Прозрачный побег
на лозе виноградной...
Побег на свободу
из тьмы непроглядной,
к слепящему свету — из небытия!
Ты неотделим от лозы и от утра,
от этой земли,
что замешена круто
на смерти собратьев твоих до тебя.
Не соотносится ли это как пророчество с тем, что ожидало литературную Атлантиду, благодаря которой Кишинёв был уникален? Она разлетелась на живые частицы, которые животворно горят на разных материках. Утончённо талантливый поэт, славная Любовь Фельдшер, чьи стихи восхищают изяществом выражения чувств и их нюансов, сказала об этом:
Мы сегодня читаем по кругу стихи,
Вспоминая осеннюю вьюгу
Там, где листья легки, — там, где парки тихи,
Там, где осень — поэтов подруга.
Есть какое-то хрупкое таинство встреч
И особость душевного склада.
И сияет над нами высокая речь
Золотистым огнём листопада.
Разлетимся потом по воздушным путям,
Но не вместе, а поодиночке.
Будут волны шуметь, будет море роптать,
Голоса заглушая и строчки.
И мгновенно очнувшись от радужных снов,
Сердце ровно, как прежде, забьётся.
И хрустальная башня любимых стихов
На осколки стекла разобьётся.
* * *
Должна была погибнуть или нет литературная Атлантида — Бог весть. При моей жизни в ней, даже и в наставшую гласность, мою книгу об искалеченных детях и диктаторе не напечатали. И самого меня ждала жестокая смерть от удушья. Но дано было спасенье — отлёт в Германию. И уже в ней издали на немецком языке «Дайте руку королю», вскоре маленький роман перевели на английский. В России он так и не вышел. На Западе я написал много разного, и всё это опубликовано. О Кишинёве хорошо вспоминать, живя в Берлине и зная, что никто и ничто не заставит тебя вернуться.
Я написал о гогошарах и прочем. Здесь ешь их хоть по три раза в день. За полгода берлинской жизни я съел столько раблезианских яичниц, столько борщей с курицей, с уткой, с индейкой, не говоря уж о говядине, что больше не лезет, я перешёл на исключительно диетическое, начиная с креветок в лимонном соке, сорта бананов, которые едят жареными и присаливают, с каш, посыпаемых черникой, орехами кешью, дольками апельсина, ломтиками дыни, яблок, груш. О напитках заикаться излишне.
Я думаю: а если бы перед днём отъезда из Москвы в Кишинёв, днём, когда похоронили Владимира Высоцкого, я знал о том, что ждёт меня на Западе, отдал бы я годы жизни Атлантиде?.. Но я их отдал — зато и написал об изумительных талантах, которые в ней восхищали и вдохновляли меня.
О литературной истории Кишинёва подробно написано в труде: Русская литература Молдовы в лицах и персоналиях (XIX - нач. XXI вв.): Биобиблиографический словарь-справочник / АН РМ. Ин-т межэтнич. исслед. - К.: Inessa, 2003, 1500 ex.
Об этом томе можно прочитать в моей рецензии «Запечатлённые черты», доступной в интернете с 2003 года:
Эта же рецензия под заголовком «Цветущий посох» напечатана в ежемесячном журнале «Литературный европеец», номер 70/ 2003, Франкфурт-на-Майне, ISSN 1437-045-X.
О литературной жизни Кишинёва издана книга: Проклятый город Кишинев… Потерянное поколение русских поэтов в Молдавии. 1970-1990. СПб.: Нестор-История, 2014. 448 с. Составитель писательница Елена Михайловна Шатохина.
Я знал Елену Шатохину, она заведовала отделом в редакции газеты «Молодёжь Молдавии», была искусницей психологической прозы. О книге «Проклятый город Кишинев» в интернете сказано: «Следует особо подчеркнуть, что это не поэтический сборник или антология стихов в обычном смысле, а книга с большим количеством мемуарных отрывков, статей и биографических справок. Директор издательства «Нестор-История» (Санкт-Петербург — Москва) Сергей Эрлих рассказал, почему выбрано именно это название.
Почему «Проклятый город Кишинев»?
Провокационная пушкинская цитата была взята в качестве названия, чтобы привлечь внимание читателей, чтобы обозначить поэтическую традицию, начатую в Кишиневе Пушкиным и продолженную «потерянным поколением». Кроме того, судьба многих из авторов книги сложилась трагически. Половина из них уже давно находится в мире ином. Пушкинская строка — в этом контексте представляется символичной».
Берлин, 09.12.2019
