Лидия Ивановна зажгла несколько свечей, которые заранее уже выставила в кухне, и выключила свет. Она пододвинула табуретку к окну, положила на неё ветку и отошла к противоположной стене.
– Эту еловую лапу во многих селениях русских «маткой» зовут, запомнил?
Сашка утвердительно кивнул.
Бабушка Лида закрыла глаза, опустила голову и тихо-тихо начала произносить слова:
– Хозяин мой, пойдём со мной. Хозяин мой, пойдём со мной. Хозяин мой, пойдём со мной, – первую фразу она сказала очень тихо, почти шёпотом, но каждую новую выговаривала чуть громче. После третьего повтора веточка зашевелилась. У Сашки отвисла челюсть: ветка начала двигаться вправо-влево, как будто пыталась встать.
– Хозяин мой, пойдём со мной. Хозяин мой, пойдём со мной. Хозяин мой, пойдём со мной, – всё громче и громче повторяла бабушка. Ветка уже не лежала на табурете, а висела в воздухе и стала расплывчатой, нечёткой.
– Хозяин мой, пойдём со мной! – почти крикнула Лидия Ивановна. Ветка с оглушительным хлопком превратилась в клуб чёрного дыма и постепенно, такое Саша уже видел, начала материализовываться в нечто. Александр понял – идёт превращение в домового, его призыв!
– Милости просим, бабушка, в новое жильё, – уже обычным голосом сказала Лидия Ивановна.
На табуретке сидела полностью сформированная домовиха. Правда, то, что это именно домовиха, а не домовой, можно было понять исключительно по чепчику на голове: он явно был женским. Во всём остальном это волосатое создание с длинными когтями и острыми ушками ничем не отличалось от Жихаря. Разве что цветом глаз: они были ярко-зелёные, сияли в свете свечей, как два изумруда.
– Ох, ох, фу-у-у, – домовиха потянулась, и комнату заполнили треск костей и звуки растягиваемых мышц. Она явно давно не двигалась.
– Ну здравствуй, суседко, – сказала бабушка и протянула домовихе тарелку, которая всё это время стояла на столе. На блюде лежали куски ржаного хлеба и небольшая горочка соли. – Откушай, бабушка, ковригу.
Домовиха схватила угощение и жадно принялась есть, практически не жуя, а сразу глотая куски явно мягкой, свежей, только сегодня испечённой ковриги. Съев очередной ломоть, она подняла глаза, осмотрела всю кухню, лицо её начало меняться. Она явно была сильно удивлена и недовольна.
– Это что такое? Это я где?
– Дома, в твоём новом доме, – ответила Лидия Ивановна.
– Да разве ж это дом? Где печка? Труба печная-то где? Ни запечья, ни подпечья! Где голбец-то хоть? Ой-ой-ой, не-е-е, уйду я отседова.
– Коврига-то как? Вкусно?
– Да вкусно-то оно вкусно, только вот жить негде – это грустно! – ответила домовиха и нехотя отложила хлеб, как будто он ей не понравился.
– Да ладно тебе, суседко, ешь хлеб-то. А жильё найдём тебе. Печки нет, конечно, чердака и конюшни тоже нет, да и бани нет, но что-нибудь-то придумаем.
– Господи, да никак Лидка в бедность ударилась? Даже бани нет? Не моисси совсем, что ль? Жуть-то какая.
– Ванная есть, – неожиданно для всех сказал вслух Саша.
– А это кто? – домовиха указала кривым пальцем в сторону мальчика.
– Внук мой, Александр. Можно просто Саша. А про ванную он прав, я что-то не подумала. Там и тепло, и темно под ванной-то. Там и живи, – бабушка улыбнулась и одобряюще посмотрела на Сашу.
– Агнетка, – домовиха быстро схватила кусок хлеба и продолжила трапезу, не обращая ни на кого внимания.
– Это её имя – Агнетка, – пояснила Саше бабушка, – она мой фамильный домовой. Служит нашему роду с незапамятных времён. В 1965 году как раз переезжала я на новое место жительства и её, как обычно в нашем роду, с собой взяла в еловой лапке. Но потом вызывать из веточки не стала, причины тебе утром объясняла, так вот она и висела на стене много лет, спала.
– Ничего не с незапамятных, – проглотив последний кусок, сказала Агнетка, – с тысяча пятьсот семьдесят восьмого года, когда пра-пра-пра-пра-и-так-далее бабка твоя Варвара в деревню Яндомозеро приехала жить в Заонежье. Я у неё в хате и поселилась: колдунья сама звала, искала хозяйку дому новому, а тута я мимо проходила, лучшая в делах домашних на всём Заонежье.
– Молчи ты, лучшая, – засмеялась бабушка, – помню я суп с фрикадельками «наивкуснейший». Ха-ха-ха!
