И сейчас сердце у Ивана колотилось так, что, того гляди, выпрыгнет. Большой, сильный, взволнованный, жаркий – как же Юка соскучилась по его неуклюжим лапищам, по его силе и страсти, даже по запаху пота, который вовсе не казался ей неприятным. Она повернулась к Ивану, взялась ладонями за колючие щеки, заглянула в несчастные глаза и поцеловала, Иван ответил. Он целовал Юку до боли и тискал так, что машина ходила ходуном.

– Иван! Да подожди ты! Охолонись, – сказала Юка, поправляя футболку.

– Ты простила?

– Ладно, так и быть – прощаю. Но учти! В следующий раз…

– Никаких следующих разов!

– Тогда поехали.

– Куда?

– К тебе. У меня кошки достанут. Надеюсь, ты с тех пор сменил простыни?

Иван домчал ее на рекордной скорости, нарушая все правила – поставил на крышу машины мигалку, включил сирену и погнал, распихивая всех боками. В лифте они держались за руки, изнемогая от желания, и вежливо улыбались докучливой соседке, которая по дороге до своего восьмого этажа успела рассказать множество каких-то неимоверных подробностей собственной жизни. Наконец соседка вышла, и Юка изумленно спросила: «Она что, правда, была первой женой Абрамовича?!» «Я тебя умоляю! Эта Майя Михайловна вечно сказки рассказывает», – ответил Иван и поцеловал Юку. Войдя в квартиру, Иван заметался:

– Сейчас, подожди немножко! У меня тут бардак.

– Значит, простыни так и не поменял.

– Юка! – взвыл бедный Иван, но увидев ее хитрый взгляд, выдохнул.

Он жил в крошечной двухкомнатной квартирке, доставшейся от тетки. Мебели не было почти никакой – он и сам-то с трудом там помещался. Въехав, Иван сделал минимальный ремонт, первым делом объединив санузел и установив вместо ванны душевую кабину. В кухне у него стояли только стол, холодильник и две табуретки, а большую часть пространства одной из комнат занимал огромный топчан, кое-как прикрытый простынями и пледами. Кроме топчана комнату украшали самодельная вешалка, телевизор и старинный сундук – наследство тетки. Стены были увешаны постерами с изображениями персонажей из фильмов о Гарри Поттере, чаще других попадалась троица главных героев, экспрессивно размахивающих волшебными палочками: Гермиона, Рон и сам Гарри.

Да, суровый оперативник Иван Силантьев был фанатом Гарри Поттера. Однажды он сводил племянника с приятелями на фильм «Гарри Поттер и философский камень» – мальчишкам было почти одиннадцать, и они несколько месяцев потом мечтали получить письмо из Хогвартса. Иван не мечтал, но проникся не хуже племянника. Юку умиляло это увлечение Ивана. Ей казалось, что он – вылитый Рон Уизли, выросший и заматеревший, и невольно вела себя с ним в точности, как Гермиона. Он-то сам представлял себя Сириусом Блейком, конечно.

В маленькой комнате, гордо именовавшейся кабинетом, находились стол с компьютером и пара книжных полок с причудливым набором литературы, среди которой почетное место занимали книги Джоан Роулинг. На одной стене висела огромная карта Москвы, на другой – большая магнитная доска с множеством разнокалиберных магнитиков, разноцветных бумажек и начертанных маркерами стрелок и кружков: ведя очередное дело, он и дома им занимался.

Иван сгреб с топчана все, что там лежало, и бросил кучей в угол. Достал из сундука чистые простыни, кое-как застелил и обернулся к Юке:

– Ну вот…

Он явно робел. Глядя ему в глаза, Юка расстегнула и стянула вместе с трусиками узкие черные джинсы, оставшись в короткой голубой футболке с изображением черного кота и надписью «Schrodinger’s cat is dead»[1] – Иван так и не понял ничего про этого кота, сколько Юка ему ни объясняла. Но сейчас он смотрел вовсе не на кота.

– У тебя новая татуировка? – спросил он подозрительно хриплым голосом.

Ниже пупка изящной тонкой линией была полукругом выведена надпись: «Мечтать не вредно!»

– Нравится? – кокетливо спросила Юка. – А еще новая стрижка.

– Я заметил.

Иван сглотнул и стал судорожно стягивать джинсы и рубашку, потом замер и жалобно сказал:

– Слушай, я весь мокрый… Надо бы в душ, да?

– Не надо.

Юка подошла, ловко освободила его от джинсов, потом подняла брошенную рубашку и обтерла его потный торс:

– Вот так достаточно.

