========== Глава 1. ==========
Тарритаун, графство Вестчестер, штат Нью-Иорк – май, 2008
Перед тем, как вызывать полицию, Грегори Кинг обшарил карманы утопленникa. К его величайшему разочарованию, они были пусты и дырявы. Единственным предметом, отдалённо представляющим собой ценность, являлись часы. Грубые и броские, с неоновым циферблатом и латунным браслетом, они в подмётки не годились тем швейцарским за две тысячи, которые Грегори получил в подарок на восемнадцатилетие. Не важно. Эти часы были были сняты с чужой руки, и одно это делало их дьявольски желанными. Покойники абсолютно не пугали парня, а потому он без всякой брезгливости прикасался к распухшей плоти. Более того, Грегори принял за честь то, что покойник решил открыться именно ему. Kак долго труп носило по волнам, пока не вынесло на песчаный берег перед домом Кингов? Кем был этот человек при жизни? Каким образом он оказался в водах Гудзона? На его теле не было видимых ран. Квадратный лысый череп был цел на первый взгляд. Самоубийство? Передозировка? Несчастный случай? Эти вопросы отошли на задний план. Всё внимание Грегори сосредоточилось на часах. Они перестали работать от попавшей внутрь влаги, но их можно было починить. Даже сломанные они ему нравились.
Прикарманив добычу, Грегори полез за телефоном, чтобы наконец позвонить в полицию, и в эту минуту проснулся.
– Вставай, дружище! Петушок давно пропел.
У него над головой сверкнули недавно отбеленные зубы отцa. Эллиот Кинг, породистый англосакс с восточной примесью, слыл первым хлыщом на Манхэттeнской бирже. В свои пятьдесят четыре года он мог похвастаться густой каштановой шевелюрой, и только виски были слегка тронуты инeем времени. Его мускулатуре позавидовал бы любой тридцатилетний. Перед клиентами Эллиот красовался в костюмах от Ива Сен-Лорена, за которые на Пятой авеню без зазрения совести брали от трёх до семи тысяч. В таком костюме он выглядел как злодей из фильма про Джеймса Бонда. Зато дома одевался как последний кретин, будто назло близким. Усевшись на залитой солнцем постели, Грегори соннo окинул нелепый наряд отца. Гавайская рубашка, заправленная в розовые шорты с плетёным ремнём, пляжные сандали поверх белых носков, капитанская фуражка и тёмные очки, закрывавшие пол-лица.
– Издеваешься, папаня?
– Ничуть. Я на полном серьёзе.
– Цирк приехал?
– Ничего ты не понимаешь. Это писк моды. Вся биржа так ходит. Ладно. Хватить бурчать. Hапяливай штаны и спускайся. У меня для тебя сюрприз.
Сюрприз. Это слово насторожило Грегори. Отец был охотник до всяких забав, которые нередко кончались плачевно. Прошлым летом он принёс домой игрунковую обезьяну в качестве экзотического питомца. В первый же день на новом месте обезьяна подрала занавески в гостиной и цапнула за ухо Эвелину, младшую сестру Грегори. Девчонке пришлось делать уколы от столбняка и бешенства. Мать истерично хихикала в приёмной скорой помощи, а потом три дня не разговаривала с мужем. О дальнейшей судьбе животного ничего не было известно. Грегори надеялся, что провинившуюся обезьяну не усыпили. Интересно, что папаня задумал на этот раз? В кармане его шорт что-то таинственно побрякивало. Быть может, это были ключи от клетки с тигром? От человека, который так одевался, можно было ожидать чего угодно.
У самой двери Грегори зацепился ногой за шнур своей электрогитары модели Гибсон. Инструмент рухнул со стоном, прищемив владельцу большой палец на ноге. Парень взвыл от боли и матюгнулся так, что у него под кроватью нервно задребезжали пустые бутылки от пива. Подозревал ли Эллиот, что его младший сын регулярно прикладывался с спиртному? Что бы он сказал, если бы узнал, что Грегори во сне обирает покойников? Скорее всего, Эллиот отнёсся бы с пониманием. Ведь это специфика профессии. Все они воры на бирже.
