– Сюда! – и Савойский хлопнул себя по колену.

Бенедикт согнул ноги в коленях и осторожно присел на колени директору.

– Устраивайся поудобней, – сказал ему Савойский.

И улыбнулся.

– Нравится?

Бенедикт кивнул и кончиками пальцев провёл по лбу, стирая пот.

– Это… я это…

– Молчи, – добродушным тоном произнёс Савойский. – Не отвлекайся. Нам тут процедура одна предстоит. Стандартная.

Заслышав слово «стандартная», Бенедикт застонал слабо и закрыл глаза.

– Приятного аппетита! – пискнула Римма Алексеевна.

Савойский, обхватив юрисконсульта, прижал его плотнее к себе и, вытянув шею, клацнул зубами, выдирая кусок мяса у Балунского из щеки.

Бенедикт дико завизжал, пытаясь вырваться из объятий директора, но это было совершенно невозможно. Хватка Савойского была железной.

Савойский сочно чавкнул, пережёвывая мясной кусок, и прикрикнул на извивающегося юрисконсульта:

– Сиди! Сиди спокойно, зараза!

В течение десяти минут он медленно и со вкусом обгрызал Бенедикту лицо, время от времени уворачиваясь от брызг и струек крови.

Заглатывая человечину, он блаженно жмурился и время от времени издавал глухой, сдержанный рык.

Когда же лицо Балунского превратилось в кровавую маску с белым, жутким оскалом, выгрызенным носом и выпученными, залитыми алым глазами – сыто рыгнул Савойский и, послушав напоследок истошный крик подчинённого, вцепился тому в шею.

Из перекушенной артерии кровища брызнула фонтаном, заливая и пол, и ковёр, и стол, и бумаги на столе, и спины вконец оробевших топ-менеджеров.

А отмучившийся юрисконсульт со стона перешёл на хрип, а потом пару раз всхлипнул и, окончательно затихнув, обмяк.

Савойский, разжав хватку, движением колена сбросил безжизненное тело на пол.

Вытер подбородок и, отряхнув побуревшую от крови рубашку, сказал:

– Передайте Пронягину, что старший теперь он. Вместо…

Тронул ногой труп.

– …Упокой его…

Илья Григорьевич хихикнул и погрозил пальцем потолку.

– Упокой, непременно упокой! Чтобы за щеками своими не вернулся!

Топ-менеджеры дружно закивали в ответ.

– На сегодня – всё! – заявил Савойский. – Совещание окончено.

Под тихий шелест бумаг, издавая еле слышные вздохи облегчения, топ-менеджеры покидали кабинет начальника и, едва переступив порог, осеняли себя украдкой крестными знамениями.

«Дурачьё» думал Савойский, провожая их пристальным, хищным взглядом. «Тоже мне, нашли, у кого защиты просить!»

И улыбался сдержанно, одними уголками губ.

После ухода менеджеров прошло минуты три. И по прошествии трёх минут услышал Илья Григорьевич голос секретаря, прозвучавший в динамике интеркома:

– К вам женщина….

Ниночка была явно смущена.

– Та, о ком вы предупреждали.

Савойский немедленно вскочил и, на ходу перепрыгнув через кровавую лужу, подбежал к двери кабинета.

Оказавшись в приёмной, немедленно кинулся он к стоявшей у секретарского стола тихой, скромно одетой женщине…

В которой Любанин, доведись ему вдруг неведомо какими путями и судьбами оказаться в этот момент в этом самом месте, сразу же узнал бы лунную даму, что труп прятала да ворожила над земляным провалом в ночном парке.

По счастью для Любанина, в этом нехорошем месте и в это неурочное время он не оказался (хватило ему и других мест, и иных неподходящих моментов), потому не пришлось даме повторно посылать за ним в погоню своих слуг (из коих, впрочем, во время этого визита сопровождал её только один, да и тот, столбом стоя, дожидался хозяйку в коридоре).

Так что обошлось без погони и ненужного шума.

Савойский, подскочив к даме, нагнулся и, не смея коснуться бледной руки не слишком чистыми губами, поцеловал воздух возле слегка дрогнувшего указательного пальца.

И прошептал почтительно, не разгибая спины:

– Честь для меня, повелительница, принимать вас в моём скромном убежище. Не побрезгуйте, пройдите…

И он, вывернув шею, как-то очень ловко кончиком носа показал на гостеприимно открытую дверь кабинета.

