«Что-то происходит»
LEVEL 1.
Наша валюта – вера. Чем больше в нас верят, тем больше вещей в этой реальности мы способны изменить. Мы копим ее на своих счетах, и это позволяет намеченному нами жизненному курсу претворяться в жизнь практически самостоятельно благодаря незаметным, но невероятно действенным стараниям тех, кто верит. Вера – лучшее, что вы можете дать.
Ваша валюта – внимание. За него ведутся самые настоящие войны, оно заставляет вас чувствовать себя значимыми и двигаться вперед. Достаточное количество внимания дает вам уверенность, а вашей деятельности – смысл. А если это будет внимание с нашей стороны, то прибавьте сюда безграничное везение. Это лучшее, что мы можем дать.
Эти условные единицы разнятся по курсу, но обо всем можно договориться.
Инвестируйте в нас. Верьте.
***
// Май 2013
На протяжении всей своей истории люди щедро придумывали всяческих существ, чтобы объяснять происходящее вокруг и иметь союзников в исполнении желаемого. Сила человеческой фантазии, сдобренной намерением, не знает границ, и получавшиеся в итоге создания брались играть предписанные роли и пожинать плоды своих вложений с большим или меньшим успехом. Меня, кстати, зовут Рау, и я одна из них.
Представители моего, скажем так, вида различаются по статусу, уровню человекоподобия, степени могущества и воплощенности в физическом мире. Быть придуманным не так уж и плохо, если только на тебя не возлагает надежды многомиллионная куча народа. Конечно, больше ожиданий равно больше веры, но тут есть свои нюансы, и зная их, я предпочла бы оставаться на своем месте. Мне хватает, учитывая, что в отличие от собратьев, рожденных в океане коллективного (бес)сознательного, я существую относительно мало – четыре года.
Вне зависимости от уровня, мы очень любим жить. Точнее, не можем не любить. Приязненные отношения и сотрудничество с жизнью гораздо выгоднее надрывного любования экзистенциальным кризисом: стоит довериться миру, как все удивительным способом начинает складываться правильно. Однако люди не обладают таким уровнем доверия и выбирают опцию страдать, рассматривать свою боль в микроскоп и при случае меряться ей с другими. «Меня с работы уволили!» – «Это что, а от меня жена ушла!» – «Да ерунда все это, вот у меня…». Не удивлюсь, если окажется, что нытье здесь что-то вроде национального вида спорта, обгоняющего даже футбол, наверное. Основная цель – доказать противнику, что твои проблемы глобальнее, используя конструкции «А вот я», «А вот у меня» или же просто грубое переключение разговора на свою персону без излишних вводностей. Матчи чаще всего заканчиваются вничью, потому как ничто во Вселенной не способно переубедить человека в неподдельной святости его личных страданий. Одно из первых правил этого мира, которое я усвоила: с проблемами справляться строго самостоятельно, зачастую просьба о помощи может быть расценена как вызов.
Кто же эти «мы», в конце концов? Мы живем на соседних лестничных площадках, ходим в кино и кафе, учимся в университетах и зарабатываем на жизнь в обычных офисах, следуя намеченному плану. Мы – боги древности, сказочные (и не очень) персонажи, духи, мелкая нечисть. Мы – ваши выдуманные друзья детства.
И иногда мы сбываемся.
Я сбылась в летнюю ночь со вторника на среду, не имея на тот момент ни малейшего понятия, кто я и зачем. Все, что я знала – это то, что меня раньше не существовало, а человека, в чьем теле я очнулась, больше не существует. От человеческого осталась лишь оболочка. А я…
Кажется, раньше я существовала в виде чертежа. Или наброска. Или… программы?
Идея?
// Июнь 2009
«Мне больше никогда не будет больно».
Почему именно эта фраза так настойчиво крутится в моей голове?
Я открыла глаза и увидела спящие дома, мерцающий Сириус на горизонте, веранду ресторана, где отмечался школьный выпускной, услышала приглушенные звуки какой-то дурацкой танцевальной музыки, доносившиеся с первого этажа. Я перевела взгляд на руки, сложенные на коленях, и некоторое время заторможенно изучала их – обычные, худые, с темными венами, чуть ли не светившиеся на контрастном фоне подола темно-красного платья.
