Посвящается MNG

ТЫ ЗАБЫЛ ПОМНИТЬ

I'm scared, I'm scared, I'm scared

I'm scared, so scared

I'm scared, I'm scared, I'm scared

As the years roll away

And the price that I paid

And the straws slips away

(John Lennon “Scared”)

1.

Вообще-то я не из тех, кто плохо переносит переезды. По крайней мере, до этого раза я был в этом уверен. Сомнительное удовольствие – когда мутит на голодный желудок. Тошнота с примесью голода. Как такое вообще может происходить с человеком? Разве это не взаимоисключающие друг друга ощущения? Тошнота со вкусом голода. Голод с привкусом желчи. Ни туда, ни сюда. Ментальный запор кишечно-желудочного тракта.

Выходя на станции, я едва не забыл свой чемодан. Иногда так хочется что-то потерять. Сейчас я смотрю на него и не могу понять – на кой он вообще мне черт-то тут нужен?

Все мы мечтаем что-то потерять время от времени.

Я нажимаю на дверную ручку, проверяю, чтобы точно никто не смог войти. Или, по крайней мере, чтобы у меня было время смыться или прикинуться мертвым, или спящим на худой конец.

Или, или, или.

Надо бы повесить табличку «Не беспокоить», но, во-первых, в этой гостинице они попросту похоже не предусмотрены, а, во-вторых, я уже закрыл и проверил дверь. Даже найдись табличка сейчас, я рехнусь, если снова придется открывать, закрывать и потом снова проверять дверь. Я всегда проверяю, закрыл ли я дверь. Иногда я могу забыть, что я уже проверял ее, и тогда я снова жму на ручку. Справедливости ради замечу, что такое бывает чаще, чем мне того хотелось бы. Но вот чего точно ни разу не было, так это чтобы я забыл закрыть дверь. Как это вообще понимать?

Сейчас около девяти. Самое время сходить в бар. Но меня, как я уже сказал, в этот раз что-то мутит после дороги. Во всяком случае, я решил списать это именно на переезд. К тому же пить на голодный желудок, пусть даже какой-нибудь легкий коктейль, я не хочу. Я и так быстро пьянею после такого длительного перерыва. Хотя дорога может быть всего лишь предположением, отговоркой, а не истинной причиной моей тошноты.

Я включаю телевизор. Местные провинциальные каналы насыщены привычно скучным и убогим содержанием. Мелодии, записанные на старых синтезаторах, под видом полноценных композиций режут слух, похуже скрежета металла о стекло. На одном из местных кабельных каналов идет плохо смонтированная реклама с красивой полуобнаженной женщиной в главной роли, (если, конечно, подобное вообще может считаться какой бы то ни было ролью), явно не обитательницей этих краев. Она, наверное, и вовсе не в курсе, в какой глуши и под каким видом крутят ролик с ней. Хотя если уже разделась – можно ждать чего угодно. Снизу экрана горят ярко-красным цифры телефонного номера и название конторы. Об услугах, предоставляемых этой конторой, не сложно догадаться, едва взглянув на видеоряд или услышав заезженную до дыр мелодию с пронзительным саксофоном. Я просмотрел рекламу и достал телефон. И все-таки до конца откинуть эти мысли не получается. Как бы плохо не была сделана подобная реклама, она все равно работает как надо. Если есть спрос – всегда будет и предложение.

Я поборол соблазн, скорее всего оттого, что был еще недостаточно пьян и продолжил клацать пультом от телевизора, пока не набрел на какой-то ретро канал, где крутили старый джаз.

Я разделся и погасил свет в комнате. Оставшись абсолютно голым, я вошел в ванну, побрился, порезав горло справа, но не особо расстроился этому. Некоторое время я стоял у зеркала, глядя, как кровь тонкой струйкой стекает по шее, груди. Половина моего лица при этом оставалась еще в пене. Дикий авангард. Затем я залез под душ. Пока принимал его, почистил зубы, чтобы позже не возвращаться к этому, минут пять стоял под струей теплой воды. Это один из самых важных и, на удивление, приятных моментов пребывания в гостиницах типа этой – просто постоять под струей теплой воды, задрать голову, закрыв глаза, чтобы она катилась по лицу, шее и дальше. От горла даже, кажется, отступил ком. От пореза по плечу вниз все еще тянулся прозрачный тонкий след из крови с легким морковным оттенком, чуть теплее по температуре, чем вода. Смогу ли я истечь кровью в этой ванне? Вряд ли. Порез совсем маленький. Нужно приложить больше усилий, чтобы…

