жалко же котиков, Ваше Величество!

– Мне себя жалко, – резко сказал Кощей. – Да и себя пожалей. Доберётся Сатана до меня и тебе не сладко придётся, уж поверь.

– Верю… А где же вы воду святую взяли?

– Михалыч мне освящает по необходимости.

– Михалыч?! Он что, поп что ли?

– Был когда-то, – кивнул головой Кощей, довольно скалясь. – И не только попом.

Оказалось, мой Михалыч, которого я за простого дедка принимал, невесть как прибившегося ко дворцу, на самом-то деле был самой настоящей легендой воровского мира. Был он гениальным медвежатником и сейфы щёлкал как орехи. Имя его, лет тридцать назад, среди воров гремело от Варшавы до Лиссабона. Умел и удачлив был, долю свою Кощею честно отдавал, а остальное прокучивал, да раздаривал направо и налево. А к старости, вернувшись на Русь, взял, неожиданно для всех завязал да ушёл в монастырь.

Исчез знаменитый вор Щелкунчик, а появился, в далёком монастыре брат Акакий.

Пять лет честно богу служил Акакий, а потом какой-то конфликт у него возник с настоятелем.

– Разругался он со своим церковным начальством, прихватил казну монастырскую да ко мне подался, – закончил свой рассказ Кощей.

– Силён, Михалыч, – уважительно протянул я. – А как же вы сами, Ваше Величество, со святой водой работаете? Вы же, простите, нечисть.

– Терпимо, – коротко ответил Кощей. – Только чешусь потом сильно.

Сложилось так, что сила у Кощея была еще древняя, со старых, языческих времен, а все нынешние молитвы, иконы и прочие церковные атрибуты, действовали на него скорее, неким раздражающим фактором, нежели опасным. Ну, как та чесотка, о которой он говорил. А вот, что-нибудь из старины, было крепко повязано с Кощеем. Крик петуха, например, вводил его в непереносимое паническое состояние и Кощей готов был бежать сломя голову лишь бы не слышать эти петушиные вопли.

Адские же силы, наоборот, были крепко повязаны с церковью, особенно с католической. Можно сказать и те и другие черпали силы из одного источника.

Церковь с адом, поэтому вполне эффективно боролись друг с другом, а вот напасть на Кощея, как и ему на них можно было только обычными способами. Ну, бомбу на крыльцо подкинуть, в чай плюнуть или дрожжей в туалет насыпать. Шучу, шучу. Ну, вы меня поняли.

– Так вот, Федор Васильевич, – продолжил Кощей. – Собирайся-ка ты в путь-дорогу. В Лукошкино поедешь.

– Как?! Зачем?! Когда?!

– Затараторил… Сегодня на закате и отправишься. Бери вампиршу свою, Михалыча и в путь.

– И что я там делать буду? Меня же поймают, Ваше Величество! А как узнают, что я на вас работаю? Мне же голову враз отрубят.

– Не отрубят. На кол посадят и всех делов.

– Вот, спасибо, Ваше Величество, утешили.

– Не трясись. Не будешь дураком, не поймают. Да и кому ты там нужен? Кто тебя знает?

– Ну, всё равно… А что я там делать буду?

– Перво-наперво, с Бегемотом этим разберёшься.

– А пулемёт дадите?

– Чего?

– Я говорю, а как же мне с ним разбираться, с демоном-то? Библией по башке лупить?

Нет, представляете?! Я от местных монстров едва перестал вздрагивать при встрече, а тут пойди да завали настоящего демона! Так, по-простому, пойди и разберись.

– Не нужно никого лупить, – утешил меня Кощей. – Мне, Федя, нужно точно знать, объявился Бегемот в Лукошкино или нет. Важно это очень.

– А как же я узнаю? Объявления по всему городу развешаю, мол, ищется демон, имя ему – Бегемот, кто увидит его, получит мешок денег?