– В Якутии, – негромко говорил он, – вы познакомитесь с отцом Иоанном Винокуровым, который по моей просьбе будет сопровождать вас на всем пути вашего следования. Это удивительный человек. Настоящий подвижник. Трогательно видеть его любовь к несчастным страдальцам. Он единственный, пожалуй, человек, который не боится посещать их. И поэтому истинно он – отец им и они ему – духовные чада, как он их всегда называет. Во всю свою жизнь не видел я более преданного Христу человека: любовь к Спасителю побеждает для него все трудности и опасности, лишь бы иметь возможность повествовать этим несчастным о Христе.
Однако, видя, что гости уже прекратили трапезу, епископ поднялся. Все последовали его примеру.
– Мои молитвы будут сопровождать вас на всем этом пути. А теперь давайте возблагодарим Бога за ниспосланные нам дары…
И юный послушник начал читать благодарственные молитвы по вкушении пищи.
Из Якутска сформированный экспедиционный обоз двинулся по Вилюйскому тракту, и мы можем познакомиться с его новыми участниками.
В Якутске, стараниями Сиверса, экспедицию пополнили исправником Зазыбовым и фельдшером Фоминым.
Экспедиционный обоз включал в себя три телеги, наполненные теплой одеждой, продуктами и медикаментами, десять верховых и три запасные лошади.
В состав экспедиции губернатором были выделены два солдата. Более для видимости, чем для охраны английской подданной, которой была Кэт Марсден.
А уже перед самым отправлением пришли отец Иоанн Винокуров и обер-офицер лейб-гвардии Казачьего полка Даниил Прокофьев. О том, что отец Иоанн окормляет прокаженных в этих местах, Кэт уже слышала от владыки Мелетия.
Батюшка был чуть выше среднего роста, довольно легким на подъем и очень пластичным в своих движениях. Русые вьющиеся волосы были убраны назад. По своим годам он был ровесник Сиверсу. То есть им обоим было за пятьдесят. Но вот глаза отца Иоанна были удивительно молодыми. Можно даже сказать, что в них проскальзывали веселые смешинки, сохранившиеся в нем еще с самого детства. Да и сам весь словно бы светился, каким-то внутренним неуловимым, но хорошо ощутимым светом и любовью, которая чувствовалась при общении с ним.
Молодой обер-офицер Прокофьев сам вызвался в экспедицию, – о чем поведал Кэт Сиверс, – когда услышал, с какой целью они идут в эти опасные места. К тому же он умел хорошо обращаться с лошадьми, а это было чрезвычайно важно потому, что весь последующий путь порядка 2500 верст участникам экспедиции предстояло проехать верхом.
Это был молодой казак 26 лет от роду. С детства приученный к работе с лошадьми и владению оружием. Роста выше среднего. Хорошо сложенный. Белокурый, с черными как смоль усами.
Благословясь, тронулись. Первое время еще балагурили, но во второй половине дня все уже порядком подустали. Солнце клонилось к зениту. Особенно трудным это путешествие оказалось для Кэт, которая до сих пор никогда не ездила верхом, но изо всех сил старалась держаться.
Вскоре сделали привал. Наступила ночь. Солдаты были выставлены на охранение. Фельдшер Фомин уже давно спал в палатке. Вокруг костра Кэт, Сиверс, Даниил, исправник Зазыбов и отец Иоанн. Даниил следит за огнем.
Все со вниманием слушают отца Иоанна.
– Человек, как говорит мой санкт-петербургский духовник и тезка отец Иоанн Сергиев (Кронштадтский. – Авт.), – чудное, прекрасное, величественное творение Божье. К нему и подходить надо с любовью. Как к цветку, как к камню драгоценному. А что значит подойти? Не учить его, как надо жить, это он и без нас с вами знает, а молиться. Молиться так, чтобы молитва твоя о нем пред Господом дышала любовью и исходила от всего сердца твоего. И ты вскоре сам увидишь перемену в том, за кого молишься. Особенно с инородными и прокаженными. Сколько им приходится перестрадать, никто никогда не поймет. Во всем свете нельзя найти людей более несчастных, чем они. Здесь наскоком нельзя. Особенно в том, что касается веры во Христа. Был здесь до меня один батюшка. То ли выслужиться хотел, то мне неведомо, но чуть ли не силком якут по лесам отлавливал и крестил. Больные ли, здоровые – все одно.
