КЭТЛИН ЛАВ

НИКОЛАС ШОФИЛД/ЧЕЛОВЕК-ПЕС/ПОСЫЛЬНЫЙ

ДЖОН РАФФИНГ

МЕГ ЛАВ

МЕЙ РЕЙНС

ГЕНРИ ИРВИНГ/ГОЛОС

ЭММИ ЛАВ

МИССИС ВИНКЛЬ[1]

Лондон, 1886 г. Единая декорация, которая одновременно сцена театра «Лицеум», скамья в парке, гостиная и спальня в пансионе МИССИС ВИНКЛЬ, антикварный магазин с красной комнатой на несколько ступеней выше магазина, все существует одновременно и перетекает друг в дружку в лабиринте взаимосвязанных лестниц и проходов, облегчающим актерам переход с одного места в другое. Пьеса должна двигаться непрерывно, из одной картины в следующую без смены декораций или пауз между картинами. Темнота и тени преобладают.

(Мы слушаем «Пляску смерти» Сен-Санса. Когда музыка начинает затихать, сквозь нее доносится тиканье часов, в спальне лондонского «Пансиона для молодых женщин» МИССИС ВИНКЛЬ становится все светлее, и мы видим КЭТЛИН, спящую в кровати. Это лунный свет, проникающий в окно. Она в белой ночной рубашке и выглядит ангелом).

КЭТЛИН (открывая глаза). Николас? Это ты? Это же ты. Ты снова здесь. Я знаю, что здесь. Николас, ты должен уйти. Ты должен уйти и никогда не возвращаться. Это как болезнь. Такая одержимость – просто болезнь. Она приведет только к беде.

НИКОЛАС (голос из окружающей ее темноты). Все дороги ведут к беде.

КЭТЛИН. Николас, ты должен найти кого-то еще.

НИКОЛАС. Предназначение демонов – лишать невинности ангелов.

КЭТЛИН. Ты очень красивый мужчина, такой интеллигентный, невероятно талантливый. И очень… необычный. Ты можешь дать кому-то столько многое.

НИКОЛАС. Воронье кружит над камнем ворона.

КЭТЛИН. Ты должен просто забыть обо мне и чем-то заняться.

НИКОЛАС. Чем? Чем я должен заняться?

КЭТЛИН. Своей жизнью.

НИКОЛАС. Моей жизнью?

КЭТЛИН. Да. Своей жизнью. Ты должен заняться своей жизнью.

НИКОЛАС. Но я видел твою обнаженную плоть, Кэтлин.

КЭТЛИН. Нет, не видел. Неужто видел?

НИКОЛАС. Как я могу заниматься своей жизнью, когда я видел твою обнаженную плоть?

КЭТЛИН. Николас, если ты подсматривал за мной в ванной, ты должен это немедленно прекратить, слышишь меня. И все-таки я не понимаю, как ты мог. Как ты мог увидеть меня там?

НИКОЛАС. Я вижу все, Кэтлин. Это моя работа. Я вижу. Ты мне показываешься.

КЭТЛИН. Твоя работа – не подсматривать, как я принимаю ванну. Твоя работа – жить своей жизнью. А моя работа – не показываться тебе.

НИКОЛАС. Тогда в чем заключается твоя работа?

КЭТЛИН. Я – актриса.

НИКОЛАС. Я вижу.

КЭТЛИН. Нет, ты не видишь. Николас, пожалуйста, уйти и оставь меня в покое.

НИКОЛАС. Ты не хочешь, чтобы я оставил тебя в покое.

КЭТЛИН. Как раз хочу.

НИКОЛАС. Нет. Я – твоя судьба, Кэтлин, и ты – моя.

КЭТЛИН. Ты – не моя судьба.

НИКОЛАС. Чтобы очиститься от призраков, прилепи пиявок на ягодицы.

КЭТЛИН. Ты – не моя судьба, Николас.

НИКОЛАС. Загляни в свою душу, Кэтлин, как я заглянул в нее, и ты увидишь, что я – твоя судьба.

КЭТЛИН. Нет, это неправда.

НИКОЛАС. Посмотрись в зеркало, Кэтлин. Я аккурат за твоим плечом. Ты улавливаешь меня лишь краем глаза. Я демон, у самой границы твоего поля зрения. Я – тикающие часы в твоей голове. Я – тот, к кому мы идешь и всегда шла. Всегда. Я поднялся из ада, чтобы быть с тобой, потому что ты меня позвала. Череп со скрещенными костями.

КЭТЛИН. Я тебя не звала.

НИКОЛАС. Как раз звала. Мы знаем, когда нас зовет смертное существо. Ошибки нет. Череп со скрещенными костями.

