***

Бросок. Попадание. Бросок. Попадание. Рука привычным движением отправляет мяч в полет, а глаз просчитывает необходимую траекторию. Баскетбол по-прежнему легко снимает усталость после учебы, даже если я играю один. Конечно, когда я собирался сюда, то рассчитывал прийти вместе с Эмом, но… Вот блин, реально поражает. На просьбу Мэй помочь ей с докладом, выпихивать его пришлось именно мне. Неужели он не готов ни на что большее, чем печальные взгляды? Даже не представляю, как еще ему объяснять, что так он ничего не добьется. Хорошо хоть, что Мэй до сих пор не обратила внимание на другого парня, иначе шансы моего друга устремились бы к нулю.

Очередное точное попадание, и я подбираю мяч, готовясь к следующему броску, а при повороте… вижу свое Солнце. Вот уж не думал, что он здесь появится. Неожиданно, но так бесконечно важно для меня. Не сомневаюсь, что улыбка, засиявшая сейчас на моем лице, без слов кричит о том, насколько я счастлив. И пусть я знаю, что он не в восторге, когда я так откровенно проявляю свои чувства, но с этим не под силу бороться даже ему. Уверенно укладываю в корзину еще один трехочковый и под насмешливое: «Огооо» — отправляю мяч к нему. Раньше мы вместе не играли, но, похоже, зря. Бросок Пи идеален. Немного удивляюсь, но это здорово, и, конечно, мой вопрос закономерен:

— Ты тоже играешь в баскетбол?

— Немного, — однако. Как скромно. Только вот свою самодовольную ухмылку он скрыть даже не пытается. Интересно, неужели моя радость считает, что лучше всех? Ну-ну. Посмотрим. Это ведь не так уж сложно проверить. Причем, с удовольствием для нас обоих.

— Тогда, может посоревнуемся в трехочковых?

— Хорошо.

Восхитительная самоуверенность. Еще немного, и мое Солнце можно отправлять в НБА, даже несмотря на его навыки. Будет побеждать одним напором. Но если так… Повысим ставки?

— Только у меня условие.

— Какое?

— Обычное соревнование не интересно. Давай так: если я забью, а ты нет — поцелую тебя в щеку. Ну, а если забьешь ты, а я не сумею — целуешь меня ты.

— Чего? Смеешься, что ли? Получается, что я по любому должен делать то, что выгодно тебе, — в миг вспыхнувшее негодованием лицо Пи хочется зацеловать безо всяких соревнований, но, конечно, он этого не позволит. По крайней мере — здесь. — Давай по-другому: если в раунде побеждаешь ты, то можешь меня поцеловать, а если я, то с тебя пять отжиманий.

М-да. Эта его привычка к наказаниям тренировками меня когда-нибудь доконает. Не удивлюсь, если хоть сегодня смогу без труда пройти отбор на Олимпиаду. Осталось только решить в какой именно дисциплине. Ну да ладно. Мы еще посмотрим, кто будет улыбаться в конце.

— Договорились. Не думаю, что тебя будет сложно обыграть.

Конечно, Пи не воспринимает мои слова всерьез. Даже его «Вау» вкупе с аплодисментами после моего попадания, несомненно, лишь способ меня поддразнить, но я точно помню про обещанный приз и стараться буду изо всех сил. Передаю ему мяч и все-таки не удерживаюсь, тоже слегка провоцируя его:

— Если промажешь, то поцелуй в щеку гарантирован.

Легкая насмешливая улыбка с аналогичным взглядом — единственное, чего я дожидаюсь в ответ. А дальше — очередной идеальный бросок. И новая ухмылка.

Наверное, не стоит этим заморачиваться. Совершенно. Это ведь только первый раунд. Но рука предательски дергается, и следующий мой бросок проходит мимо. Хочется взвыть, но не из-за глупой осечки, конечно, а из-за взгляда Пи, искрящегося предвкушением моего наказания. Артит обожает, когда я проигрываю такие вот мелкие споры между нами.

— 1…2…3…4…5… — честно отсчитываю количество отжиманий под его веселый смех, а потом поднимаюсь и сразу предупреждаю. — Теперь я буду серьезен.

— Ок.

Следующий мой бросок получается удачным, но уже очень скоро я понимаю, что Артит вовсе не дилетант в баскетболе. Мое Солнце не ошибается ни разу, а мне приходится все чаще вставать в упор лежа. Это не сложно, но каждый раз руки напрягаются, и сразу после отжиманий далеко не всегда удается отправить мяч по нужной траектории. Правда сдаться себе я тоже не позволю. Наверное, появление Пи’Рока можно считать настоящим везением, но вот его ответ на приглашение сыграть вместе…

— Артит же чемпион в трехочковых… Я лучше там поиграю.

