Когда Кирилл остановился, глаза его блестели, а на лице изобразилась торжествующая улыбка, несколько, однако, неуместная. В кабинете повисла безмолвная пауза. Кирилл умел заинтересовать слушателей, мастерски описывая подобные истории, и даже если рассказывал что-то не в первый раз, делал это неизменно эмоционально и на одном дыхании. Всем хотелось продолжить тему, но услышав столь шокирующий изобилующий подробностями рассказ, никто не знал на чем в первую очередь остановить свое внимание.
– Как он все продумал! – вдруг пробасил коренастый мужчина. Голос его, и без того очень мощный, в образовавшейся тишине звучал еще более внушительно. – Взрывом отвлек внимание полиции и внес неразбериху, которой же и воспользовался, как причиной проследовать с молодыми людьми на остров.
– А что же вооруженный сопровождающий группы? – почти сразу очень быстро спросила девушка в сером брючном костюме. Соответственно своему внешнему виду она была немногословна, любила конкретику в мыслях и словах, и относилась к очень распространенному в наше время разряду умеренных не агрессивных феминисток. Очевидно, ей уже давно хотелось задать этот вопрос, но она попросту не решалась первой прерывать тишину.
– Полиция так и не смогла его найти, – многозначительно сказал Кирилл.
– Это наверняка был его сообщник, – отозвалась девушка в платье. Она произнесла свою фразу полушепотом, с очень тревожным выражением лица, настороженно подав свою головку несколько вперед и обведя коллег взглядом своих широко раскрытых насыщенно-голубых глаз. Но почему-то глубокие эмоциональные переживания этой маленькой, чрезвычайно милой блондинки остались не разделенными. Похоже было, что никто вообще не обратил на ее слова никакого внимания.
– Согласно норвежскому законодательству максимальной мерой наказания для него может быть двадцать один год заключения, – сказал Роман, до этого сидевший молча и с интересом слушавший разговор.
– Двадцать один год? – удивленно переспросил Николай Петрович, как будто не веря услышанному. – Так это если ему сейчас тридцать, то он из тюрьмы в пятьдесят лет выйдет.
– Я считаю, что вообще в таких случаях необходимо в частном порядке вводить смертную казнь, как показательную для подобных людей, – по-своему громко заключил коренастый мужчина.
– Да таких людей не просто казнить надо, а действительно, по кусочку от них отрезать! – вспыхнула девушка в платье.
Это заявление столь резко контрастировало с ее юношеской и хрупкой внешностью, было таким неожиданным и вместе с тем эмоциональным, что все вдруг повернулись и с удивлением посмотрели на девушку, но и сейчас так никто ничего и не вымолвил. Девушка же из-за столь пристального внимания коллег окончательно смутилась, потупила взгляд, краска залила милое личико; голова ее чуть поникла, а плечи впали, будто под тяжестью направленных взглядов, как если бы они были материальны.
– А зачем он это сделал, что он хотел-то? – обратился к Кириллу Николай Петрович.
– Непосредственно перед терактами он выложил в интернете видео ролик, в котором выступал против распространения исламской колонизации Европы и призвал всех на новый крестовый поход против мусульман.
– Все-равно не понимаю. Причем здесь молодежный съезд рабочей партии Норвегии?
– В своем послании он обвинил власти в преступном бездействии, в том, что они спокойно наблюдают, как христианскую Европу поглощает иноземная культура, а Рабочая партия является правящей в парламенте Норвегии. Короче антиисламист, нацист, – заключил Кирилл.
– Нет, это не то, – вдруг сказал Роман, обращаясь как бы сам себе, ни на кого не смотря.
– А почему же он, по-твоему, это сделал?! – нахмурился Кирилл, явно задетый возражением коллеги.
– Не знаю точно…, – неуверенно обронил тот, в задумчивости опустив взгляд.
Кирилл пренебрежительно ухмыльнулся; но когда Роман вновь поднял глаза, то заметил, что все остальные заинтересовались и ждут, пока он озвучит свои мысли.