Почему я нахожусь здесь?
Из моей головы будто что-то стремительно улетучивалось. Я помню, как размылись края Мира 0, как пошла рябь по темно-синему небу, по серым высоткам, по ткани платья, и только яркая переливающаяся звезда на горизонте сохраняла кристальную четкость. Здесь был кто-то еще. Кто-то очень похожий. На мгновение мы наложились друг на друга, а потом осталась только я и внезапно накатившее чувство свободы, словно с души сняли огромный замшелый валун или ушел нежеланный гость.
Мир снова наполнился звуками, моей кожи коснулся прохладный ночной ветер – словно в первый раз. В один миг все стало новым, невиданным ранее, будто бы я сняла очки с затонированными до непроницаемой черноты стеклами.
– Ты чего тут сидишь одна? – голос за спиной заставил меня подскочить на стуле и повернуться на сто восемьдесят градусов.
Секунда замешательства. Дано: на веранду поднялись две девочки. Вопрос: кто они и зачем им я? Что-то вроде внутренней поисковой системы не заставило себя ждать и моментально обработало запрос.
«Майя и Яна. Вы дружите с третьего класса».
– Я… Что-то спать охота, – я смущенно улыбнулась, еще не совсем придя в себя.
– Уже? Ну-ка идем! – четыре руки стащили меня со стула и увлекли вниз. Там смеялись и танцевали, и в этот момент я поняла, что не могу вспомнить ни одного лица.
Впрочем, так ли это важно, когда у тебя день рождения?
– Эй, чего зависла? – меня легонько ткнули в бок.
– Тебе будто другую планету показывают!
– Да… Почти…
Удивительное чувство, которое, как ни странно, можно описать только самыми простыми словами: «мне очень хорошо». Мне так хорошо, как не было никогда. Никогда относительно чего? Сколько вообще времени у меня за спиной?
Семнадцать лет или пара минут?
Имеет ли это сейчас значение?
Поддавшись эйфории, я набрала в легкие побольше воздуха и с разбега влилась в толпу ярких пятен, не разбирая ни лиц, ни голосов, не желая ни на секунду задумываться о том, кто я и как меня сюда занесло.
Я просто танцевала в первый раз – будто в последний.
Ответы приходили со временем сами собой.
Я хранила остатки памяти той, что была до меня, но не тот таинственный компонент, имя которому «я». Ушло умение писать стихи. Нет, наверное, вначале следует сказать, что я разучилась чувствовать в нужном русле. Пару раз пробовала писать ради интереса, но видимо, мне не судьба жить вечно в собственных нетленных произведениях. Моей предшественнице, кстати, тоже – уж слишком навязчиво ее призрак смотрел с каждой страницы. Поэтому одним чудесным летним днем, на пустыре на окраине города я сожгла ее последнее пристанище. Огонь захватывал страницы одну за другой, превращая пухлый блокнот в пласты серого, тлеющего по краям пепла, на котором все еще едва заметно проступали строчки. Я смотрела на страницы, перебираемые ветром, стараясь не особо вникать в написанное, чтобы не запомнить ненароком. Напоследок я бросила в жерло бумажного вулкана простенький оловянный медальончик-амулет и подложила еще спичек. Пусть все это отправляется вслед за своей создательницей, к которой я питала необъяснимую неприязнь, как к неряшливым предыдущим жильцам. После этого своеобразного ритуала жить стало легче. Теперь я была уверена на сто процентов, что все дурное никогда не вернется.
Дома на полке пылились многочисленные дипломы – трофеи со школьных олимпиад. Судя по ним, я должна неплохо знать французский и историю, и даже разбираться в музыке и живописи. Однако практика показывала обратное, к глубокому разочарованию родителей, когда при поступлении я наотрез отказалась подавать документы на отделение французского языка. Коллекция дисков, заслушанных до дыр, была беспощадно раздарена бывшим единомышленникам, гардероб подвергся строгому пересмотру, а имена во всех соцсетях изменены. Меня корежило от паспортного имени. «Почему ты не поздоровалась с /вставить имя/ на улице?» – никогда прежде мне не задавали этот вопрос так часто. И постоянные несостыковки в разговорах, каждый божий день…
