Мама также обвиняла отца в том, что он скучный и вовсе не умеет веселиться. Не знаю, с чего она делала такие выводы. Насколько хорошо я знаю своего отца, то могу с уверенностью заявить, что он еще тот весельчак. Иногда такое может отчебучить, от чего живот лопнет.
К примеру, в начале этого лета мы с ним поехали в соседний городок Ривз-порт и весь день ловили на озере рыбу. Было очень весело, но в особенности, когда отец рухнул с пирса прямо в воду, запутавшись в собственной удочке. Перед его эпическим падением мне показалось, что он выудил стокилограммового Баса, хотя их и не бывает таких размеров, но потому как отец кривился и напрягся, мне показалось именно так. Особенно смешным было то, когда папа вылез из воды. К его гавайским шортам и полосатой рубашке прилипли мелкие подводные растения, похожие на маленькие удлиненные ёршики. На голове покоилась целая копна водорослей. Заметив, что я смеюсь с него, папа решил, как говорят, «почудить». Он долгое время гонялся за мной в таком виде по всему пирсу с криками:
– Я водяной! Я утащу тебя на самое дно и съем! – а я визжала как ненормальная, унося от него ноги до тех пор, пока сама не плюхнулась в воду.
Долгое время мы грелись в доме, закутавшись в пледы, а вечером отправились на охоту. Для диких зверей я была еще совсем маловата, а вот для безобидных светлячков – в самый раз. Мы наловили их целую банку, а ночью эта волшебная лампа освещала нам стол.
На ужин папа приготовил запеченную утку, гарниром послужили печеные овощи, а на десерт папа купил в супермаркете сливовый торт.
Как говорится, решил не заморачиваться.
Да и правильно сделал! Так как я большая поклонница сладкого, мне было все равно, купил он его или испек сам. Главное, что было очень вкусно!
Если быть честной… мне неплохо живется с отцом, и я бы рада, так сказать, но, отнюдь, чего-то все-таки не хватает. Как и всем нормальным девочкам, мне бы хотелось, чтобы мама была рядом. Слушать ее наставления, осваивать познания красоты и моды, ходить вместе по магазинам, а после сидеть до вечера в комнате и рассматривать все то, что мы успели приобрести вместе. Но, к сожалению, судьба сложилась так, что мамы не было рядом, когда она так была мне нужна. У каждого своя судьба, и я не виню ее, хотя… чего я лгу… я в обиде на нее и не знаю, хватит ли мне сил в следующий раз взглянуть ей в глаза. Язык так и чешется спросить:
– Мама. За что?
Может я стала такой из-за совокупности чувств? Меня бросила родная мать! Как я могу быть другой, если даже она во мне не нуждается?
Гнев так и давит горло, как только я начинаю об этом думать. Не суть, что сделано, то сделано. Факт в том, что вся моя жизнь – сплошная загадка, которую невозможно разгадать. Поэтому мне легче сбежать от этой реальности и закрыться в своем маленьком мире, в котором я счастлива.
Со временем я стала отдаляться от всех. Глубже уходить в свои мысли. Нарушать правила. За что получала выговор.
Однажды, придя поздно вечером домой, я постаралась незаметно проскользнуть в свою комнату, но случайно наткнулась на интересный разговор. Дверь папиного кабинета была распахнута, и потому я отчетливо слышала каждое его слово.
Отец разговаривал по телефону.
– Да, Мэри, я постараюсь, чтобы она ни о чем не узнала. Я сделаю все, чтобы защитить ее, – чуть слышно сказал он, затем отшвырнул телефон в сторону, а сам свалился на маленький кожаный диван и в отчаянии закрыл лицо руками.
Я быстро скрылась из виду, чтобы отец не узнал о том, что я слышала их разговор с мамой. Вот тогда-то у меня и зародились первые подозрения. Ведь при мне родители особо не разговаривали, только ссорились. Все, что я могу вспомнить, так это, с каким отвращением смотрела на меня мама.
