Кому-то это, может, покажется утопией. Но так, именно так, или почти так и было. И вообще, если бы небольшой сдвиг, в другую сторону, всё сейчас могло бы быть по-другому

Автор

Благодаря небольшой очереди он быстро получил бутерброды и пиво. Ему полагалась небольшая сдача, но буфетчица сдачи не дала. Он замялся у стойки, то ли собирая купленное, то ли в ожидании положенного. Буфетчица, почувствовав заминку, недовольно и почти с презрением, бросила сдачу в маленькое блюдечко, такое маленькое, что деньги в нём еле поместились. Он оценил взглядом буфетчицу, оценил блюдечко и, не взяв денег, пошёл к свободному столику, возле большого окна витрины. И ещё – ему было неудобно, – позади стояла девушка, молодая и очень красивая.

Девушка купила кофе и села за столик рядом с ним. Он был недоволен собой и потому сразу стал пить пиво, оставив без внимания бутерброды. Пена от пива, лопаясь, оседала на стенки стакана, образуя замысловатые узоры. И он крутил в руках этот стакан и рассматривал эти узоры. Он, конечно же, хотел рассматривать девушку и думать о девушке, но нельзя же быть настолько примитивным, чтобы делать всё просто и в лоб. И поэтому он крутил стакан и думал о стакане.

Девушка, кажется, не спешила пить кофе. Сначала она смотрела через окно витрины на улицу, потом – достала газету «Спид-инфо» и, изредка заглядывая в газету, продолжила смотреть на улицу. И тогда он посмотрел на девушку.

Как это природа могла создать такое совершенство, ни в чем перед собой не согрешив, и создать именно здесь, в этом месте и в это время?! Странно, очень странно, – подумал он. И еще он почему-то подумал о смерти. Ему сразу же представился ее череп, обыкновенный человеческий череп. Хотя нет, и череп необыкновенный! У этой девушки всё должно быть необыкновенное!

Тут он стал смотреть то на буфетчицу, то на девушку. И вовсе не потому, что желал их сравнить, а потому, что захотел купить еще пива и посидеть ещё за этим столиком. Девушка, кажется, обладала большими способностями растягивать удовольствие, кофе в ее чашке оставалось ещё много. Но вместо того, чтобы пойти за пивом, он почему-то открыл рот и через паузу произнес:

– Я люблю давать чаевые, но только тогда, когда я их даю, а не тогда, когда их берут без моего разрешения.

Он произнес эти слова без посыла и как-то глупо, но девушка посмотрела на него и, кажется, заинтересовалась. И тогда он продолжил, обратившись уже непосредственно к девушке:

– Когда берут без моего разрешения, получается, меня обманывают. Я не люблю, когда меня обманывают. Всегда это вижу, но никогда не показываю, что вижу, чтобы не отличаться от других.

Он хотел сказать, что любит пиво, но почему-то сказал именно это.

Кафе закрывалось, и буфетчица, повесив на входе табличку «Закрыто на обед» и поставив счеты ребром, спорила о чем-то с очередью. Иногда она поглядывала на посетителей, сидевших за столиками, а поскольку счеты стояли на стойке, то на посетителей она поглядывала сквозь костяшки.

Девушка отложила газету, в которую, замерзая от холодного осеннего ветра на улице, косился через стекло витрины мужчина в поношенном костюме, и быстро, но внимательно осмотрела своего собеседника. И, кажется, оставшись довольной после осмотра, спросила:

– Скажите, а вы когда-нибудь были влюблены? безрассудно влюблены!.. но только… не в пиво и не в чаевые.

Она так мило улыбнулась на последней фразе, что на нее нельзя было обидеться и не ответить.

– Да.

– Да? – девушка, кажется, и обрадовалась, и загрустила, и смутилась, и примерила этот ответ на себя, и, не успев подобрать более нужного вопроса, поинтересовалась: Как ее звали?

– СССР.

Лицо девушки ответило удивлением. Он ещё не знал, что она удивилась совершенно по другой причине, нежели он подумал.

– А что вы удивляетесь? Раньше модно было называть такими именами – Октябрина, Индустрия, Вилен, Ким… Даздраперма… Даже такими редкими именами называли, что сейчас и не вспомнишь. Такой конструктивизм на уроне имен.