Пи’Рок уходит, а я остаюсь наедине со своим наставником. Нет, ну, а как еще его можно назвать? Вот эта хитрющая мордаха, что сейчас лопнет от счастливой улыбки из-за удавшейся каверзы, точно принадлежит моему парню? И ведь даже не стесняется спрашивать:

— Продолжим?

— Серьезно? — срывается уже чисто рефлекторно. Ни в жизнь не поверю этому невинному пожатию плечиками после того, что он здесь устроил. Чувствую себя идиотом. Неужели обязательно было ржать надо мной столько времени? — Может сыграем в футбол?

Мяч, который я все-таки пытаюсь забросить в корзину, вновь пролетает мимо, так же, как и я, по-видимому. Во всяком случае самодовольный смех Пи и его ответ не позволяют рассчитывать на честное соревнование:

— Чего? Футбол? Я не в настроении.

Покорно опускаюсь на асфальт, чтобы отработать свою очередную ошибку, но вот зря он сказал это так, честное слово. Я же имел в виду именно игру, но вот это его выражение лица… Если вспоминать про тот футбол, то он мне точно не конкурент. И чтобы изменить его настроение мне много времени не потребуется. А сегодня… сегодня за его выверты я вправе забить по крайней мере с десяток пенальти, прежде чем дам возможность отыграться ему. Если он потом будет в силах, конечно. Закончив отжимания, присаживаюсь на асфальт и насколько могу умоляюще смотрю снизу-вверх.

— Но хоть до общаг дойдем вместе? Я соскучился.

— Соскучился он. У меня зачет завтра, — чуть отводит взгляд, сглатывая. Понимает. Но не отказывает сразу, и это означает только одно. Широко улыбаюсь и стремительно поднимаюсь на ноги.

— Только не говори, что не готовился заранее.

— Готовился, но надо повторить. И руки убери! А то пойдешь в одиночку в мед.пункт, а не в общагу вместе со мной.

Убираю ладонь с его талии, но все-таки незаметно веду по его волосам губами, когда он поворачивается, чтобы поприветствовать проходящих мимо студентов. Ребята тут же отводят глаза, а Артит шипит, но я уже в метре от него, и доказательств у него нет никаких. Между прочим, играть в святую невинность я умею гораздо лучше него.

— Конг!

— Да, Пи?

— Мало отжался?

— Ровно 120 раз, Пи, — подмигиваю и ухожу к кольцу, чтобы забрать его сумку. Артит куксится, и, как только я возвращаюсь к нему, выхватывает ее у меня из рук.

— Сам донесу. Хватит придуриваться.

Какое-то время мы идем молча, а потом раздается тихий вздох, и Артит, не смотря на меня, интересуется:

— Сильно устал? Прости, я увлекся. Но, блин! Ты должен был раньше понять, что я не нуб в баскетболе! Неужели бы новичок пробил столько раз без ошибок? Иногда ты меня поражаешь, Конг.

— Я просто хотел поцеловать тебя, Пи.

Не меняется. Он совсем не меняется. Сердце сладко сжимает, когда я вижу, как по его щекам разливается краска смущения. Сколько бы ночей вместе мы ни провели, сколько бы его криков экстаза я ни заглушил своими губами, он по-прежнему теряется, когда я признаюсь в своих самых простейших желаниях и чувствах. Я совсем этого не понимаю, но безумно люблю в нем все. И лишь об одном я продолжаю молить небеса день за днем: чтобы он тоже чуть чаще говорил мне о том, что чувствует. Не какими-то полунамеками и завуалированными сообщениями, которые нужно понимать с точностью до наоборот, а вот так — прямо и открыто. Чуть вздыхаю, но, к счастью, мы уже добрались до общаги, а еще через несколько минут и этажей за нами захлопывается дверь в мою комнату, и я тяну его в свои объятия.

— Конг… правда, пара поцелуев и все. Мне нужно повторить задания, а не…

Зачем, ну зачем говорить совсем не то, что хочешь? Мягко прикасаюсь своими губами к его и нежно пресекаю его упрямую попытку сохранить вид ответственного старшего. Не надо нам этого. Не сейчас. Пи тихо стонет, а с его плеча соскальзывает сумка, чтобы тут же упасть где-то у наших ног. И это тоже не важно. Нет ничего, что имело бы значение, кроме его и моего восторга. И я точно знаю, что нужно сделать, чтобы этого добиться. Улыбаюсь и нежно исследую пространство его рта, ведя языком по самому краешку его зубов, проникая чуть глубже, касаясь неба, дразня и позволяя вспомнить, что он может и должен получить здесь, рядом со мной. И заставляя забыть то, о чем помнить не следует.