Иллюстратор Александра Петрук

Дизайнер обложки Надежда Шупарская

© Вера Петрук, 2019

© Александра Петрук, иллюстрации, 2019

© Надежда Шупарская, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-2222-8 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-2223-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Золотистый бок лани мелькнул среди стволов и исчез, скрывшись в зарослях молодого кедрача. Дэйра в очередной раз помянула недобрых духов, искусивших ее нарушить нехитрое правило охоты на крупного зверя: после выстрела сидеть тихо и ждать, когда подранок дойдет от потери крови. В том, что она ранила лань, Дэйра не сомневалась. Стрела исчезла, а кровь на лопухах могла принадлежать только золотистой красавице. Но вспомнив о толпе баронов, виконтов и других друзей отца, приглашенных на охоту в родовой лес Эйдерледжа, девушка решила не рисковать. Лань, которую она выслеживала весь день, могли увести, а потеря подранка была для охотника позором.

В честь дня рождения дочери владыка Эйдерледжа, герцог Фредерик Зорт, объявил неделю торжеств, включая охоту, рыцарский турнир, бал и деревенские игры. Охоту Дэйра любила. Горячий нрав старший дочери герцога требовал особых развлечений, и когда в возрасте семи лет егеря взяли девочку с собой, погоня за дичью по непроходимым лесам Эйдерледжа стала ее страстью на всю жизнь. Лай собак, свисты сокольничих, хлопанье крыльев, звонкие звуки рога, хриплое дыхание умирающего зверя и яркий, ни с чем не сравнимый запах свежей крови. К своим двадцати шести девушка неплохо стреляла из лука и арбалета, смело обращалась с кинжалом, не боялась препятствий, читала звериные следы, находила дорогу к дому из любой части леса, ориентируясь по деревьям и звездам. Эти умения не вызывали восторга у матери, но помогли снискать уважение среди мужской половины замка, за исключением, пожалуй, брата Томаса, с которым у нее были кошачье-собачьи отношения, как любил выражаться сам Томас.

Последний день осени выдался жарким, и Дэйра взмокла, карабкаясь по склону Синей Горы в зимней куртке и утепленных штанах, которые ее заставила надеть утром Поппи – в прошлом кормилица, а сейчас главная служанка Дэйры. На рассвете выпал иней, а в воздухе витали морозные облака пара от дыхания людей, лошадей и собак. Но стоило солнцу осветить побуревшие кроны, как утренняя зима уступила место духоте и зною.

Когда олениха неожиданно повернула к Синей Горе, Дэйра заколебалась. Соваться на гору в одиночку, да еще на закате, было плохой идеей. Девушка бывала там пару раз с егерями и воеводой Норадом, напросившись как-то взять ее на вечерний объезд территорий. Но даже патрули не всегда забирались на вершину, предпочитая обходить лишь подножье Синей.

Люди боялись духов, ведьм и колдунов, а еще загадочных белоголовых – древнего народа обитающего на земле тысячелетия назад. Суеверные донзары сначала молились богам, а когда не помогало – Белым Господам, которые, согласно поверьям, вовсе не погибли, а заснули в ожидании своего часа. Когда-нибудь они вернутся, чтобы снова помогать несчастным и страждущим, а пока их сон стерегут кровожадные жрецы, от которых лучше держаться подальше. Все эти сказки Дэйра знала наизусть от Поппи, донзарки по происхождению.

Синяя Гора служила границей, отделяющей земли замка Эйдерледж от Вырьего Леса и диких земель, начинающихся за ним. Считалось, что вся нечисть, обитающая в западных лесах, собирается по ночам на Синей Горе, чтобы наблюдать с вершины за людьми. А еще донзары верили, что, когда умирает старый король, и престол занимает новый, на Синей Горе появляется всадница на белой лошади. Она будет всю ночь танцевать под луной, если правление принесет процветание сангасскому народу, и наоборот, стоять на коленях и простирать руки к небу, если людей ожидают беды. Говорили, что во время коронации Александра Десятого, прозванного в народе Сандро Лукавым, белая всадница горько плакала.

Что бы там ни говорили донзары, но кое-что про Синюю Гору Дэйра знала точно. Ее вершина заканчивалась крутым обрывом, который не под силу преодолеть даже легконогой лани. А значит, олениха окажется в тупике.

