Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Джеймс Эйтчесон

Расколотое королевство (ЛП) - i_001.png

Расколотое королевство (ЛП) - i_002.png

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Они пришли на рассвете, когда небеса на востоке были еще серыми, и в усадьбе не успел проснуться ни один человек. Вся земля была погружена в сумрак: длинный дом на насыпи, поля вокруг него, лес, река и длинный земляной Вал, протянувшийся от моря и до моря. Они вышли из этого сумрака с мечами, ножами и топорами и подступили к Эрнфорду: несколько десятков мужчин, человек тридцать, скорее всего. На самом деле никто не знал точно, сколько их, потому что к тому времени, когда мы успели проснуться, вооружиться и выступить против разбойников, они уже бежали, ускользнув среди деревьев и прихватив собой семь девушек и женщин из деревни.

Это был уже третий с прошлого месяца подобный набег из Уэльса, и первый, когда нападающие добились успеха. До сих пор наша стража успевала поднять крик, и у нас было время, чтобы отразить их нападение. Несмотря на свою варварскую жестокость, они были трусливыми псами и редко принимали открытый бой, если не были уверены в своем численном превосходстве. Я каждый вечер выставлял часового, но сегодня стражник, похоже, заснул, потому что сигнал тревоги не был подан, пока не послышался шум из деревни.

После себя они оставили троих мужчин, убитых вместе со скотом и гору дымящихся развалин на месте, где когда-то стояли дома. И когда небо над усадьбой посветлело, в воротах моей усадьбы Эрнфорд, моего новоприобретенного дома, уж стояли жители деревни и ждали меня, Танкреда Динана. Они жаждали справедливости, они стремились отомстить, но больше всего они хотели, чтобы их женщины целыми и невредимыми вернулись домой. Как сюзерен я обязан был защитить их и потому приказал моим рыцарям — моим верным паладинам, принесшим мне вассальную клятву — вооружиться и приготовиться к погоне вместе с мужчинами из деревни, решившими присоединиться к ним. Мы пристегнули наши ножны с мечами и ножами к поясам, надели кольчуги и шлемы, а те из нас, кто имел лошадей, оседлали их для дальнего пути. С первыми лучами солнца, озарившими холмы на востоке, мы отправились в погоню за мужчинами, пролившими кровь наших людей.

Но сейчас тени снова начали удлиняться, близился вечер, а мы так и не настигли ни их, ни похищенных женщин. Мы шли по их следу через извилистые долины, через лес с таким густым подлеском, что зачастую не могли разглядеть даже друг друга, и на много миль удалились от нашего дома. Я уже не узнавал ни форму холмов, ни берега реки, и был уверен, что большинство деревенских, которые шли со мной, никогда в жизни не отваживались уходить так далеко из родного края.

— Они ушли, — пробормотал ехавший рядом со мной Серло. — Скоро совсем стемнеет, и мы уже никогда не найдем их.

Он был самым стойким из рыцарей моего Дома, один из трех, живших в моей усадьбе: медвежьего сложения, с крепкими руками и крутым нравом. Он не был быстр ни умом ни телом, но мало кто мог выстоять против его упорной силы, поэтому хорошо было иметь такого человека на своей стороне в любом сражении.

Я бросил на него короткий взгляд, не забывая, что сразу за нами следуют остальные: дюжина мужчин и подростков, которые надеялись на нас, чьи жены и сестры могли лишиться жизни, не говоря уж о чести, если нам не удастся их догнать.

— Мы найдем их, — ответил я. — Мы не для того весь день преследовали этих сукиных сыновей, чтобы сдаться так просто.

Я говорил уверенно, хотя испытывал те же сомнения. С самого утра мы ни разу не останавливались, хотя день стоял очень жаркий даже для середины лета. И все же я до сих пор не имел ни малейшего представления, насколько мы приблизились к цели и где вообще находимся.

Даже к концу дня солнце продолжало жарить нас, как на сковородке, а горячий безветренный воздух лип к телу. Плечи болели под тяжестью кольчуги, сделанной словно из свинца, а не стали. Едва мы отъехали на милю от поместья, как я уже начал жалеть, что надел ее, и испытывал большой соблазн повернуть назад, но с каждым часом наши противники все больше отдалялись от нас, так что я терпел из последних сил. Рубашка и поддоспешник прилипли к коже и, наверное, насквозь пропитались потом, а при каждой остановке в ожидании, пока остальная часть отряда догонит нас, мне приходилось отбиваться от роя мух, неустанно следовавших за мной.

