Стянув очки, парень надавил на глаза и глубоко втянул воздух. Иногда ему казалось, что физический труд куда проще умственного. Он бы согласился разгружать машины, лишь бы не разгружать свалку несвязанных, глупых, а, порой, откровенно идиотических мыслей творческих гениев. Но кого волнует внутренняя тягомотина? Оценивают и любят внешние успехи. В том и заключается работа любого издателя – создать тренд, а не рассказать о сопутствующих трудностях, с которыми он сталкивался.

Стрелка часов торопливо нагоняла круги на циферблате. Кирилл прошелся по комнате, поредактировал, покурил и поредактировал еще раз. К вечеру его глаза горели, как будто их жарили на солнце, а голова гудела громче прибывающего поезда. Парень свалился на диван, закинул за голову руки и прикрыл глаза. Ему нужно было отдохнуть, отвлечься, но мысли все равно сводились к одному и тому же.

Кирилл выпрямился. Осмотрел тонущую в сумерках крошечную спальню, белые лучи света, отскакивающие от экрана ноутбука, и разозлился. Ему постоянно хотелось придавить глаза руками, словно отгородившись от суетного мира, он сойдет с жизненных рельсов или же выпрыгнет за пределы повторяющегося круга, но в темноте факты оставались фактами, и пусть на время краски гасли, реальность оставалась реальностью.

Выругавшись, Кир подскочил с кровати и ринулся к рюкзаку. Достал рубашку, накинул ее поверх плотной майки и растормошил ладонью волосы. Неуклюже подпрыгивая, нацепил один ботинок, потом второй. Джамбо следил за ним пристальным взглядом и не понимал, отчего хозяин замельтешил по спальне, точно ужаленный.

– Хочу продышаться, – объяснил хозяин собаке, – на воздух нужно, иначе свихнусь.

Пес наклонил голову.

– Встречусь с ребятами. Займу чем-то мысли.

Спрятав в карман сотовый, Кирилл спустился по лестнице и остановился перед зеркалом в коридоре. Глаза, и правда, казались жуткими. Сосуды полопались. Всегда светло-зеленая радужка потемнела, покрылась желтоватым, болезненным отблеском. Парень прошелся по щекам пальцами, растянул кожу с каким-то пугающим безразличием и перевел дух.

Забегаловка, о которой говорил Женек, находилась в пятнадцати минутах от дома. Вся их компания варилась в одном районе, так что местом встречи выбрали небольшой бар «для своих», что-то на подобии кафе с дешевым алкоголем и громкой музыкой. В детстве это место казалось святым, особенным. Ни у кого не было такой крепкой мужской тусовки, и они отменно проводили время, напиваясь и приставая к девчонкам. В тринадцать лет еще рано пить, сосаться по углам с незнакомками и сходить с ума, но кто из нас задумывался о последствиях? Это риторический вопрос, не отвечайте. Сейчас Кир вспоминал о прошлом украдкой, без зазрения совести, ведь кончилось все благополучно. К счастью.

Уроки выносят из порухи.

Так как на дворе завывала поздняя весна, толпа тусовалась не только в баре, но и снаружи. На потертых диванах умещались по пять человек, на деревянных столах бурлили кальяны и блестели мокрые круги от стаканов с выпивкой. Блеклый дым плавал по воздуху, словно защитное поле, а ветер разносил по округе фруктовые ноты вместе с невнятным шумом.

Кир осмотрелся, не нашел знакомых лиц и лениво потянул на себя входную дверь: тут же спертый, кисловатый запах врезался в него, точно кувалда, и стеклышки очков покрылись мутной пленкой. Он протер их об уголки рубашки и прошел в глубину зала.

Галдящая толпа раздражала. Чьи-то улыбки, шепотки, руки и волосы. Он неспешно брел к барной стойке, намереваясь скорее осушить горло чем-то действенным, но люди путались у него под ногами, сновали перед носом, перехватывали взгляд. Пытались понять, кого он напоминает, ведь в маленьких городках каждый под наблюдением.

– Эй, поэт! – Внезапно послышался мужской голос, и Кирилл обернулся. Женя размахивал руками, сидя с компанией на диванчике около окна. – Сюда!

В тот же миг Кир пожалел, что все-таки вышел из дома.

– Сейчас, – пробормотал он, кивнув однокласснику, а потом подошел к бармену и хрипло отрезал, – мне «лоусонса», двойную.