Разгоряченная погоней кровь требовала победы, и Дэйра полезла наверх. Не будь лань ранена, она, скорее всего, дождалась бы егерей, чьи собаки лаяли позади, но позволить другим охотникам найти ее раненую дичь она не могла. Репутация хорошего охотника досталась Дэйре нелегко, и девушка не хотела терять ее из-за какого-то подранка.

Вверх по скале вилась вполне отлогая тропа, но, подумав, Дэйра оставила коня внизу, привязав его в зарослях молодого орешника. Крепыш был редкой изабелловой масти цвета топленого молока с золотистым оттенком, с голубыми глазами и розовой кожей. Высокий, сильный, стройный и мускулистый, конь был украшением конюшен герцога Зорта и стоил целое состояние. Его купили у согдарийского коннозаводчика за сто тысяч лорнов, средняя стоимость хорошей галеры с верфей в Нербуде. Сломай он ногу на горной тропе, и Дэйре здорово досталось бы от главного конюха, который не посмотрел бы, что перед ним – дочь герцога Зорта.

Остановившись передохнуть, девушка оглядела стройные ряды кедров, гордо возвышавшиеся над макушками буков, грабов и тополей. Подлесок порос зарослями крушины, которые тянулись вверх, исчезая в темноте кедровника. Меж овальных листьев уже поспели крупные, с вишню, черные ягоды, которые Поппи называла волчьими. В другое время Дэйра остановилась бы, чтобы собрать в заплечную сумку несколько ягодин и показать замковой лекарке Маисии, чьи рассказы о травах развлекали девушку больше, чем сплетни о придворных интригах. От Маисии Дэйра знала, что «волчьими ягодами» донзары называли все растения, ягоды которых считались ядовитыми. На самом деле, смертельно опасными были лишь плоды белладонны, волчеягодника и вороньего глаза, а вот, крушина, снежноягодник и дереза могли лишь вызвать рвоту, никого не убив.

Тропа круто забрала к краю склона, и Дэйра последовала по ней, решив не сворачивать – подлесок просматривался во все стороны, а заросли крушины вряд ли сумели бы скрыть подранка. Внизу лежала долина Эйдерледжа, которую с севера на юг прорезала извилистая лента реки Марены Пармы Маленькой, столь же бурной и стремительной, что и воды ее матери, Марены Пармы Большой, разделявшей герцогства Эйдерледж и Бардуаг. К вечеру из-под низких туч, обложивших небо до горизонта, выглянуло солнце, окрасив мягкие подбрюшья облаков и воду в розово-золотистые тона. Ноябрь уже забрал у луговин и полей большую часть красок, но кое-где еще виднелись яркие пятна, похожие на кровь, пролитую осенью в обреченной на поражение схватке с зимой. Воздух пах тем самым ароматным настоем осени, который еще напоминал о буйстве лета, но все больше предупреждал о грядущем испытании. Поднявшийся ветер гонял в воздухе листья, предвещая бурю, которую ждали уже неделю.

Прямо под холмом, на котором стояла Дэйра, расположилась свита герцога. Если бы Фредерик Зорт поднял голову, он сумел бы разглядеть в зарослях малины и молодого кедра свою дочь, которая с улыбкой наблюдала за отцом. Дэйра была папиной дочкой. В герцоге она обожала все – суровый взгляд, гордую осанку, крепкую фигуру, острый ум и умение находить выход там, где его не было. Хромота Зорта, появившаяся после ампутации пальцев правой ноги, обмороженных прошлой зимой, по мнению Дэйры, его совсем не портила, а наоборот, придавала шарм и загадочность.

Фредерик Зорт видеть дочь не мог, потому что был занят тем, что отчитывал младшего сына Томаса. Брат Дэйры только вчера вернулся из самостоятельного путешествия по землям Эйдерледжа, которое совершали молодые вабары после посвящения в воинский сан. Томаса посвятили в воины поздним августом, и всю осень юный вабар изучал земли герцогства – Лаверье, Эйсиль, Кульджит и Ингул, владыкой которых ему предстояло стать после смерти Фредерика Зорта. Дэйре хватило полчаса разговора с братом, чтобы понять, что путешествие не пошло ему на пользу, а где-то, наоборот, ухудшило те качества, которые, по ее мнению, делали Томаса человеком.