Даша опустила глаза и посмотрела на свои валяющиеся на полу рядом с пакетом покупок трусы. Она в легком сарафане стоит на цыпочках, прижимаясь попой к стене. Крепкая мужская рука сильно сдавливает её вытянутые над головой руки. Ножки расставлены, чуть согнуты в коленях и дрожат, так как она уже довольно долго не получает разрешения опуститься на пятки. Второй рукой он держит её за волосы на затылке. Она чувствует, что тело и ноги вот-вот ослабнут от напряжения в коленях и пальчиках, но в знак благодарности за эти ощущения, боль, чувства и запрет, напоминающий о том, чья она, Даша готова на всё… Становится понятно, что терпеть она больше не в силах, но её мужчина решает сжать волосы сильнее и поворачивает её лицо к себе. Поцелуй. Такой сладкий, такой желанный поцелуй. Облизнув её губы, он всунул язык ей между зубками и… Смачный сильный удар ладонью по нежной покрытой еле заметными волосками промежности со звонким шлепком запускает выброс адреналина им в кровь. Ему – от опасения быть укушенным, а ей – от ужаса, что чуть не укусила… И посмела бы она только укусить… Ещё удар. Сильнее, чётче, точно по набухшим губкам. Стон…

– Прочувствовала, сука?

– Прочувствовала…

Небрежными движениями тыльной стороной ладони о мокрые бёдра и очень горячую киску он намеренно обмазал свою руку смазкой. Наклонил девушку к своей руке, она нежно поцеловала её… Ноги не выдерживают. Она опускается на колени, улетает, и слёзы счастья катятся из преданных глаз… Он присел к ней, вытер большим пальцем слёзы со щёк и нежно поцеловал в губы:

– Моя Девочка…

– Твоя…

Продолжая сидеть на цыпочках со сдвинутыми ножками, прислонившись спиной к входной двери, она послушно принимала в глотку член… Наигравшись с ее слюнками и дыханием, он вогнал головку до упора и спросил, наслаждаясь рвотным рефлексом:

– Скучала? – и освободил ее рот.

– Да, но по-хорошему, – ответила малышка, раскачивая повисшую на подбородке слюну. Ударив обслюнявленным стволом её по щеке, любимый провел головкой у нее под носом, отошел, сел на пол в гостиной и откинулся назад, опираясь на руки.

– Дрочи!

Милашка широко раздвинула ножки и, не вставая, начала жадно и быстро тереть свой клитор и засовывать в себя пальцы. Стонет, дергается, тычет, кусает губу и смотрит на блестящую от слюней и смазки руку, сжимающую ее «повелителя».

– Сюда ползи, сука.

Заложив ручки за спинку и потихоньку переставляя колени, она послушно подошла и, глядя в пол, спросила:

– Можно?

– Проси лучше.

Она развернулась назад, делая несколько движений талией, и наклонилась к его ноге. Поцеловала ее, облизала, начала сосать пальцы, а затем, обернувшись, прошептала:

– Хозяин, можно к Вам на хуй?

Он не ответил, но всунул пальцы между призывно раскрытых губ, и, пока он молча растягивал ее тремя пальцами, она вылизывала вторую ногу и попросилась еще несколько раз. Достав пальцы, Хозяин обтер их о ее бедра, шлепнул рукой по попе, чтобы она повернулась и сказал:

– Глянь, весь сарафанчик в слюнках. Иди сюда, моя девочка. А то, пока ты была в магазине, я тоже скучал…

Собрав пальчиком с подбородка сперму, она сексуально обсосала его и, глядя ему в глаза, сказала:

– Я прям хочу похвастаться, что купила. Ты оценишь.

– Показывай.

– Правда, сколько нервов мне это стоило… Купила вот такие высокие зимние сапоги, тёплые-тёплые, низкие полусапожки зимние, тоже тёплые-тёплые, с расчётом, что куплю штаны, и ещё вот такие осенние сапоги, которые не промокают, не жмут, не трут, не давят!

– Умница. Зимние. Знаешь, чем порадовать, да и сама радуешься, да? И это хорошо.

– Да. Купила сапоги, и первая мысль: «Я Ему скажу, Он будет рад, что мне тепло и сухо». Не знаю, как описать это чувство. Я чувствую твою заботу обо мне и хочу, чтобы тебе было спокойно, чтобы ты за меня не переживал. А еще брала короткие сапоги и думала: «Он ведь мне давно говорит – купи штаны»…

Вечер…

– Да, ты прав. Всё-таки я точно скрытый мазохист. А это прям шайтан-машина, после неё никакой дикарь не страшен, – смеясь, признала Даша, закончив на диване свою экзекуцию с волосками на ножках, которые послушно отрастила чуть больше допустимой длины, выполняя указание любимого.