Отступила на шаг, оглядела Ивана, прыгнула на него и обхватила руками и ногами. То, что происходило с ними дальше, можно охарактеризовать всего двумя словами: атомный взрыв. Остальное меркнет. Они приходили в себя, лежа на топчане, как на островке, посреди моря разбросанной одежды и нечаянно сорванных со стен постеров – с одного со зловещей ухмылкой таращился Волдеморт.

Наконец Иван глубоко вздохнул и открыл глаза. Юка притулилась у него под боком и сонно сопела. Иван осторожно подвинулся и приподнялся, чтобы видеть всю ее аккуратную фигурку, но на голову с разноцветными прядями волос старался не смотреть. Нежно улыбаясь, разглядывал смуглые плечики, ровную спину с цепочкой позвонков, аккуратную попку, ноги с маленькими узкими ступнями… Любимая, родная! Его вдруг затрясло – снова вспомнил нелепо вывернутое тело и букашку в волосах. Иван заплакал. Он зажимал рот рукой, но сдержаться никак не мог. Все его тело дрожало от рыданий, и Юка очнулась от дремоты:

– Чего ты так трясешься? – недовольно спросила она и подняла голову. – Господи, Ванька, ты что? Плачешь?!

Иван мотал головой, отпихивался, но Юка пересилила и обняла его.

– Ну что ты, Ванечка, что ты! Я здесь, с тобой! Милый мой… Ты так сильно напугался?

Он мог только кивнуть. Слегка успокоившись, Иван тихо сказал:

– Тогда я тоже испугался.

Юка сразу поняла, о чем он говорит:

– Чего именно?

Иван нащупал свою рубашку и вытер ее полой залитое слезами лицо, потом трубно высморкался в ту же полу.

– В общем, понятно было, к чему все движется. У нас с тобой. Вот я и испугался.

– Вань, но я же на тебя не давила! Слова не сказала! И ты знаешь мое отношение к браку. Я и не думала об этом.

– Ты, может, не хотела, а я вот думал. Сейчас, подожди… Куда ж я положил-то?

Он встал и принялся рыться в сундуке, потом в карманах висящих на вешалке джинсов и курток. Юка с интересом смотрела. Он был хорош, ее Иван: рост метр девяносто, сто килограмм литых мышц, мощные ручищи, сильные ноги, несколько брутальных татуировок на спине и предплечьях и парочка старых шрамов от огнестрела. Светло-русые волосы, голубые глаза. Настоящий богатырь. Никаким Роном Уизли он, конечно, не был, хотя любил прикидываться простодушным недоумком, что весьма помогало в расследованиях: кто ж принимает в расчет Иванушку-дурачка? Въедливый, умный, решительный, одаренный сильной интуицией, Иван Силантьев был одним из лучших оперативников убойного отдела.

Юка от него не отставала: школу окончила с золотой медалью, «Менделеевку»[2] – с красным дипломом. Аналитический ум, бурный темперамент, черный пояс по тхэквондо. Раньше Юка тоже работала в уголовном розыске – экспертом-криминалистом, но потом устала от суеты, бестолковщины, бесконечных отчетов и безденежья. Она перешла в Центр судебной экспертизы и исследований, где весьма ценили не только ее познания в области химии, но и выдающиеся дедуктивные способности. Кирилл Поляков, приятель и начальник Ивана[3], иначе чем Шерлоком в юбке Юку не называл, хотя она и предпочитала джинсы. Юка обожала учиться и узнавать что-то новое, никак с ее «родной» химией не связанное, то углубляясь в психологию, то изучая почерковедение. В паре с Иваном они смотрелись комично: Юка своей макушкой доставала Ивану лишь до середины груди, а из одной его ноги можно было понаделать штуки три таких, как у Юки. Он ласково звал ее козявочкой и лягушонком, обожал таскать на руках и порой даже использовал вместо груза во время тренировки.

«И как только он мог учинить такую подлянку?» – с тоской думала Юка, любуясь Иваном. Она знала, что еще долго будет мучиться воспоминаниями, хотя простила искренне: она знала, каково было Ваньке при виде трупа девушки, так похожей на нее. Год назад его второй раз подстрелили во время операции. Пуля прошла навылет, рана быстро зажила, коллеги ржали над Иваном, говоря, что больше не станут брать его на задержания, потому что преступники начинают стрелять со страху, лишь увидев мощную Ванькину фигуру, а он ловит все пули, потому что слишком большой, но Юка так переживала, что ночей не спала.