Текст «меморандума Танаки» своей пространностью отличался от обычных докладных записок императору, кратких и чётких. Проанализировав опубликованный китайцами текст, японские историки нашли в нём немало ошибок, невозможных в подлиннике, тем более представленном императору, поскольку по такому случаю было принято использовать особые слова и грамматические формы.
«Меморандум» был опубликован уже после смерти Танаки, умершего 29 сентября 1929 года, когда ни подтвердить, ни опровергнуть его авторство было невозможно. Выбор момента тоже служил аргументом в пользу версии о фальсификации.
Исследователи отмечают поразительное сходство «меморандума» с программой японской экспансии на Евразийском континенте и борьбы за мировое господство с США, Китаем и европейскими державами, в том числе с Россией, разработанной в 1914 г. влиятельным японским ультраправым «Амурским обществом» («Общество реки Амур»; «Кокурюкай»)[41]. Советский историк А. Гальперин отмечал, что документ, получивший известность под названием «меморандум Танака», «в развернутом виде… формулировал положения тех многочисленных деклараций и манифестов, которые публиковались до него различными шовинистическими организациями Японии, пропагандировавшими установление японского господства над Китаем и всей Азией»[42].
В ходе Токийского международного военного трибунала (1946–1948) американские обвинители добились признания «меморандума» официальным обвинительным документом за номером 169. Советская сторона сомневалась в целесообразности использования этого документа для обвинения японских милитаристов. 20 ноября 1946 г., через полгода после начала процесса, главный обвинитель от СССР С.А. Голунский сообщал заместителю министра иностранных дел А.Я. Вышинскому: «По данным американского обвинения, можно опасаться, что подложность меморандума Танака будет доказана защитой в стадии её выступления. Поэтому обвинение (до этого момента. – М.А.) избегало ссылок на него, чтобы этим не скомпрометировать своего доказательственного материала. Мы в своих выступлениях на процессе также ни разу не упоминали о меморандуме Танака»[43].
Был ли причастен Танака к подготовке «меморандума», знал ли он о его существовании, не имеет значения, как и то, был ли его текст представлен императору. Важно, что документ существовал, и за его разработкой стояли влиятельные силы, которые способствовали не только его распространению, но и проведению японской внешней и внутренней политики по направлениям, намеченным в «меморандуме». Из этой данности следует исходить при оценке документа.
В «меморандуме Танаки» говорилось о конкретном плане ограбления Маньчжурии и Монголии. Вопрос о том, является ли «меморандум Танаки» калькой неопубликованных решений-рекомендаций, принятых на Восточной конференции в 1927 г., или эти «решения» были дополнены, и если это так, то насколько существенно, остаётся открытым. «Возникшее вслед за этим положение в Восточной Азии и сопутствующие ему действия Японии развивались в точном соответствии с “меморандумом Танаки”, поэтому, – как утверждали японские авторы «Истории войны на Тихом океане», – рассеять подозрения относительно существования этого документа стало весьма трудно»[44].
При оценке этого документа произошла подмена понятий. Вместо исследования содержания в контексте проводимого Японией внешнеполитического курса, который удивительным образом совпадает с очерёдностью этапов, намеченных «меморандумом», рассматривалась причастность к его авторству Танаки, возможность представления «меморандума» императору, форма изложения материала, используемая лексика, отсутствие подлинника документа и т. д. В результате проведённых манипуляций на документ был наклеен ярлык: «фальшивка».
Инициаторами разработки «меморандума» была инсценирована его утечка по разным каналам – через китайцев и сотрудников ИНО ОГПУ (причём не через одну резидентуру). Цель: заявить о себе, подтолкнуть власть (которая ещё не в полной мере принадлежала инициаторам появления документа) к следованию намеченным курсом и, наконец, объединить нацию вокруг амбициозных планов.