Я уже давно не принимаю ванны. Не знаю, почему так сложилось. Просто однажды, лежа так в теплой воде, на меня нахлынули чувства ужасающей тоски и одиночества. В груди все сжалось, голова стала непривычно и ненормально ясной, и тяжелой в одночасье. Чувства тревоги и слабости охватили мой разум и тело в ту минуту – ощущения, схожие с теми, которые переживает искренне любящий человек, которого только что бросили. Одним словом – пустота в чистом виде. Отчетливое, почти объемное ощущение пустоты. Чувство неприятного холодка внизу живота, ощущение падения. Помню, тогда я подумал, что если у меня и могла бы быть депрессия, то ощущал бы я ее именно так, и никак иначе. Мне было тогда лет двадцать, может – девятнадцать. И, в общем, с тех самых пор я не принимаю ванны, заменяя ее всегда душем. Я просто стою под теплой струей и закрываю глаза, сжимаю веки. Чувствую, как вода струится по телу. Как легонько щекочет в затылке.

Я открываю глаза, и тут же вспыхивают десятки скачущих во все стороны искорок передо мной. Кое-где между плитками вижу плесень, но в целом здесь достаточно чисто и приятно. Может быть, я из тех видов млекопитающих, что не переносят стоячей воды? А такие вообще есть? Проще, наверное, было бы сказать тогда, что я акула. Но я плохо плаваю. Может тогда все от того, что я плохо плаваю? Только человек все делает из рук вон плохо. Но при этом только человек делает именно все.

Вода не слишком горячая, не слишком холодная. Идеальной температуры. В скольких бы домах я не побывал, в скольких мне не довелось пожить, но ни в одном не было нормального душа. Не спорю, возможно, там были просто великолепные ванны и все такое, но совсем другое дело – душ. Он был двух видов: или слишком холодный, или слишком горячий. Особенно когда стоишь с уже намыленной головой. С гостиницами же все наоборот. Даже в самом захудалом мотеле в богом забытом месте всегда есть нормальная горячая вода. Я имею в виду, горячая вода подходящей температуры. Вот и жить бы себе в мотеле. Никакой квартиры, никакого лишнего места. Люди бегут за город и строят себе двух-, трехэтажные дома. Сто комнат, двадцать пять туалетов и прочая чушь. Номер мотеля – идеальный выбор. Старая гостиница – еще лучше. У тебя есть кровать, стол, стул, маленькая тумбочка, куда ты прячешь свою душу, душевая кабинка, раковина, туалет и комната, где можно потуже затянуть на шее галстук, предварительно привязав его другой конец к лампе под потолком и встав на стул. Идеально. Я, честно признаться, уже давно и серьезно об этом задумываюсь. О мотеле или о галстуке? – Все зависит от настроения.

Полотенце оказывается неприятно прохладным и шершавым. Сколько оно уже пережило стирок?

Я промачиваю им волосы, затем складываю вдвое, перекинул через голову и, держа руками его по краям, принимаюсь, расставив в стороны руки, елозить им по спине. Покончив со спиной, я обматываюсь полотенцем ниже пояса, словно опасаюсь, что когда вернусь в комнату – там может кто-то быть еще. В боковом кармане чемодана я достаю маленькую бутылочку скотча и наливаю в стакан на столе на пару пальцев. Стою некоторое время в раздумьях, доливаю на третий. Разбавляю водой из кувшина, что стоял на столе, и отпиваю. И только после глотка думаю – интересно, сколько тут стоит этот кувшин? В смысле, с этой водой? Может, неделю? Месяц? Год? Плевать. В конечном итоге прихожу к выводу, что можно обойтись и без бара, вот так просто сидя в своей клетке. Или открыть свой маленький бар в своем номере и только для себя самого. Только теперь я, наконец, падаю на кровать – она прогибается и с отвратительным скрипом подкидывает меня в ответ так, что я едва не расплескиваю содержимое стакана.