Сергей Граховский

Враги народа

Рассказы, воспоминания эссе, публицистика

«Враги народа» -- выражение эмоционально убийственное и в высшей степени популярное в Советском Союзе 30 – 50-ых годов прошлого века. Им пользовались широко, часто бездумно, все слои населения – от малограмотных до «элиты». Оно звучало в самых высоких докладах и программных статьях первых лиц государства, и - последний аргумент в кухонном споре или уличной драке.

Сборник статей, воспоминаний, эссе известного белорусского писателя Сергея Ивановича Граховского о конкретных людях, носивших это клеймо, он сам из их числа. Многие с этим клеймом ушли из жизни. Отец знал этих людей, со многими прошёл каторжный путь. Отец считал своим долгом «отслужить их памяти», вспомнить о них, потому что зачастую вспомнить больше некому. Дети многих не родились или потерялись в Детских домах с новыми фамилиями; невесты, жены ушли следом. С.Граховский был человеком обостренной совести и чувства долга. «Кто, если не я?...» - это о нём. Об этом периоде жизни написана его трилогия «19лет».

В основном герои сборника «Враги народа» – белорусские литераторы, большинство из них не успело состояться в меру своего таланта, уникального жизненного опыта и трудолюбия. Выжившие и немногие из выживших вернувшиеся в литературу были искалечены непоправимо, загублен их творческий потенциал.

В сборник включён рассказ - быль из лагерной жизни «Гимн и Полонез», героиня которого действительная полька. Отец был свидетелем этой страшной судьбы.

Многие вещи были написаны и опубликованы автором в значительно отредактированном виде до перестройки. Они вошли в Сб. «Так і было” (бел). О главной трагедии в жизни героев почти ничего не сказано, хотя искушённому читателю понятно, куда делись молодые и талатливые. Молчание и вопросы восполняют выдержки из Справочника “Беларускія пісьменнікі” (1917 – 1990), 1994г. Эти ремарки позволила себе я. Всё предлагаемое вниманию читателя написано по-белорусски, опубликовано в периодической печати, в Сб “Так і было” и на сайте www. grahouski.org. Перевод выполнен мною, его дочерью.

Татьяна Граховская 2020 г

Две судьбы

(о писателе Василе Шашалевиче)

О Василе Шашалевиче я в своё время публиковал несколько коротких заметок, написанных к юбилейным датам. Но в них было больше несказанного, чем сказанного. Обычно они оканчивались датой смерти драматурга, будто он в свои сорок четыре года погиб на Отечественной войне или умер от неизлечимой болезни. Намёки, недоговорённости, белые пятна в биографии вызывали множество вопросов у читателей, а у наиболее догадливых – бессчетное количество выдумок и версий. Но никакая фантазия не сможет придумать такие трагические развязки, на какие способна человеческая судьба, непредвиденные и загадочные жизненные повороты. Впрочем, чаще они случаются по злой воле людей, по стечению обстоятельств, ошибок или преднамеренных деяний недоброжелателей. Об этом и хочу рассказать.

Вспоминаю, вспоминаю и никак не могу вспомнить, где мы встретились впервые, как познакомились и даже подружились. Я же был на 16 лет моложе его. Но не это главное. Кем я был в то время? Начинающий литератор, наивный малообразованный хлопчик, напечатавший несколько ученических стихов. А имя Шашалевича сразу стало известным в 1925 году, когда Белорусский второй государственный театр свой первый сезон открыл его пьесой «Преисподняя». Потом стали явлением в театральной жизни его пьесы «Мрак», «Волчьи ночи» и вершина его короткой творческой биографии «Симфония гнева».

В аскетичные тридцатые годы известные писатели и начинающие ежедневно встречались в столовой Дома писателей на Советской улице. После обеда расходились небольшими компаниями на прогулку или рассаживались на клеёнчатые диваны и читали друг другу стихи, спорили, и после самых острых дебатов оставались друзьями.

С Василем Антоновичем часто оказывались за одним столом, вместе выходили, говорили, незаметно спускались по Комсомольской улице на Немигу и доходили аж до его дома на улице Освобождения. Эти проходки были для меня наилучшей школой: Василь Антонович рассказывал мне про Шекспира и Ибсена, Островского, Сухово - Кобылина, вдохновенно читал стихи Генриха Гейне и Баратынского.

