Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес,
Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою – как никто другой…
М. Цветаева
Пролог
В коридоре так сильно пахло кровью, что Грэй даже задыхался, несмотря на то, что не был оборотнем. Казалось, ещё чуть-чуть, и сам воздух превратится в кровь.
Мышцы и внутренности – всё скручивало в узел, отжимало, как половую тряпку, и до боли безжалостно стискивались кулаки. Но он не мог себе помочь, и легче не становилось ни на секунду.
Наоборот.
Чем больше проходило времени, тем сильнее Грэю чудилось, что он вернулся в прошлое. В ту ночь, когда он потерял смысл жизни. Свою единственную любовь. Своё сердце.
И вот теперь это сердце, которое вообще не должно было биться, заходилось в лихорадочном стуке, словно от его сокращений зависела жизнь тех, кто остался за дверью.
Но на самом деле, конечно, от Грэя больше ничего не зависело. И он просто продолжал стоять в коридоре, прислонившись к стене, испепеляя взглядом дверь детской, а потом медленно опустился на пол…
Когда его в последний раз подводили ноги? Он не помнил. Он сейчас вообще ничего не мог вспомнить отчётливо, кроме Эдди, захлёбывающегося чёрной кровью, и Рональды с остановившимися, мёртвыми глазами.
В комнате что-то происходило. Он слышал какой-то шум, звуки глухих ударов, чей-то приглушённый всхлип, громкий шёпот… И спокойный голос Нарро.
– Элли! Я здесь, с тобой. Мы удержим её, я обещаю.
Полное равнодушие накрыло Грэя, словно посланное свыше. Мышцы слегка расслабились, и теперь он хотя бы мог чуть разжать челюсти. И он знал, кого за это благодарить – даже там, за стеной, стоя возле уходящей к Дариде девушки, Нарро не забывал о тех, кто был рядом. Эллейн и Грэй.
Сколько времени прошло, прежде чем звуки в комнате стали тише? Прежде чем запах крови стал почти невыносимым? Прежде чем дверь чуть задрожала и открылась?..
Грэй не знал. Но когда в проёме показалась Эллейн, вскочил на ноги и уставился на герцогиню требовательным, ждущим взглядом… и замер.
Она была белее простыни. Белее снега. Если бы мужчина не заметил, как по абсолютно белым щекам текут, словно тонкие ручейки, прозрачные слёзы, то подумал бы, что Эллейн мертва. Потому что живые люди не бывают такими бледными.
Она остановилась в проёме, словно не находила сил идти дальше, и прислонилась к косяку. Алые волосы, полураспущенные, растрёпанные, единственные казались в ней живыми. Будто пламя костра.
Элли глубоко, с каким-то странным присвистом вздохнула, прижала руки к груди… и Грэй вдруг заметил, что они по локоть в крови.
Кровь капала с её пальцев на пол.
Кап.
Кап.
Кап.
Он хотел спросить, чья это кровь, не ранена ли Эллейн, но почему-то не смог вымолвить не слова. Только наблюдал, как герцогиня подняла одну руку и дотронулась до своей бледной щеки, оставляя на ней след от окровавленных пальцев.
А потом она всё-таки посмотрела на Грэя.
И тень той ночи вновь мелькнула перед его глазами…
– Даже не думай, – вдруг прошептала Эллейн. – Я бы не позволила. К Дариде бы отправилась сама, но не позволила… Они будут жить, Грэй.
Закашлявшись, она вдруг пошатнулась и как-то неловко, словно внезапно лишившись ног, кулем упала на пол. И мужчина уже сделал шаг вперёд, чтобы помочь, но остановился, осознав…
Вспомнив…
Летний вечер, и голос Рональды, ласковый и прозрачный, сказавший то, что тогда поразило Грэя до глубины души.
Без сердца будешь жить. Тебе покажется – вечность, а на самом деле – миг. Многим больно сделаешь, и себе, и близким. Но всё когда-нибудь заканчивается… закончится и это время. И сердце вернётся… не столь юное и пылкое, но оно вернётся, когда та, которую ненавидишь, принесёт его тебе в окровавленных руках.