– Редкое имя, – шепотом согласилась девушка.

– Да, очень редкое.

– И знакомое.

Буфетчица уже стояла возле двери и кричала кому-то через стекло витрины:

– А я вам говорю, закрыто!

Кричала так, словно стояла над душой у всех тех, что оставались за столиками, особенно над душой той парочки, которая о чем-то договаривалась за столиком у витрины. Чтобы лучше слышать, о чем те договаривались, буфетчица придвинулась ближе.

– Мы можем ещё встретиться? – первой предложила знакомство девушка.

– Конечно, – ответил он и чуть внимательнее посмотрел на свою новую знакомую.

Ему захотелось представить, как она будет выглядеть, когда станет взрослой женщиной. И отвёл взгляд в сторону, и подумал: «У меня порой не хватает сил, чтобы жить, потому что от меня уходит красота, от меня уходит гармония. От всех нас уходит красота и гармония. Мы ее находим или создаем заново, а она опять, словно вода сквозь пальцы, уходит. А сердце каждый раз переживает эти потери словно впервые. Мы учимся жить – от нас уходит жизнь. Мы учимся любить – от нас уходит любовь. Все уходит. И даже когда, казалось бы, ты все заключаешь в своих объятиях, тебе вдруг начинает казаться, что не это есть красота, не это есть любовь, не это есть жизнь. Все подвергается сомнению».

Возможно, об этом он подумал, когда шел домой и закончил свою мысль уже дома, а возможно, мысль пришла к нему уже в конце всей истории. Он обладал способностью узнавать мысли, которые придут к нему в будущем.

Буфетчица уже почти висела над их столиком, быстро сунув девушке клочок бумаги, он прошептал:

– Вот мой телефон.

В это момент в дверь застучали. В нее, конечно же, стучали и раньше, но не так сильно.

– И вы мне обязательно расскажете о своей любви, – улыбнулась девушка и, вспорхнув, вмиг оказалась возле двери.

Он проводил ее взглядом. У двери ее встретил полный мужчина. Они сели в машину и уехали.

Когда он вернулся взглядом в кафе, здесь уже никого не было. Кроме буфетчицы. Та сидела напротив него и, пытаясь достучаться, твердила:

– У меня обед. Каждый день одно и то же, одно и то же! Сидят и сидят! Могу и я поесть когда-нибудь? Денег не платят. Зарплата маленькая. Еще и рассиживаются как у себя дома. Может, вы еще и ночевать здесь останетесь?..

Что она говорила ещё, он не слышал, кажется, она говорила ещё что-то.

На следующий день девушка не позвонила.

Его тянуло в кафе, и в то же время он чего-то боялся. Чего боялся, понял, когда зашел в кафе. Он боялся буфетчицы. Буфетчица, конечно же, запомнила его и, конечно же, сложила о нем своё мнение. А он не любил, когда мнение о нём складывали люди, которые ему не нравятся. Он не хотел входить в мир этих людей, не хотел путешествовать в их воображении волею их мыслей, так же не хотел впускать их в свой мир, избегал встреч с ними, даже если люди были с ним незнакомы и встречи случайны.

Хорошо, что он пришел в кафе задолго до закрытия. Он так хотел увидеть девушку, что пришел намного раньше того часа, когда они здесь вчера встретились.

За стойкой стояла все та же буфетчица. Он с большим трудом и нерешительностью заставил себя встать в очередь, низко и с безнадежностью склонив голову, словно это была очередь на эшафот. Вообще-то, он встал более чем решительно, но немного помедлив. Еще не хватало, чтоб буфетчица видела, что он не хочет вставать в очередь, где она работает. Уж он-то хорошо знает таких людей.

Буфетчица отпускала порции, как ей нравилось. Кто ей нравился больше, она отпускала порцию больше. Кто ей нравился меньше, она отпускала порцию меньше. Кто ей вовсе не нравился, ну, тут, вдобавок ко всему, она отпускала такой взгляд, такой сгусток отрицательных эмоций, и только и ждала, чтобы кто-нибудь попробовал возмутиться. Но никто не возмущался, и потому буфетчица чувствовала себя здесь полновластной хозяйкой.