Когда проходки затягивались допоздна, мы заходили в магазин, покупали свекольный винегрет «пропадай молодость», повидло морковное – всё, что можно было купить без карточек и шли в его холостяцкую квартиру. Единственная его комната была на втором этаже красного кирпичного дома с высокими полукруглыми окнами. Холостяцкий быт сразу бросался в глаза: около двери умывальник, на табурете тазик, между окнами потемневший, старинной работы стол под зелёным в чернильных пятнах сукном. На столе – тома «марксовского» издания Шекспира и папки с рукописями, исчёрканные страницы новой пьесы. У стены диванчик, над ним висят на гвоздиках скрипка и виолончель. Почему они в квартире писателя? В начале знакомства я не представлял какая это артистичная натура – Василь Шашалевич, как тонко он чувствует искусство, живопись, музыку, театр, у него абсолютный слух, он почти профессионально играет на смычковых инструментах, у него красивый тенор.

Вся семья Шашалевичей была очень талантлива. С 1918 года братья Андрей и Василь, их сёстры Аксинья и Настасья учительствовали в Краснопольской школе второй ступени. Василь преподавал литературу, Андрей - французский язык. Настасья Антоновна была талантливой художницей. Её муж, позже народный художник Беларуси, скульптор А.В.Грубэ начинал свой творческий путь в Краснополье. Шашалевичи создали первый в районе народный театр, в школе организовали драматический и литературный кружки, издавали рукописный журнал «Пралеска». Сатирический раздел вёл в нём Андрей Шашалевич. Позже он стал известным прозаиком Андреем Мрыем. Его острый роман «Записки Самсона Самасуя» был опубликован в 1929году в журнале «Узвышша».

Братья Шашалевичи в первые послереволюционные годы стали центром культурной жизни Краснополья, своеобразным министерством культуры района.

Они ставили спектакли по пьесам Островского, Горького, Чехова, для школьной самодеятельности писали одноактовки, там же Василь Антонович начал писать свою знаменитую «Апраметную» («Преисподняя»). Вместе с сёстрами и художником Грубэ сами делали декорации, костюмы и бутафорию, создали хор и оркестр народных инструментов, собирали фольклор и включали лучшее в концерты. Читали лекции: «Наука и религия», «Атеизм в русской живописи XlX столетия», «Происхождение жизни на Земле», «Положение на фронтах гражданской войны», организовывали диспуты по самым животрепещущим вопросам, декламировали со сцены стихи Блока, Бедного, Маяковского.

Их неутомимая энергия, организаторские способности, жажда знаний и стремление нести их народу не знали границ. За ними шла молодёжь и взрослые, они были советчиками и ходтаями по всем хлопотам своих земляков. Обо всем этом я узнал значительно позднее от былых учениц Шашалевичей, сестер Полины и Евгении Каплуновых.

Артистизм ощущался в каждом движении, жесте, интонации Василя. Да, Василя. Мы незаметно и очень быстро перешли на «ты». В те годы в писательской среде не было никакой субординации, никакого «величания» по отчеству. Только классиков звали «дядька Янка» и «дядька Колас». Остальные были молодые и негонорливые. Образ Шашалевича стоит перед глазами, как теперь: сухощавый, подвижное лицо, русые волосы, зачёсанные на пробор с чубом над высоким лбом, сероголубые глаза, то задумчивые, то искристые, то насмешливые от возмущения. Был он весь лёгкий, стремительный, всегда чем-то увлечённый, возбуждённый и вдохновенный.

Василь Антонович открывал мне неведомые тайны искусства, мир прекрасного в поэзии и музыке. Он был в то время заворожён творчеством Генриха Гейне. Читал его стихи, «Зимнюю сказку» и «Путешествие на Гарц», пересыпал разговор остроумными и мудрыми гейневскими афоризмами. Под влиянием Шашалевича я прочёл интересную книжку А. Дэйча о жизни и творчестве Гейне, у букинистов разыскивал дореволюционные издания его книг. Шашалевич ненавязчиво пробуждал мою заинтересованность к мировой классике, направлял и воспитывал мой читательский вкус, открывал ранее мне неведомых авторов. Близкое знакомство с Шашалевичем стало для меня школой формирования литературного вкуса.