КЭТЛИН. Николас? Ты пришел, чтобы убить меня? Николас? Николас?

(Свет тает, сменяясь полной темнотой. Только тикают часы).

(Тиканье часов переходит в пение птиц, когда освещается парковая скамья, на которой сидит РАФФИНГ, молодой полисмен, одетый в штатское. Утро).

РАФФИНГ. Я не спал всю ночь. И вот заря. Я без сил, но должен идти на службу. Странный огонь пылает в моей голове. Что-то должно случиться. Лежащая передо мной жизнь – книга, которую я медленно читаю. Но время от времени ветер переворачивает страницы, и я могу заглянуть на одну-две главы вперед. Я вижу старика на черной лошади, скорбящего. Я слышу тикающие часы. Моя голова полна ею. Я брожу по лабиринту Лондона. Я знаю каждую улицу. Это география моего личного идиотского ада. Кто-то кричит в моей голове. Что-то должно случиться. Что-то должно случиться.

МЕГ (молодая женщина, появляется на сцене, смотрит на РАФФИНГА). Вот ты где. Я подумала, что найду тебя здесь. Привет, Джонни.

РАФФИНГ (встает). Привет, Мег.

МЕГ. Как ты, Джонни?

РАФФИНГ. Вполне. А ты?

МЕГ. В последнее время я не видела тебя в зале.

РАФФИНГ. Это так.

МЕГ. Но раньше ты всегда приходил.

РАФФИНГ. Да.

МЕГ. Я хотела кое о чем с тобой поговорить. Есть минутка?

РАФФИНГ. Да. Нет. Мне скоро на службу. Если есть, то минутка. О чем?

МЕГ. Не о нас.

РАФФИНГ. А-а-а.

МЕГ. Мне просто пришло в голову, что именно ты можешь мне помочь. Помочь нам. Я надеюсь, ты не думаешь, что это нехорошо с моей стороны, ты понимаешь, злоупотреблять твоим добрым отношением ко мне, но… я не знаю, что с этим делать, и… И я подумала, что ты…

РАФФИНГ. У тебя какие-то неприятности?

МЕГ. Нет, нет. Это моя сестра, Кэтлин, самая младшая. Ты знаешь Кэтлин. Конечно, знаешь. Видишь ли, дело это совершенно не подлежит огласке.

РАФФИНГ. Какое?

МЕГ. В последнее время Кэтлин неотступно преследует один человек, мы его знали еще детьми, в Корнуолле. И этот довольно… необычный человек совершенно ее одержим. Она говорила ему, что не хочет иметь с ним ничего общего, что не разделяет его чувств, но он просто не слушает. То есть слушает, но не оставляет ее в покое. Поначалу это казалось безобидной влюбленностью, которая со временем бы прошла, но она не проходит, и Эмми, наша сестра, все сильнее из-за этого тревожится.

РАФФИНГ. Этот человек ей угрожал?

МЕГ. Нет. Не совсем. Но… Все это очень неприятно. Он просто не отлипает от Кэтлин, и ее это пугает. Мы не можем заявить в полицию, он ведь еще ничего не сделал, но в любом случае, у Кэтлин, Эмми и меня артистическая карьера только начинается, нам невероятно повезло в том, что мы работаем с мистером Ирвингом в «Лицеуме», а мистер Ирвинг в своей труппе не потерпит даже намека на скандал. Он любит своих актеров, но полон решимости сделать актерскую профессию респектабельной, и тут могут возникнуть сложности. Ты понимаешь, если станет известно, что полиция ведет расследование по заявлению одной из его молодых актрис… Нет, все надо сделать по-тихому, и я подумала, что ты, в свободное от службы время… Я понимаю, для тебя это сопряжено с определенными неудобствами, но мы не знаем, к кому еще обратиться.

РАФФИНГ. Как его зовут?

МЕГ. Его зовут Николас. Николас Шофилд. Я предполагаю, что сейчас он живет в Лондоне. Только не знаю, где.

РАФФИНГ. А чем он занимается?

МЕГ. Насколько мне известно, продает антиквариат или книги, старинные книги и диковинные вещи. Вероятно, у него есть магазин, только понятия не имею, где. Но я точно знаю, что Кэтлин из-за этого очень расстроена, и с этим надо что-то сделать до того, как мистер Ирвинг все узнает. Ты нам поможешь? Я понимаю, что прошу слишком многого, учитывая нашу историю. В смысле, нашу с тобой. Но я действительно…

РАФФИНГ. Я с этим разберусь.

МЕГ. Спасибо, Джонни. Ты такой славный. Я тебе очень признательна. Не стала бы просить, но три молодые женщины, практически предоставленные сами себе, в Лондоне…