В разговор вступает исправник Зазыбов:
– Я думал, что только у нас такие инициативные, а оказывается, и в вашем «департаменте» встречаются.
Его поддержал Даниил:
– Нет ничего опаснее инициативного и услужливого дурака. И что же? Чем закончилась эта история?
– В тот год зима была лютая. Снежная. Забрался он в одно дальнее поселение. И так завьюжило, что и выйти было уже нельзя. Да и куда идти? Метель. Неделя прошла. А там и продукты уже на исходе…
И тут свой интерес к этой истории проявила Кэт:
– Ну, и что же дальше?
– Съели они его. Вот что.
И тут Кэт чуть не поперхнулась чаем.
– А потом, как он их научил, поблагодарили Бога за свое спасение.
Тут уж Даниил всласть и во весь голос рассмеялся.
Сиверс вытирал слезу, выступившую на глазах.
– Тут уж и сам не знаешь, что делать. Смеяться или плакать, – закончил свой рассказ отец Иоанн.
Какое-то время все сидели молча. Костер медленно догорал. Небо было усыпано звездами.
…Экспедиционный обоз шел вторую неделю. Сильная жара днем, холода ночью; мириады комаров и насекомых ослепляют глаза и наполняют вам рот и нос. Сырость от болот, опасность от медведей; пища, состоящая обыкновенно из черных сухарей и чая.
Местные жители по одному, а то и целыми группами появлялись на всем пути следования нашего обоза, и там, где невозможно было проехать, они расчищали дорогу, а по болотам, наиболее опасным и непроходимым, строили мосты (стелюги). Но каждый раз по мере приближения самой экспедиции словно бы растворялись в лесу.
Когда солнце было в зените, они вышли к озеру Абунгда. Экспедицию встретили выборный староста и якуты в числе до 20 человек.
Как только Кэт сошла с лошади, то все якуты от мала до велика упали перед ней на колени. Молодая девушка с недоумением обратила свой взор к Сиверсу.
– Не удивляйтесь, – сказал тот. – В Сибири молва всегда идет чуть впереди. Для них вы небесный посланник. Иными словами – ангел.
Взрослая часть населения в это время уже подносила к ногам девушки шкуры редких зверей. Ставили емкости, наполненные медом диких пчел. Резные изделия.
Сиверс отрядил солдат складывать подарки на телегу.
– Что вы делаете? – воскликнула девушка. – Это какая-то ошибка…
– Обидятся. Еще хуже будет, – тихо промолвил в ответ Сиверс, перебирая руками жаркий мех.
– Делайте, как знаете.
Затем всех пригласили к огню, предложили чай. Кто-то из якутов уже кормил их лошадей.
Пока мужчины готовились продолжить путь, несколько женщин помогли Кэт уединиться и искупаться в озере. В такое время года они уже не входят в воду и с любопытством смотрели на то, как она плавала. Улыбались и покачивали головами.
Кэт уже ждали. Правда, в этот момент раздался оглушительный гром. Лошади встрепенулись. И сразу же пошел сильный ливень. Пришлось оставаться и натягивать тенты, готовясь к ночевке в этом месте.
Следующим утром в Гуккель двое мужиков везли продукты. Степан уже третий год, как возил прокаженным еду, выделяемую для них поочередно жителями его села. В этот раз сосед Павел упросил его взять с собой. Работы все были закончены. Охотничий промысел еще не начинался. Они ехали уже почитай второй час, и Степан продолжал свой рассказ.
– Когда прокаженный умирает, то он остается в юрте вместе с живыми до трех дней. Спят без подстилки. Почитай просто на голой земле. Если есть какой скот, то он находится в той же юрте.
– Кто сказал или сам видел?
– Когда у них оспа началась, я туда доктора привозил. Он и рассказывал. Сам, правда, к ним так и не подошел. Посмотрел издалека. Посыпал вокруг каким-то порошком и сразу назад. Мы тогда с ним руки водкой промывали. А потом уже и сами выпили.
Телега дошла до места, отмеченного большим камнем. Метрах в ста от него стояла юрта. Как правило, больные их всегда встречали, выползая на улицу. Но в этот день никого не было видно.