Та, которую ненавидишь…
Что-то загорелось в груди. Забилось, как птица в клетке, которой не терпится отправиться в полёт. Затеплилось, словно уголёк в давно погасшем костре.
Сердце?..
В памяти краткой вспышкой промелькнули глаза Рональды.
И сердце забилось сильнее…
… Из детской вышел Нарро и, увидев застывшее на полу тело Эллейн, подхватил герцогиню на руки, прикоснулся губами ко лбу и коротко вздохнул.
– Нарро, – прошептал Грэй, до конца не представляя, что собирается сказать. Но, как это часто было с дартхари, он всё понял без слов.
И покачал головой.
– Но почему? – тихо спросил Грэй. – Она же оборотень и любит…
Нарро осторожно погладил Эллейн по щеке. Пальцы его засветились, и кожа герцогини чуть порозовела.
– Почему? – дартхари грустно улыбнулся. – Потому что это её выбор, Грэй.
Он перехватил тело женщины поудобнее и просто ушёл, не сказав больше ни слова.
Часть первая
Дартхари Нарро
Арронтар, около 30 лет назад
Той ночью шёл дождь.
Он зарядил с того самого момента, когда новый Вожак впервые ступил в усадьбу, и лил до самого утра.
Стеной.
Словно небо хотело выплакать всю боль, которая переполняла сердце Лирин, будто нарыв, что никак не мог прорваться.
Только вот легче ей не становилось. Наоборот, казалось, что она сейчас растворится в этом дожде и уйдёт в землю вместе с водой. И хотелось, очень хотелось, чтобы так и случилось.
Но почему? Почему?!
Ведь Лирин ждала его пятьдесят лет. Пятьдесят лет! Она должна быть счастлива! Должна. Должна!
Но вместо этого женщина стояла возле окна и наблюдала за ливнем, обхватив себя руками и дрожа от холода и боли.
Да, она дождалась. Только вот… всё было зря. Абсолютно всё.
Она должна быть счастлива… Нет, не должна.
Потому что тот, кого она дождалась, не был тем, кого она ждала.
***
Нарро распахнул створки и глубоко вздохнул.
Воздух, наполненный ароматом воды и земли, вошёл в его лёгкие. Но легче не стало. Внутри будто раскалённое железо, а не сердце.
Что он делает? Зачем?
Новый Вожак… Какая ирония. Злая улыбка мелькнула на губах Нарро, но почти сразу исчезла, будто смытая дождём. Наклонив голову, он уставился на свои руки.
Теперь даже они были совсем другими. Большие ладони, сильные пальцы… да, сейчас в нём действительно было очень много силы. Силы зверя, которую так любили и ценили его сородичи.
С каждым прожитым годом Нарро – точнее, тогда ещё Дэйн – становился чуть выше и шире. Больше, сильнее, мускулистее. Менялись даже черты лица, только глаза оставались прежними.
– Изменения происходят из-за твоего внутреннего состояния, – объяснял Форс. – Ты чувствуешь себя увереннее, значительнее, больше – и вот результат. Ты же маг Разума, Дэйн! Понимаешь, что это значит? Ты такой, каким себя ощущаешь.
Он такой, каким себя ощущает.
Да уж. И когда-то… Маленький худенький горбун. А теперь – новый Вожак, дартхари. Зачем?!
Если бы Нарро понимал!
Он просто хотел забыть. Всегда хотел. И рядом с Фрэн ему это удалось.
Но после её смерти… Что-то тянуло сюда, в Арронтар. И это что-то было сильнее.
Зачем и почему, Нарро не знал. Странное противоречие – он одновременно и желал быть здесь, и мечтал просто плюнуть и вновь уйти. Куда угодно, только бы прочь отсюда. Не видеть ничего и никого, тем более – её. Сестру.
Меньше всего на свете Нарро хотел думать о Лирин. Но ему думалось, и мысли эти вызывали такое количество эмоций, что он выпускал когти и впивался ими в ладони. От краткой вспышки боли и крови, текущей по запястьям, становилось легче. Но ненадолго.
Потом – опять.
Как она постарела! И эти седые пряди… Особенно одна, возле левого виска… Откуда они? Что такого случилось в жизни Лирин, почему она не стала ара? Почему поседела?