– Подойди, дай потрогаю напоследок мою колючку.

– Нет, мне и так стыдно, а ты смеешься надо мной.

– Я же любя, иди сюда, говорю… Дай пощупаю.

– Ай, ты не натрогался еще? Пусти, пусти. Ааа… – просила она, пытаясь игриво выкрутиться из его объятий сзади.

– Тише-тише, – направляясь между сисечек вверх рукой и задирая майку, прошептал он и сдавил шею. Её влажные ладони коснулись его рук, и она замерла от возбуждающего стыда и его нежности.

– Вот так, девочка, умница, – похвалил он и нырнул пальцами под резинку трусиков.

Неизвестно, что именно в этот момент согрело ему область груди – едва заметные волоски на привычно гладкой коже или её состояние, но ему захотелось сказать:

– Ты – моя прелесть сладкая…

Даша запрокинула голову назад, подставляя для поцелуя свою шейку, что он и сделал. Облизывая шею, ушко, щеку, он медленно спустил с девушки трусики и достал член.

– Давай я попрощаюсь.

Даша застонала и раздвинула попу, а он сдвинул с головки кожу и уперся ей в дырочку.

– Моя послушная девочка выполнила указание и веселила меня своими колючками, – сказал он, улыбаясь, и начал ездить вверх-вниз между булочек, щекоча член отросшими волосками вокруг сморщенной дырочки. Затем сунул ей в рот пальцы, пробравшись ими к горлу, набрал слюны, смазал волосатое колечко, повторил подготовку попы еще пару раз и приставил к ней горячую головку. Возбуждённая малышка еще сильнее раздвинула ягодицы ему навстречу, и член подался вперед. Головка вошла на половину, и они замерли. Немного насладившись дрожью нежного тела и приятным напряжением жопки, он медленно ввел её, давая почувствовать, как головка растягивает сморщенную узенькую дырочку, и кайфануть. Мгновение, и головка, выдавив слюну, проскользнула глубже, вызывая сладкий стон, а попа сжалась на члене. Какой же кайф чувствовать давление горячей нежной дырочки на основании головки и уздечке, с которой она любит играть язычком, сдвинув вниз до предела кожу, делая любимому минет по утрам! Зная, как его девочка улетает от настойчивого проникновения и сладкой боли в попе, он не стал его всаживать, а прижался к ней и прошептал:

– Я люблю тебя, моя шлюшка, – и вытащил головку…

– Ну-ну, Дима, нет, – попятилась она назад, но Дима её остановил: «Тише-тише, девочка моя», присел и поцеловал в одну из рук, которыми Даша продолжала себе раздвигать ягодицы. Развернул к себе за бедра, а она сложила за спину сжатые в кулачки ручки и опустила глаза. Он медленно стянул её трусики до пола, погладил ножки, колени, бедра и, дойдя до попы, раздвинул ее и нежно коснулся губами самого верха волосков на лобке. Вдохнул носом её аромат и, продолжая прижиматься к ней, сказал: «Пахучка моя…», отлип и скомандовал строго:

– А сейчас брысь в ванную убирать колючку. Завтра в клуб… Куда стартанула?! Она остановилась в ожидании.

– На колени. И трусы не забудь.

Даша встала раком и, виляя своей задницей, послушно вернулась. Поднялась и, глядя на стоячий член, нежно поцеловала его в уздечку. Затем поцеловала правую руку и обратно склонилась к его ногам и трусикам. Взяла их в зубки и медленно отправилась в ванную…

– Я тут подумал кое о чем, – услышала Даша и вздрогнула, но сразу улыбнулась, когда Дима вошел к ней, и прекратила эпиляцию. – Маза должна терпеть боль, а такая развратная маза, как ты, должна еще и развратничать, поэтому моя девочка сейчас будет удалять волоски с шариками в попе.

– Блять… – вырвалось у нее, но девушка игриво уточнила. – С какими?

– Я помню твои страстные, нежные, резкие стоны от красных шариков… Метнувшись за шариками, она поспешила их споласкивать. Он наблюдал, как его послушная малышка сунула их в рот и начала играть с ними. Было слышно, как рот наполнялся слюной, как стучали шарики об зубки. И вот, тяжело дыша, Дарья начала засовывать их себе в задницу. О, как же туго они входили в попу со звуком чвакающей слюны на них, обволакивая его возбуждением от неё такой, а её – кайфом, разливающимся от сфинктера по ногам и животику, а потом собирающегося тягучим комком во влагалище.