Перепуганный сопляк, который наверняка подрабатывал в этой убогой забегаловке, чтобы покрыть счета за учебу, собирался спросить у него паспорт, но передумал. Возможно, его насторожила колючая ухмылка Кира. Бродский не сомневался, что если прямо сейчас ему не нальют выпить, он перегнется через стойку и сметет мордой этого петуха все бутылки.

– Ваш двойной «лоусон».

Кирилл осушил рюмку. Горячая жидкость прожгла горло, пищевод, выстрелила в голову, и на мгновение дышать стало проще. Он с неохотой поглядел на улыбающегося Женька и вновь повернулся к бармену.

– Повтори.

Со второй рюмкой Кир не торопился. Протянул пацану деньги, оттолкнулся от стойки и направился к компании ребят, с которой когда-то проводил свободное время. В те дни, все время было свободным, так что зависали они вместе круглосуточно. Женек, Егор, Андрей и Саша. Андрея среди них не было. Наверняка, смылся куда-то. Родители у него прилично зарабатывали, так что билетом в высшее общество его обеспечили уже в средней школе. Егор выглядел иначе. Никаких прыщей, короткого чуба и скоб на кривых зубах. Кир даже усмехнулся. Если бы не рыжие волосы, он бы его не узнал. А вот Саша – или педант, как гласила его кликуха – ничуть не изменился. Сидел все так же прямо, точно ему в задницу кол всадили. Аккуратно уложенные волосы, идеально выглаженная рубашка…

– Бродский! – Взвыли парни почти одновременно и подорвались с мест.

С ними зависали еще две девчонки, но про них временно забыли.

– Какими судьбами?

– Что за артефакт на носу?

– Чего не написал?

– Это что – щетина?

Его обступили со всех сторон. Столько вопросов… Кирилл решил не отвечать. Он обнялся с призраками, пожал их руки, ответил на их улыбки, а потом они расселись по местам, но на лицах у каждого застыло задумчивое выражение.

– И вот ты здесь! – Торжественно объявил педант, сверкая голубыми глазами. Его мамаша изрядно издевалась над ним в детстве: начищала его вещи, пичкала таблетками и звонила по пять раз на день. Так странно было видеть, что он оставался прежним Сашей с ровным пробором и рубашками из хлопка, от которых разило порошком за пару метров.

– Ага, здесь, – криво улыбнулся Кир.

– И это я его нашел, – напомнил Женя.

– Еще бы.

– Увидел знакомую физиономию и сначала решил, что показалось, но нет, вот же он, поэт собственной персоной, все тот же смазливый писака в очках. У отца стащил?

– Свои раскопал.

– Ты похож на археолога, – промурчала симпатичная, светловолосая девушка с розовыми кончиками и села к Жене на колени. В носу у нее торчал пирсинг. Рваная юбка задралась, открывая вид на крупные ноги, обтянутые ядрено-красными колготами.

– На археолога?

– Угу.

– А ты похожа на девушку моего друга, – очаровательно улыбнулся Кирилл.

– Надо же, какой догадливый, – вмешалась вторая незнакомка и скучающе подперла рукой подбородок. У нее были непослушные, каштановые волосы, которые торчали во все стороны, карие глаза и молочная кожа. Между бровей залегла тонкая складка. Киру почудилось, что это морщинка, но, присмотревшись, он понял, что это шрам.

– Соня сегодня не в настроении, – присвистнул Егор, облокотившись о спинку дивана.

– Я прекрасно себя чувствую.

– И поэтому злишься целый вечер.

– Я не злюсь.

– Злишься, – кивнул Женек.

– Да нет же.

– Ага, – согласилась его подружка и протянула Киру руку, – Маринка. А эта дикарка – моя лучшая подруга. Она повздорила с преподом, вот и испепеляет всех взглядом. Сам знаешь, в универе проблем не оберешься, если язык за зубами держать не умеешь.

Кирилл притворился, что ему интересно, повернулся к Соне и попытался улыбнуться, но вышло довольно убого.

– И с каких это пор ты вискарь пьешь? – Вдруг спросил педант и приобнял Соню за плечи.

Кир не сомневался, что через какое-то время начнется викторина: «И с каких это пор». А еще он не сомневался, что в какой-то момент ему дико захочется свалить на северный полюс. Друзья из прошлого – это как дешевая выпивка. Весело только в самом начале.