Возможно, душевные силы Генриха были подорваны безвременной смертью его старшего сына и наследника Артура, на которого король возлагал большие надежды. Принц, получивший имя в честь своих далеких кельтских предков, слыл многообещающим юношей и даже успел сыграть свою роль в одной из политических кампаний своего отца, связанных с укреплением отношений между Англией и Испанией и упрочением статуса Англии в Европе. Участие Артура в этом проекте сводилось к женитьбе на испанской принцессе Катарине Арагонской, дочери Изабеллы I и Фердинанда II. Принц беспрекословно принял решение отца соединить его с «перспективной» невестой, но едва ли успел в полной мере насладиться всеми радостями супружества. В возрасте пятнадцати лет он скоропостижно скончался, оставив после себя скорбящих родителей, растерянную юную вдову и обескураженных придворных советников обеих держав, вынужденных решать вопрос, как следует поступить с Катариной, замужество которой было сопряжено с серьезными обязательствами как с испанской, так и с английской стороны. В результате долгих переговоров, сомнений и дебатов было принято решение объявить брак Катарины и Артура недействительным (под предлогом того, что молодожены не успели надлежащим образом вступить в супружеские отношения), а инфанту выдать замуж за младшего брата Артура – Генриха по достижении им брачного возраста[6]. Это был роковой союз, имевший немало драматических последствий как для династии Тюдоров, так и для всей Англии.
В один и тот же год – 1509-й – юный Генрих стал не только мужем, но и королем, унаследовав престол после смерти своего отца. «Король-зима», скупец и крючкотвор, каким Генрих VII представлялся своим подданным, сменился на троне «весенним» принцем, юным и прекрасным (Генрих VII умер в апреле, и англичане обрели нового монарха в начале лета). Подданные приветствовали очередного Тюдора ликованием и связывали с его правлением большие надежды, которые ему не суждено было оправдать.
На заре своего царствования Генрих VIII (1491–1547) казался живым воплощением духа новой эпохи, идеальным монархом Ренессанса. Молодой король был привлекателен, полон энергии, желаний и амбиций, образован, наделен разнообразными талантами и сильным характером. Однако годы, проведенные на троне, образно говоря, превратили прекрасный апрель в знойный август, а затем в ненастный и мрачный ноябрь. В характере Генриха стали стремительно проявляться отталкивающие и опасные как для самого монарха, так и для его подданных черты: вспыльчивость, гневливость, расточительность, необузданность желаний. Его брак с Катариной оказался несчастливым. За двадцать лет супружества королева смогла дать жизнь только одному ребенку – дочери, получившей имя Мария и во взрослом возрасте дополнившей его эпитетом «Кровавая». Прочие беременности Катарины заканчивались преждевременно и неудачно. Генриху, заставшему отголоски Войны Роз и опасавшемуся ее повторения, было трудно примириться с мыслью, что он не может обеспечить Англии наследника престола. Каждая беременность Катарины, заканчивавшаяся потерей ребенка, укрепляла в Генрихе мысль о «проклятии», лежащем на его браке с вдовой Артура. В поле его зрения все чаще оказывались молодые привлекательные фрейлины, жаждавшие снискать монаршего расположения, и у принцессы Марии вскоре появились незаконнорожденные братья и сестры (хотя Генрих признал только одного из них – сына своей любовницы Бесси Блаунт, получившего титул герцога Ричмондского).
К тому моменту, когда возраст и здоровье королевы сделали для нее продолжение рода невозможным, в голове Генриха VIII уже прочно обосновался замысел развестись с разочаровавшей его супругой и дать Англии новую королеву, а с ее помощью и долгожданного наследника. Свой выбор он уже давно остановил на Анне Болейн, представительнице родовитого аристократического семейства, выполнявшей роль фрейлины при французской принцессе и лишь недавно вернувшейся на родину. Слухи приписывали ее старшей сестре, Марии Болейн, длительную любовную связь с Генрихом, однако Анна была умна и проницательна и не желала довольствоваться ролью королевской наложницы. В течение продолжительного периода она удерживала влюбленного в нее монарха на расстоянии, искусно разжигая его страсть своими отказами. Однако в 1533 году, когда архиепископ Томас Кранмер аннулировал брак Генриха и Катарины, признав законным супружеский союз короля и Анны Болейн, новая королева была уже в положении, и в сентябре того же года разрешилась от бремени девочкой, крещенной под именем Елизавета. Ни родители новорожденной принцессы, ни ее будущие подданные не подозревали, что эта рыжеволосая малышка станет в свое время величайшей правительницей из всех Тюдоров, а возможно, из всех, кто вообще когда-либо восседал на английском престоле.