– Я нарочно так сделала тогда! Мать твоя, Лидка, хозяйка нерадивая была, так вот в суп вам сурепки и накидала я. Только так она задумалась и хозяйничать по дому сносно стала.
– Ладно, не горячись. Пойдём покажу тебе ванную комнату, где ты жить будешь.
– Сама найду, – вскрикнула домовиха, кряхтя, слезла с табуретки и потопала, стуча когтями по паркету, в направлении коридора. – Сюда, что ли?
– Да, туда, – улыбалась Лидия Ивановна.
Агнетка зашла в ванную комнату, ещё минуту было слышно её сопение, кряхтение, недовольное бормотание. Потом всё стихло.
– Ну вот, успокоилась вроде. Теперь, Санька, есть у меня помощница, – улыбаясь, сказала бабушка.
– Не очень-то она довольная, будет ли она помогать-то?
– Да куда она денется? Конечно, попроказничает немного, а потом всё равно за хозяйство примется. Не могут они без этого. Но, чтобы уж точно побыстрее она к своим обязанностям приступила, ты, Саша, вот что сделай…
Она открыла шкафчик, извлекла небольшой замшевый мешочек и начала доставать из него всякие предметы. Саша и раньше видел этот мешок, но думал, что там нет ничего интересного. На вид он был ужасно старый, да и лежал в шкафчике рядом с мусорным ведром.
– Вот тебе четыре монетки, их положишь в углах нашей квартиры, по одной в каждом, понял? – Сашка кивнул.
– Вот тебе лапоть, положи его в ванной где-нибудь, так, чтобы заметно было, – бабушка протянула ему предмет, похожий на тапку, но сделанный из коры! Из коры дерева!
– И с утра завтра за хлебом сходи в магазин, горбушку отрежь и под ванну кинь. Это должно её порадовать, и будет Агнетка, как раньше, примерная домовиха. Всё уяснил?
– Да! Всё понял! – Сашке уже не терпелось идти раскладывать монетки и лапоть. – Ба, а что такое лапоть? Зачем он?
– О господи! – бабушка засмеялась во весь голос. – Дитя двадцать первого века! Это ботинок крестьянский, раньше только в такой вот обувке и ходили. Принято ещё было, если переезжаешь в другую деревню, например, то призываешь в лапоть домового и на верёвочке за собой тащишь. Так вот домовой с тобой и перебирается. В этом лапте Агнетка всегда и переезжала в новые дома нашего рода, кроме последнего раза, когда я её в еловую ветку заточила, обманом, кстати, поэтому она и сердитая такая. Лапоть – это карета её, – и бабушка снова засмеялась.
– Ба, и что, правда всегда за верёвочку тащили этот лапоть?
– Нет, конечно. Агнетка и без этого прекрасно в этой обувке переезжала, предки её в лапоть посадят, в чемодан или в котомку положат и поехали.
Сашка пока не мог осознать, как в такой небольшой лапоть умещалось существо, подобное Агнетке. Вдруг он вспомнил о еловой лапе, которая лежала на табуретке. То есть это не Агнетка была веткой, а она жила в этой ветке! Александр взглянул на табурет: веточка выглядела уже совсем не так, как вначале. Все иголки пожухли, стали жёлтого цвета, некоторые отвалились. Теперь по этой еловой лапе было видно, что ей пятьдесят лет: на табуретке лежала практически труха.
– Волшебство! – вслух сказал Саша.
– Что-что? – переспросила Лидия Ивановна, которая убирала мешочек-котомку на место в шкафчик.
– Нет, бабушка, ничего.
И Саша пошёл раскладывать монетки по углам квартиры. Зайдя в свою комнату, включил свет, чтобы было лучше видно, куда положить важную для домовихи денежку. Самый дальний угол был как раз за его кроватью. Немного её отодвинув от стены, он посмотрел на монету. На ней красовался двуглавый орёл и была надпись «мѣдная россiйская монета – три копѣйки». На другой стороне было написано «3 копѣйки 1911 года».
Старинная деньга, подумал Саша, наверняка имеет какую-то большую ценность для Агнетки. Остальные были такие же – три медные копейки тысяча девятьсот одиннадцатого года. Через пять минут все денежки уже лежали на своих местах в углах квартиры, а лапоть находился за унитазом. Саша уже сейчас готов был бежать за хлебом и кинуть горбушку под ванну, как сказала баба Лида, ведь это его первый магический ритуал в жизни! Он становится волшебником! Видит домовых! А что будет впереди, Александр даже представить не мог! Но на улице уже был поздний вечер, и надо было ждать утра, чтобы закончить начатое и порадовать Агнетку свежей горбушкой.