– Как-то это все не сходится, – продолжил он. – Кроме короткого видеообращения он опубликовал в интернете и разослал всем знакомым свой манифест на полторы тысячи страниц. Полторы тысячи страниц, на которых он помимо антиисламистских призывов в то же время высказывает близкие исламу идеи о том, что женщинам лучше сидеть дома, выступает рьяным противником алкоголизма и гомосексуализма, говорит об упадке культуры в Европе. Да, он в большей степени упор делает именно на антиисламские идеи, но это обусловлено лишь тем, что проблемы исламизации и угрозы религиозных фанатиков обозначены в современном западном сообществе наиболее остро. По сути же, он скомпилировал в своем манифесте все самые актуальные вопросы современной европейской цивилизации, даже те, которые базируются на противоречащих друг другу идеалах, и похоже совсем не разбирался в специфике и причинах отдельных проблем. Да и сам он никак не походил на националиста. Брейвик всю жизнь носил длинные волосы, не имел никаких татуировок в виде свастик, не состоял в нацистских организациях, танцевал хип-хоп и даже называл одним из своих кумиров Черчилля, который был ярый борец с фашизмом… Еще более любопытным видится выбор Брейвиком жертв своих терактов. Бомбу он взорвал не возле мечети или где-нибудь в гето, что более логично для нацистского фанатика; его жертвами стали не арабы и даже не норвежские исламисты, а юноши и девушки, члены молодежного движения, не имеющего никакого отношения к религии и не обладающие никакими реальными властными полномочиями. Нет, он определенно не является оголтелым фанатиком, а нацистские идеи и идеология не были главенствующими в его действиях…
– Тогда что Брейвик преследовал этими ужасающими актами насилия? – в нетерпении спросил коренастый мужчина.
– Совершенно точно можно говорить только о том, что у него было, как минимум две цели, – неторопливо продолжил Роман. – Во-первых, публикуя манифест, который он назвал не иначе, как «Европейская декларация о независимости», он хотел не просто привлечь к себе и своим действиям внимание: обозначив все основные проблемы современного западного общества, он хотел задеть за живое каждого европейца, вызвать сочувствие – именно сочувствие – своим идеям, как можно более широкого круга граждан! Во-вторых, очевидно, что он хотел совершить теракт не против какого-то обозначенного противника, но теракт максимально кровавый, теракт-событие. Он не хотел уничтожать представителей какой-либо конкретной группы или сообщества, также как не хотел сеять смятение и страх в этих сообществах. Нет! Его целью было убить как можно больше человек: совершить свой акт насилия максимально громко, напоказ! И в этом смысле съезд шестисот безоружных молодых людей на отдаленном острове, до которого можно добраться только на пароме, стал идеальным вариантом. Если бы там собрались не молодые социалисты, а, например, арабы, феминистки, или гомосексуалисты – да кто угодно, он сделал бы то-же са-мо-е! Брейвик не фанатик-нацист. Определенно нет! Я скорее склонен предположить…, – но Роман не успел договорить, потому что в этот момент за дверью раздался шум, она открылась и в кабинет вошла невысокая полная, на вид лет пятидесяти, женщина, с очень приветливым открытым лицом.
На женщине были темные офисные брюки и свободная блузка, а в руках она держала несколько листов бумаги. Пройдя ближе к собравшимся, женщина радушно поздоровалась разом со всеми, а все дружно поздоровались с ней: это была коллега из смежного отдела, хорошо знакомая всем присутствующим.
– Прошу прощения, что прерываю…, – начала женщина, заметно смутившись при виде столь многочисленного собрания. – Я хотела только попросить… Рома, послушай, ты не сделаешь мне несколько копий? У нас что-то с ксероксом случилось, – спросила она улыбаясь, и в то же время будто стесняясь своей просьбы.
– Вы знаете… у нас сейчас все отключено, – сказал Роман, повернув голову и переведя взгляд на пол у стены, где стоял убранный копировальный аппарат, как бы показывая, что женщина сама может убедиться в справедливости его слов. – Может быть позже.