Документ послужил важной вехой в процессе милитаризации общественно-политической жизни и экономики Японии, нагнетания экспансионистских устремлений в её внешней политике, которая в конечном итоге привела к возникновению очага Второй мировой войны на Дальнем Востоке, а позднее и к войне на Тихом океане[45].
1931 год стал для Дальнего Востока особенным. К июлю 1931 г. в штабе Квантунской армии была завершена разработка плана оккупации Маньчжурии. План был направлен в генштаб и тут же утверждён. В приговоре Токийского трибунала, этом итоговом документе тщательной трёхлетней работы юристов многих стран, зафиксировано: «В японских военных планах захват Маньчжурии рассматривался не только как этап в завоевании Китая, но также как средство обеспечения плацдарма для наступательных военных операций против СССР в будущем»[46]. Согласно расчётам, сделанным в Токио, войну следовало закончить в кратчайший срок, используя раздробленность китайских вооружённых сил.
3 августа 1931 г. командующий войсками Квантунского округа (так в документе) генерал-лейтенант Хондзё Сигэру отправил в Токио адресованный военному министру генералу Минами Дзиро доклад об образовании маньчжуро-монгольского государства под протекторатом Японии. Доклад развивал и дополнял основные положения «меморандума Танаки» с учётом военно-политической обстановки 1931 г.: «Теперь настало время решительных действий, и мы должны присоединить Маньчжурию, Монголию и Сибирь к Японии и образовать одну мощную и единственную в мире Империю»[47]. Генерал считал, что возрождение Китая, существование Советской России и усиление влияния Америки в восточной части Тихого океана противоречат японским интересам. «Мы (т. е. Япония. – М.А.), – говорилось в докладе, – должны совершенно парализовать боеспособность Китая и Советской России и привести эти государства в такое состояние, чтобы они в короткий срок не могли оправиться, оказывать нам сопротивление и восстановить своё прежнее положение»[48]. После занятия важных стратегических пунктов в Китае и Сибири генерал предлагал начать разработку там природных богатств. Для обеспечения господства империи в западной части Тихого океана он считал необходимым при удобном случае занять Филиппинские острова. Хондзё определял следующий порядок действий: первый шаг – захват Маньчжурии и Монголии, второй – использование КВЖД для вторжения в Сибирь, чтобы занять её до Верхнеудинска и принудить Советскую Россию отдать Японии территорию, лежащую к востоку от реки Лена вплоть до Берингова пролива. В докладе предусматривалось создание Дальневосточного государства по типу Маньчжуро-монгольского.
Хондзё рекомендовал военному министру, а через него и правительству, поторопиться. Он считал, что Советская Россия и Китай уже начали подготовку к будущей войне, а потому следует использовать удобный момент и стремительно двинуть японскую армию, чтобы одним ударом сломить сопротивление Китая и России.
Этот документ был получен в Москве только в марте 1932-го, когда японская агрессия в Маньчжурии была в самом разгаре. О документе Разведупром было доложено Ворошилову, а возможно, и Сталину. Доклад иллюстрировал информацию о подготавливаемой Японией агрессии против СССР.
18 сентября 1931 г. в 10 часов вечера севернее Шэньяна (Мукден), у линии ЮМЖД произошёл взрыв, инсценированный японцами. Ночью японские войска осуществили нападение на китайские казармы в Чанчуне, Сыпингае, Гунчжулине и других городах, а утром над Мукденом уже развевался японский государственный флаг. К середине дня 19 сентября японская армия полностью захватила в свои руки контроль над ЮМЖД, а 23 сентября оккупировала город Гирин. 21 сентября дислоцировавшаяся в Корее японская бригада без приказа императора, по личному распоряжению командующего японскими войсками в Корее генерала Хаяси Тэцудзиро, перешла реку Ялуцзян и вступила в пределы Маньчжурии. В течение пяти дней все важные населённые пункты провинций Мукден и Гирин были захвачены японскими войсками.