… воскресный вечер… зажженный камин… отец подбрасывает бревна в костер… И мама… я помню ее взгляд… она так смотрела на меня, будто видела перед собой не родного ребенка, а жуткого призрака…
К сожалению, я больше ничего не могу вспомнить. Как ни стараюсь, все равно ничего не выходит, как будто провал в памяти. Может всему виной сильный детский стресс, который я пережила после ее ухода? Но почему-то до сих пор тот вечер не дает мне покоя. Словно я должна что-то вспомнить. Но что?
Все, что я помню, так это те моменты, когда мама уходила из дому и могла неделями не возвращаться домой. А когда возвращалась, то от нее пахло алкоголем и чем-то кислым, резким, напоминающим запах сожженной серы. Она всегда ходила в длинной шубе, кажется, даже летом. Не понимаю, зачем ей это, хотя это не столь важно, а важно то, что каждый раз при виде меня она умолкала, а затем просто уходила в свою спальню.
Как-то раз, вернувшись с очередной поездки, мама заговорила со мной. В тот вечер я впервые видела, что она плачет. Она обняла меня настолько крепко, насколько это было возможным. Эти объятия я не забуду никогда. Наверное, никогда, потому как это единственное приятное воспоминание, связывающее меня с ней. Она подарила мне маленький сундучок, который еле-еле умещался в мои крошечные ладошки, и предупредила, что я смогу его открыть только после того, как найду ключ.
Что я только не делала для того, чтобы его открыть. Перепробовала различные ключи, которые были в папином гараже, ручки, палочки, отвертки, спицы и даже булавки, но так и не открыла. У замка был свой секрет. Только особый ключ мог открыть его. Поэтому сундучок стал одним из дополняющих аксессуаров моей комнаты, по сей день оставаясь для меня загадкой.
Когда я стала старше, папа решил рассказать мне правду. Скажем, развеять пелену перед глазами. Эта тема являлась самой болезненной для него, но он решил рассказать мне все, как есть. Как оказалось, мама не просто уходила из дому, она уезжала из города к новому мужчине, о котором, к сожалению, отец был не слабо наслышан. Папа не мог дать ей того, чего она хотела. А она хотела роскоши и изобилия.
Не буду спорить, моя мать просто красавица. Круглолицая, худенькая. От рождения у нее темно-каштановый цвет волос, но она постоянно осветляла их. Темный контур карандаша на губах. Длинные ресницы и глубокие карие глаза… такой я ее помню…
Затем период легкомыслия прошел, как и сама молодость. Мужчины уходили, уходили и деньги. Тогда она решила посвятить свою жизнь себе, только для начала испортить ее отцу…
Теперь же она изредка навещает наш дом. И то, только потому, что на ее счету уже закончились деньги. В такие дни я, как обычно, попадаю в центр нежелаемого внимания. Она смеется надо мной, твердит, что у меня абсолютно нет вкуса в одежде, а сама до сих пор не может избавиться от привычки носить туфли с острым носком. Она частенько заявляет, что если я научусь приводить себя в порядок, правильно подбирать вещи и краситься, то возможно когда-нибудь кто-то из противоположного пола соизволит обратить на меня внимания. Особенно ее возмущает тот факт, что я подстригла волосы.
На самом деле я – полная ее противоположность. Почему я и говорю, что мы вовсе не похожи. Может сходство в чем-то и есть, так как она моя мать, но в целом особого сходства не наблюдается.
Я родилась светленькой, из-за чего папа сразу же прозвал меня Златовлаской. Глаза голубые, но зачастую меняют свой окрас в зависимости от настроения и погоды. Слегка округлое лицо с острым подбородком. Нос ровный, а кончик аккуратно направлен вниз. На щеках, когда я улыбаюсь, виднеются ямочки, которых у мамы никогда и не было, а вот у папы – наоборот. Губы маленькие, но припухлые. Уголки губ направлены вверх, потому-то и сложно определить, какое у меня настроение: то ли хорошее, то ли плохое. На данный момент, как мне кажется, у меня отличная стрижка «каре с удлинением наперед». А немного раньше волосы вились и тянулись до пояса, вызывая дискомфорт.
Помню, когда я была совсем маленькой, мама перед сном обязательно расчесывала мне волосы, пытаясь как следует прочесать эту "непослушную" копну. Я плакала от боли, но мама постоянно твердила мне одну фразу:
– Красота требует жертв. – И, смотря на тебя, – Рубина – не малых жертв.
