По благословению

Епископа Пензенского и Кузнецкого

ФИЛАРЕТА

© Издательство «Сатисъ», оригинал-макет, оформление, 2001

Великой радостью для пензенцев и всего православного мира явилась канонизация исповедника XX века старца Иоанна Оленевского (в миру – Ивана Васильевича Калинина), почитание которого давно перешагнуло границы России. На могилку старца отца Иоанна приезжают гости со всех краев матушки России, из многих стран ближнего и дальнего зарубежья.

Еще при жизни отец Иоанн позаботился о нас и благословил своей духовной дочери Александре Ивановне Кочетковой собирать и записывать происходящие чудотворные события и случаи. По усердным молитвам отца Иоанна у престола Господня раскрылся писательский дар этой мужественной православной христианки, и она смогла до конца выполнить послушание, данное ей великим духовником. Пребывая в тяжелейшем болезненном состоянии (полный паралич тела, работоспособна только правая рука) и опасности богоборческих гонений, в 1978 году Александра Ивановна завершила свой нелегкий подвиг и вскоре отошла ко Господу. Рукопись книги вместе с ее двумя машинописными копиями Промыслом Божиим сохранились. Все сегодняшние публикации о старце Иоанне Оленевском основаны на этих чудом уцелевших документах.

В предлагаемой читателю книге публикуется лишь часть материалов, собранных Александрой Ивановной Кочетковой. Это не житие, не историческое исследование, не литературное произведение. Книга несет тот образ старца Иоанна, который остался в народной памяти. Тот образ, который будет и далее развиваться и дополняться и благодаря более строгим исследованиям, и независимо от последних. Придирчивому читателю поначалу могут показаться странными и сама форма изложения, и его стиль. Многие споткнутся на некоторых противоречиях в рассказах тех, кому выпала радость общения с отцом Иоанном. Иным не сразу понравится сугубая простота речи русской глубинки. Так было со многими.

Но не торопитесь: страница, другая и вы почувствуете величавую красоту родного нашего языка, его неспешность и точность. Вы почувствуете людей, чья искренняя и теплая любовь к своему старцу не позволяет им ни на мгновение оторваться от правды. Вы поверите им, самим обретшим веру по молитвам отца Иоанна, именно оттого, как они говорят о нем. В мире и тишине, в благодати Духа Святаго рождаются такие рассказы, приносящие любовь, радость и мир – то, чего так не хватает нашему иссушенному цивилизацией сердцу.

27 декабря 2000 года постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви иерей Иоанн Калинин, Оленевский причислен к Собору новомученников и исповедников Российских XX века.

Великий блаженный чудотворец, девственный старец иерей Иоанн (в миру Иван Васильевич Калинин) родился в 1846 году в праздник Усекновения главы Иоанна Крестителя, 29 августа (11 сентября по новому стилю), в селе Оленевка.[1] Вероятно, за обильные слезы своей обиженной матери, Ксении, Господь щедро наградил ее сына великой благодатью и святостью с малых лет. «Что ты тут строишь, Ванюша?» – спрашивали мальчика взрослые. «Целькву», – отвечал малыш, которому было в ту пору только два года. И действительно, из сырой глины, камешков и чурочек у ребенка получалась маленькая, хотя и нестройная церквушка.

С малых лет Иван отказался от вкушения мяса и всю жизнь не знал его вкуса.

Отец Ксении строго наказал свою дочь за ее грех и выгнал из дома. Позднее, все же пожалев ее, построил ей келию около церкви. Иван рос под благодатью этой церкви, не пропуская ни одной службы, сначала с матерью, а потом самостоятельно, услаждая посетителей своим приятным благозвучным сильным тенором или дискантом.