Я взглянул на сутулую, прочно сбитую фигуру Эдды, который остановился шагах в двадцати впереди нас. Он был моим конюхом и самым лучшим следопытом в Эрнфорде, а может быть, и во всем графстве. Сейчас я полностью полагался на него. Он жил в этих краях дольше, чем большинство из нас, и только он один знал, где мы сейчас находимся. По крайней мере, я надеялся, что знал.

Не я один уже готов был поверить в неудачу, но и деревенские мужчины тоже приуныли. Я плохо говорил на их языке, но мне и не нужно было с ними разговаривать, чтобы заметить безнадежность в их глазах, опущенных к земле, в молчании, с которым они брели за мной милю за милей.

— Милорд! — позвал Эдда.

Нагнувшись к земле, он помахал мне рукой. Я нахмурился. Если он потерял след, нам не остается ничего другого, как повернуть назад. Эта мысль принесла мне неожиданное облегчение, но через мгновение я уже презирал себя за слабость. Если мы вернемся домой без женщин, я надолго потеряю с таким трудом завоеванное уважение. Я сгоряча дал клятву найти их, что, наверное, было глупо с моей стороны, но это уже случилось, и я был связан обещанием.

— Что такое? — спросил я, спрыгнув с седла.

Мои ноги погрузились в сырую и мягкую землю. После полудня прошел короткий ливень, и земля под деревьями оставалась влажной, а значит, наши враги вполне могли оставить здесь следы своих сапог и копыт лошадей.

Но он собирался показать мне нечто другое. Он держал на раскрытой ладони плоский предмет длиной не больше среднего пальца: гребешок, сделанный из рога и украшенный зелеными и красными крестами и треугольниками. Я всмотрелся внимательнее: на одном его конце была вырезана крошечная, почти неразличимая буква «Х».

Я взял у него гребень, несколько раз повернул в пальцах и ногтем соскреб грязь, прилипшую к некоторым зубцам.

— Думаешь, он принадлежит одной из женщин? — спросил я, приглушив голос.

— А кому же еще, милорд? — ответил Эдда. Из всех англичан в деревне и поместье он был одним из немногих, кто мог говорить по-французски. — Мы в часе езды до ближайшей деревни.

Он смотрел на меня своим единственным глазом, второй, как я слышал, он потерял в бою много лет назад. На месте глаза остался уродливый черный шрам. Его внешность была поистине устрашающей: вдобавок к потерянному глазу его лицо сильно обгорело с одной стороны и кожа спеклась в огромный белый рубец. Дружелюбием он тоже не отличался: вспыльчивый, он был склонен к приступам гнева, так что находилось мало желающих встать у него на пути. И хотя многие в Эрнфорде побаивались его, мне он казался вполне безопасным, особенно по сравнению с некоторыми из мужчин, рядом с которыми я сражался на протяжении многих лет.

Я мрачно кивнул и убрал гребешок в кожаный кошель для монет. По крайней мере, мы на верном пути. Но был ли это добрый знак или дурной, я еще не знал.

— Вперед, — приказал я остальным, как только вернулся к лошади. Я вскочил в седло и, чувствуя прилив новых сил, ударил лошадь пятками в бока. — Мы догоняем их.

Вскоре тропа свернула и повела нас вверх по крутому склону, поэтому нам пришлось спешиться и вести своих лошадей в поводу. Солнце опускалось прямо перед нами, так что всякий раз, как ветерок раздвигал листву, потоки золотого света слепили глаза. Лес был наполнен неумолчным гулом: щебетом птиц, преследовавших друг друга между деревьями, жужжанием насекомых, вьющихся перед моим лицом. И все же мне казалось, что здесь стоит странная тишина, никаких признаков человека, кроме нас. Моя правая рука зудела, а пальцы сжимались, готовые обхватить рукоять меча. Я никогда особенно не любил лес. Здесь легко потеряться в двух шагах, а между папоротниками, низкими ветвями и стволами упавших деревьев слишком много удобных мест для засады.

1
{"b":"670446","o":1}