Он видел огромных рыб с чревом, набитым людьми, опускающихся на дно.

  Он видел змей, раздутых человеческим мясом, исчезающих в круглых отверстиях в горах, ведущих, наверное, в саму преисподнюю.

  Он видел стальных быстрых птиц с погонщиками, полулюдьми-полуобезъянами, сидевшими у птиц в единственном глазу.

  Мишель вспомнил свою вчерашнюю химеру. Отвратительную и одновременно притягивающую своим уродством: чудовище в металлической чешуе, плывущее в мертвом океане звезд. Чудовище только что породило Голема. Перекрученная металлическая пуповина еще тянулась между ними. Голем был пугающе похож на человека. Он бессмысленно, как младенец, размахивал непомерно раздутыми руками и ногами. Казалось, еще немного и Голем начнет пускать пузыри головой без лица.

   Однажды Жак прибежал к Мишелю в неурочное время. Цирюльник только что закончил подравнивать и расчесывать ухоженную седую бороду предсказателя.

  Мальчик едва дождался, пока aстролог освободится. Он был так взбудоражен, что даже отказался от предложенной Бригиттой похлебки.

  - Я увидел! - повторял он громким восторженным шепотом. - Нет, ну правда же, я увидел! Огромный город с домами выше соборов! В нем было так же светло ночью как и днем! А на гладких стенах ярко горели буквы! И бежали по широким улицам огромные жуки больше человеческого роста!

  Мальчишка был так счастлив, что Мишелю тоже стало радостно.

  - Теперь надо написать катрен, - добавил он наставительно, наматывая кончик бороды на палец. Жак сразу сник. И стал путано объяснять, что он не умеет так складно писать, как великий предсказатель. И вообще еще писать не умеет, честно говоря...

  Катрен они сочиняли вместе. Мишель писал, а мальчик громко дышал ему в ухо.

  В городе где дома

  Держат небо на крышах,

  В ночь отступила тьма

  От разноцветных вспышек.

  - Поместите это в вашу следующую книгу, - попросил Жак. - Будет так здорово! Я увидел, а вы об этом написали!

  - Я подумаю, - ответил Мишель.

  Как недавно все еще было хорошо. Но где-то на горизонте, никому не видимые, уже собирались грозовые тучи.

   В дверь заскреблась своими желтыми, слоящимися ногтями, Бригитта. Мишель отпер дверь. Принял от кухарки серебрянный поднос с белой фаянсовой чашкой. Чашка приятно согрела руки. Первый глоток, должен был оказаться самым приятным. Но сегодня он отдавал болотным привкусом неудачи.

  Не думать, не думать о том, что может случиться.

   Третье сегодняшнее видение пришло к нему почти под утро. Болезненно укололо висок, приоткрылось мутной картинкой. Ветка, вся в светящемся инее, накрывшая Мир.

  Катрен, который ему удалось записать, не имел, похоже, никакого смысла. Такое тоже не редко случалось. Но астролог прилежно записал и это четверостишие.

  Масками лица закрыты.

  Мир, паутиной покрытый.

  Ты прикоснешься рукою

  К сердцу за бурной рекою.

   Пожалуй, завтра на приеме у графини Сен-Жиль, он порадует присутствующих этим катреном и они вместе посмеются над тяжелой работой странных пауков будущего, соткавших сеть, накрывшую всю Землю. Знатных мира сего приходится развлекать. И с этим ничего не поделаешь.

   А потом все пошло наперекосяк. Мишель очень хорошо запомнил этот день. Жак опять пришел к нему не вовремя. На этот раз больше обескураженный, чем обрадованный. Он рассказывал медленно, тщательно подбирая слова, чего с ним раньше не бывало:

  - Я увидел раскаленный болид, падающий на большой заснеженный город. Он должен был смести его с лица земли. Раздробить в каменную крошку. Я испугался. Невольно протянул руку. И от моего прикосновения болид взорвался в воздухе, не долетев до земли. И город остался цел... Что это значит, мессир?

   Мишель с сомнением посмотрел на мальчика:

  - Ты уверен? Может быть тебе просто показалось? Жак молча протянул вперед правую руку с красной, воспаленной ладонью и пузырем ожога на запястье. Астролог долго и подозрительно рассматривал пострадавшие места. Потом принес склянку жирной желтой мази и лоскут белого полотна. Густо нанес мазь на запястье, замотал тряпицей.

  Сел. Поднялся. Снова сел.

  Взял мальчика за здоровую руку, притянул к себе поближе, заглянул в глаза.

  - Никогда. Больше. Этого. Не повторяй! - велел сердито. - Ты не можешь прирaвнять себя к создателю и решать, чему суждено быть, а чему - нет. Иначе я сам отведу тебя к цирюльнику, что бы он отрезал твои нетерпеливые руки. И я не шучу.

  Жак ушел испуганный и расстроенный. Мишель был испуган и расстроен никак не меньше. Что-то подсказывало ему, что такое добром кончиться не может. И что человек не должен быть наделен такой властью над миром.

   Сегодня был день полнолуния. Сегодня Жак должен прийти снова. И Мишелю очень не хотелось, чтобы он приходил...