Мать его, Ксения, рано оставила Ивана сиротой, и воспитывался мальчик у родственников. Родственники рассказывали, что он маленький в куклы играл, делал церковь из глины, куклы шли в церковь молиться, а кто из них умирал, он их нес на кладбище, устроенное тут же около церкви, и хоронил. Шил им платья, вязал чулки и шапки, пел с куклами. Играл в кругу с 12-13-ти-летними детьми и купался с ними. А по ночам тайно молился. Наташа, двоюродная сестра, чинила его одежду и ворчала на него: «Все коленки изъерзал и изодрал».

Любил он церковь, ни одну службу не пропускал, в церкви пел, читал, в алтаре с малых лет помогал и людей в церковь звал: «Что ты не ходишь в церковь, Матерь Божия накажет. Здесь и Киев, и Иерусалим». Так говорил он про церковь Соловцовскую.

Еще мальчиком он приучал себя к строгой жизни: спал мало, сидя или согнувшись на полу, как котенок. Пищу принимал редко и помалу. Он пил обыкновенно стакан чая, который сам заваривал; картошку на шостке круглую испечет и чаем запивает без хлеба. Сласти не принимал с малых лет, а конфеты детишкам раздавал, чай у него был лишь подслащен. Яичко принимал только одно на Пасху, когда разговлялись. Изредка стаканчик молока выпьет, когда горло заболит. Однажды, чувствуя себя нездоровым, попросил сварить кашки гречневой на молоке. Ему сварили, а он только попробовал.

Мать его была Ксения, а отца никто не знал. Васильевичем назвали его по дедушке. Два раза они с матерью горели, а потом снова строились, миром-собором собирали. Мать умерла, он у двух племянниц-девушек воспитывался – Марфы и Татьяны. Девки шили, а он лоскутки соберет и детишкам раздает.

В пекарню бегал, навещал сирот, платки вязал, чулки, как женщина, псаломщиком работал в церкви. Но за работу никогда ничего не брал. Ночь у него была посвящена молитве. Спал мало, с перерывами, вскакивал на молитву, в темноте слышны были только слезы. В армию его не брали. Родственники рассказывали, что Иван Васильевич воспитывал сироту-сапожника, вместе с ним сапоги шил и похоронил его 18-летним.

«Я отроду живу только в церкви, – говорил Иван Васильевич, – а дома из гроба встаю и в гроб ложусь, из дома, как из могилы, вылезаю». Так говорил батюшка, когда жил у Наталии, двоюродной сестры. Материнскую келью поджигали, а потом совсем отняли и поместили в ней пушную артель, а сироту переселили в келию племянниц Марфы и Татьяны, а после их смерти в келию двоюродной сестры Наталии. В школе Иван Васильевич не учился.

Много перенес гонений в своей жизни старец и со стороны власти, которая его даже в тюрьму сажала за то, что он принимал народ со всякими нуждами, болезнями и помогал им силой Божией. И со стороны односельчан много потерпел он, и со стороны домашних. Наталья боялась держать его в келии: «К нему народ ходит, меня с ним посадят». Несколько раз какие-то озорники избили его в лесу и дома, но он не жаловался, а только молился. Однажды, когда он молился в лесу, его привязали к дереву, а мужик Морозов Иван нашел его и привез домой чуть живого, так истощился он, привязанный к дереву. Но не жаловался. «Бог с ними, Бог с ними, Бог с ними!» – отвечал старец желающим узнать, кто его привязал к дереву и почему. Один раз его хулиганы сбросили с плотины в овраг, засоренный навозом, корягами, всякими отбросами и нечистотами. Он там всю ночь ползал, а вылезти не мог. Утром его вытащили из оврага окровавленного и с синяками на теле. Один раз его избили в лесу, где он часто в одиночестве любил молиться. А секретарь сельсовета, Макаров Василий Андреевич, ехал по лесу, услыхал стон старца, подобрал его и привез домой. На все расспросы тот отвечал смиренно, не жалуясь: «Бог с ними, Бог с ними, Бог с ними!» Куряева смеялась: «Вы не ходили еще к нему ночью, не пугали его?» А все-таки, видать, потом сходили и избили его до полусмерти в его же келии. Утром его обнаружили лежащим на полу полумертвым.