Задняя дверь трёхэтажного особняка выходила на частный пляж, усыпанный мелкой галькой. Прихрамывая, Грегори начал спускаться по нагретым солнцем ступенькам. Отец платил бешеные деньги за сомнительную привилегию проживания на берегу этой серой, холодной, грязной канавы, в которую сбрасывали всё что можно. Гудзон уже не был той чистой, девственной рекой, вдоль которой селились голландские фермеры в семнадцатом веке. Теперь он служил канализацией трёх штатов.
Так где же был отцовский сюрприз? Ах, вот где! Hа свинцовой глади покачивалась моторная лодка. Это было открытое судно из белого стекловолоконного материала, около двадцати футов длиной.
Грегори испытал одновременно облегчение и разочарование. И это всё? Oчередная заводная цацка? Ради этого отец его растормошил в субботу утром?
– Ну, и cколько же ты отстегнул за эту штуку?
– А это уже не твоя забота. Правда, симпатичное корытце?
В голосе Эллиота проскользнули подобострастные нотки. Он явно напрашивался на похвалу. Ему хотелось, чтобы младшее поколение одобрило его. Увы, Грегори не выглядел впечатлённым.
– Что-то у тебя кризис среднего возраста затянулся, папаня. Завёл бы любовницу. Было бы дешевле и проще.
– Зря ты. Любовница – это только для меня. Эгоистичное наслаждение. А лодка – для всей семьи.
– Ты думаешь, что семь человек, не считая лабрадора, поместятся в этой мыльнице? – спросил Грегори недоверчиво. – Что-то она не выглядит надёжной.
– Да тут четырёхцилиндровый мотор!
– Ну и что? Какой от мотора толк, если он заглохнет посреди реки?
– Вот почему я позвал тебя в первый рейс. Если выживем, значит можно брать с собой женщин и детей. Давай, запрыгивай.
Перед тем как забраться в лодку, Грегори заглянул под балки деревянного причала, чтобы убедиться, что там не прятался утопленник. Последний сон его был таким живым и красочным. Ему казалось, что он до сих пор ощущал скользкую, прохладную кожу покойника у себя под пальцами.
– Ну, папаня, покажи класс.
Эллиот включил мотор и потянул рычаг. Им в ноздри ударил запах бензина. Остроносая мыльница дёрнулась и заскользила рывками по свинцовой глади Гудзона. С каждым прыжком, лицо отца всё шире расплывалось в блаженной улыбке, в то время как лицо сына становилось мрачнее. Грега тут же начало мутить. Это было не самым благоразумным поступком, кататься на голодный желудок. Но ведь его не предупредили. Добавить к этому лёгкое похмелье с прошлого вечера.
Добравшись до середины реки, Эллиот вырубил мотор и взглянул на своего умирающего сына.
– Ну как, дружище, у тебя есть чем похвастаться?
Грегори вяло поднял глаза.
– A?
– Tы определился?
– С колледжем?
– Вообще-то я спрашивал про выпускной бал. Ты уже решил, кого пригласишь? У тебя есть на примете молодая особа?
Грегори был невероятно зол на себя. Как легко он попался на уловку! Конечно, отец вытащил его из постели под предлогом прогулки по реке, чтобы капитально вынести ему мозги.
– Нет уж, папаня, – проговорил он сквозь зубы. – Лучше поговорим про колледж.
Эллиот тут же оживился, точно рыбак, у которого на леске забилась рыба.
– Поговорим! Отличная тема. Куда ты подал последнее заявление?
– В Колумбийский университет, – ответил Грегори, наконец победив тошноту, – на факультет музыки.
– Наглости тебе не занимать, малыш.
– А что у меня ещё есть кроме наглости? Там предлагали стипендию этническим меньшинствам. Ну я и накалякал душевное сочинение про свои восточные корни, про свою жизнь в исламофобском обществе, но, очевидно, моя писанина нe впечатлилa приёмную коммиссию.
– Очень интересно. – Эллиот шмыгнул носом и передёрнулся. – Откуда у тебя восточные корни взялись?
– Как же? От бабушки-турчанки. А то ты не знаешь.
– Сынок, мы эту тему уже обсуждали. – Эллиоту осточертело пересказывать этот эпизод семейной истории. – Во-первых, это была не бабушка, а прабабушка. Во-вторых, турчанкой она была только наполовину. Вторая половина албанская. Это было давно и неправда. В любом случае, это не даёт тебе повод причислять себя к ущемлённым этническим меньшинствам.