Женщина, не ответив на столь почтительное приветствие, молча зашла в убежище людоеда.

Савойский на цыпочках пробежал вслед за ней, успев на ходу прохрипеть секретарю, состроив рожу грозную и гнусную одновременно:

– Кыш отсюда! В коридоре стой! И смотри, чтобы никого!.. Никого!

И закрыл за собой дверь.

Лунная дама, немного приподняв подол длинного чёрного платья, обошла кровавую лужу.

И уверенно се в директорское кресло, сказала повелительным тоном замершему в полупоклоне Савойскому:

– Грязно у тебя тут, Илья. Отчего ты опять намусорил?

Илья Григорьевич хихикнул смущённо и тут же, осёкшись, прикрыл на секунду рот ладонь.

И тут же, смущённо покраснев, ответил:

– Совещание у нас было. Один из моих сотрудников провинился.

– Это связано с нашими делами? – тут же спросила дама.

Голос её звучал ровно и безжизненно, но привыкший ухватывать даже малейшие его интонации Савойский сразу почувствовал какие-то очень нехорошие, неприятные нотки.

Надо было бы успокоить грозную повелительницу, сказать в ответ что-нибудь приятное, но знал Савойский, хорошо знал, что обманывать повелительницу не только плохо, но и крайне, крайне опасно.

Даже ему, людожору первого ранга, обман с рук не сойдёт.

Он знал, что у лунной красавицы два наказания: предупреждение и…

«Бр-р-р!» подумал Савойский.

За обман предупреждением не отделаешься. Будет то, что сразу следует за «и» с многоточием.

– Да, – просто и честно ответил Савойский. – Сделки по перепродаже компаний, владельцы которых…

– Пошли на топливо? – уточнила лунная дама.

Илья Григорьевич ответил ей ясной, почти что детской улыбкой.

– Так и есть, повелительница, так и есть.

– Не обязательно было наказывать виновного в своём кабинете, – заметила лунная дама. – Как-то всё-таки глупо, неопрятно и неряшливо это, Илья. Вот и ковёр намок…

– Кушать хотелось, – жалобно протянул Илья Григорьевич. – А Бенечка такой пухленький был, щёчки отъел… Я ведь, ваше могущество, существо простое, устройство моё несложное. Я ведь только плоть могу усваивать, не как вы…

И он, осёкшись, ниже склонил голову.

И поспешно добавил:

– Ковёр заменят, пол вымоют. К вашему следующему визиту, повелительница, убежище моё будет сиять чистотой.

Дама улыбнулась грустно.

– Следующий визит…

Она поправила рукав серой вязаной кофты.

– У нас проблемы, Илья. Серьёзные проблемы. Так что со следующим визитом придётся подождать. И насколько быстро мы встретимся вновь, зависит от тебя, любезный мой людожор.

Илья Григорьевич даже качнулся слегка от удивления.

– Проблемы? – переспросил он.

И исподлобья взглянул испытующе на повелительницу: не шутит ли?

Но та была абсолютно серьёзна. Впрочем, она всегда была серьёзна и никогда не шутила. Никогда!

– Какие же могут проблемы у вас, повелителей ментальных пространств обитаемых миров Третьего уровня?

С этим Илья Григорьевич, конечно, слегка перегнул. Народ повелительницы не правил всеми ментальными пространствами всех обитаемых миров Третьего уровня реализации бытия. Вовсе даже нет. Пожалуй, и одна сотая часть общего ментального пространства Ойкумены не была под их контролем (а ведь и это – миллионы миров).

Пожалуй, всего-то три с половиной тысячи ментальных сфер обжил (только лишь обжил, но ещё, по счастью, не контролировал) народ повелительницы. Хотя, по скромным человеческим масштабам, и это много, очень много.

Но Илья Григорьевич, желая польстить е могуществу, палку изрядно перегнул. Фигурально выражаясь. Просто-таки до хруста перегнул.

Потому повелительница нахмурилась и, вяло взмахнув рукой, приказала ему замолчать.

– Проблемы, Илья, – повторила она. – Для подпитки биоэнергией нам требовалось немного жизней землян. Сотни три в месяц, не больше. Но несколько дней назад мы начали разгон реактора, и количество требуемых нам жизней возросло. Возросли наши траты. Но не это главное, Илья. Мы полагаем, что увеличение градиента деформации пространства привлекло внимание его…