Для Генриха рождение еще одной дочери стало серьезным ударом, ведь он заплатил огромную цену за возможность получить от Анны Болейн законного наследника. Папа Римский отказался признать законным развод короля с Катариной и его новый брак. Генрих проигнорировал предписание Ватикана вернуться к первой супруге и был отлучен от церкви. Пожалуй, еще ни один монарх в Европе не приносил таких жертв ради любви, однако Генрих уже не был тем романтичным и куртуазным принцем, которым англичане восхищались после его восшествия на престол. Его разрыв с католической церковью не был спонтанным, необдуманным поступком. Папская булла об отлучении фактически развязывала королю руки, и он не преминул примкнуть к нараставшему в Европе движению Реформации, объявив себя главой протестантской церкви в собственной стране.
Возникшая в результате столь драматических обстоятельств англиканская церковь была от подлинного протестантизма чуть ли не дальше, чем от католицизма, да и самого Генриха на тот момент почти не интересовали учение Лютера и богословские аспекты Реформации. Зато разрыв с Ватиканом позволил ему иначе расставить акценты в международной политике Англии, а главное – воспользоваться новообретенной властью внутри страны и присвоить все богатства монастырей и церквей, разграбленных и разрушенных по его приказу. Для государственной, а больше всего для личной казны Генриха это было очень своевременное пополнение. Присущая королю склонность к расточительству, помноженная на расходы молодой королевы, еще не утратившей расположение царственного супруга, вела Англию к неминуемому разорению. Анна Болейн держала огромный штат прислуги, была законодательницей придворной моды и обожала пышные светские мероприятия. Расходы на блестящий образ жизни Анны, ее наряды и балы усугублялись амбициями самого Генриха, который не хотел уступать другим европейским монархам в роскоши и великолепии двора и приглашал в Англию самых знаменитых архитекторов, художников и музыкантов. За время правления Генриха VIII было построено несколько великолепных замков и королевских резиденций, среди которых – сохранившийся до наших дней Сент-Джейм-ский дворец. Чтобы отреставрировать и усовершенствовать другой дворец, служивший местом официальных приемов и проведения праздников – Уайтхолл, – Генрих пригласил известного фламандского художника и топографа Антона ван ден Вингарда (1525–1571). В ходе переделки Уайтхолл разросся настолько, что превзошел по площади и количеству комнат даже Ватиканский дворец и обзавелся такими нововведениями, как корт для тенниса, крытая арена для турниров и площадка для спортивных игр.
Ни придворные увеселения, ни блестящие приемы, возглавляемые Анной Болейн, ни дорогостоящие подарки, которыми осыпал ее король, не могли скрыть того факта, что второй брак Генриха оказался еще менее удачным, чем первый. Однако в отличие от Катарины, которая коротала свои дни в монастыре, Анна не собиралась держаться в тени венценосного супруга и пыталась решать политические и финансовые проблемы государства наравне с королем, а иной раз и в обход него. От стремления участвовать во всех монарших делах ее не удержала даже вторая беременность, окончившаяся, к разочарованию и гневу Генриха, неудачей. Третья попытка Анны подарить супругу долгожданного наследника тоже не увенчалась успехом. При этом молодая королева вела себя неосмотрительно и дерзко, продолжала тратить государственные средства на свои бесчисленные капризы, окружила себя привлекательными молодыми придворными, не замечая, как над ее красиво причесанной и богато украшенной головкой нависла зловещая тень.
