Литмир - Электронная Библиотека

Пасха

Я всё ещё лежу под кроватью. Так долго, что описалась, совершенно испортив белое платье. Но я по-прежнему не вылезаю из-под кровати. Я сжимаю тот деревянный предмет, который мама сунула мне в руку. Я даже не знаю, что это такое, но я сжимаю это так крепко, что больно пальцам.

Папин телефон начинает жужжать. Он, скорее всего, упал с тумбочки, потому что я вижу, как он светится на полу, в нескольких шагах от меня. Буквы складываются в имя «Марк».

Мистер Лиакос. Папин друг и чтец в нашем храме.

Я отпускаю деревянный квадрат, подтягиваю телефон под кровать, поближе. Он всё ещё звонит. Я провожу пальцем по экрану. Шепчу: «Алло».

– Алекс? – пробивается ко мне голос мистера Лиакоса, такой маленький и словно укутанный в мягкий шарф.

Я чувствую, как по моим щекам бегут слёзы.

– Алекс, алло!

Заставляю себя произнести хоть что-то.

– Это Ефросинья.

– Малышка, я могу поговорить с папой?

Слёзы начинают катиться неудержимо. Я уже просто реву в телефон.

– Ефросинья, малыш, а папа рядом? У вас всё в порядке?

– Я боюсь выйти, – плачу, – я боюсь! Я не хочу вылезать отсюда. Я думаю, что я только одна…

– К вам приходили? Деточка, расскажи, что там у вас случилось?

– Были мужчины с ружьями, и мама сказала, чтобы я спряталась под кровать, а папа пошёл, и я слышала выстрелы, и я думаю, что только я… я…

– Так, оставайся на месте. Я скоро буду.

– Хорошо, – проскулила я.

Экран вспыхнул ещё раз, прежде чем телефон отключился. И я опять осталась в темноте. Я просто лежу и стараюсь ни о чём не думать.

Внезапно я чувствую движение в доме. Кто-то идёт по коридору прямо к спальне. Вижу голубой свет на полу, он перескакивает через какие-то тюки, свёрнутое одеяло, игрушки Хёрши.

– Ефросинья, – до меня доходит голос мистера Лиакоса. Щелчок, и комнату заливает свет. Жёлтое свечение кажется болезненным. Снаружи по-прежнему темно.

Появляются блестящие чёрные туфли мистера Лиакоса. Церковные туфли. Он опускается на колени, чтобы найти меня под кроватью. Я всё ещё боюсь пошевелиться.

– Где ты, малыш?.. Ты как, в порядке?

Я киваю.

– Ты можешь вылезти оттуда? Здесь опасно оставаться, нам нужно уезжать.

Я начинаю выползать из-под кровати, как червячок. Я вся в пыли, платье на мне холодное и мокрое.

Мистер Лиакос подаёт мне руку, помогает встать. Смотрит на предмет, который я всё ещё сжимаю в руке.

– Вот за это сейчас ты только и можешь держаться, – шепчет он. Берёт зелёное одеяло с родительской кровати и закутывает меня в него. Потом приседает передо мной и заглядывает мне прямо в глаза.

– Всё очень плохо, – тихо говорит он, – если хочешь, я понесу тебя на ручках, а ты можешь закрыть глаза, пока мы не выйдем отсюда.

Я трясу головой. Я вся мокрая. И мне совсем не нравится, когда кто-то чужой, кто-то кроме папы или мамы прикасается ко мне или обнимает.

– Хорошо, – говорит он. – Иди за мной и постарайся не сводить глаз с моей спины.

Весь дом в темноте, и я вижу только мутные силуэты предметов, которые выхватывает голубой лучик телефона мистера Лиакоса. Я должна его слушаться и смотреть только перед собой. Но я не слушаюсь. И кое-что я бы всё равно увидела.

Мама лежит, свернувшись, у дверей спальни.

Две маленькие девочки, каждая в своей кроватке – тихие и неподвижные.

Разбитая шкатулка на полу, два венчальных венца разорваны, растоптаны.

Разбитые иконы.

Папа и Хёрши в гостиной, папа лежит лицом вниз, Хёрши – прижавшись к нему, нос в крови.

Я выхожу из дома за мистером Лиакосом в ночь. Вернее, в тот самый момент, когда слабое, розовое свечение появляется на востоке. Это же Пасхальное утро.

Христос Воскресе.

5 декабря 0000 года. Эра Толерантности

Послеобеденное время в библиотеке – моё любимое. Бабушка забирает меня из школы, и мы идём в библиотеку им. Нолан Мэйхью, в центре города. Она читает новую главу «Страсти в прериях» – истории любви, а я брожу вокруг и рассматриваю книги. Мне нравятся здешние библиотекари. Они всегда помогут, если ты попросишь их об этом, но они не обращают на тебя никакого внимания, если ты просто ходишь сам по себе. По крайней мере, до тех пор, пока ты не начнёшь перетаскивать мягкие кресла-мешки из детской секции в секцию для юношества.

Одна из библиотекарей мне особенно нравится. Её зовут Мими. Я знаю её давно. Раньше на её бейджике было написано «Мэри», это было довольно распространённое имя, но оно должно было исчезнуть одним из первых. И я даже не знаю, выдали ли ей такое имя или она выбрала его сама, по созвучию с её старым.

Вообще, я думаю, что эта смена имён оказалась гораздо большей проблемой, чем ожидали.

Когда они стали перебирать имена, оказалось, что имён из Библии или имён святых гораздо больше, чем думали изначально. И не так много вариантов для замены, уж точно меньше, чем надеялись. В конце концов люди стали использовать фамилии вместо имён, называть детей именами растений, знаменитых людей или географических мест. В моём классе есть ещё одна Хиллари, есть Бостон, Орхидея, три Картера и один мальчик по имени Ширан.

В любом случае Мими тоже хорошо ко мне относится. Она помогает мне с выбором интересной книги, хотя я уже перечитала почти все книжки с красивыми обложками в детской секции.

Именно она познакомила меня с книгами по истории и нон-фикшен. Раньше меня не интересовали такие книжки, потому что в них не было интересного сюжета. Но сейчас мне необходимо самой узнавать некоторые вещи, о них не спросить у взрослых и не найти в интернете, потому что мой школьный компьютер под контролем. Конечно, поиск информации в книгах занимает гораздо больше времени, но я могу это делать осторожно, точно зная, что никто за мной не подглядывает. И я уже здорово научилась разбираться в индексах книг на полках.

Иногда я думаю о Мими. Мэри было просто очень распространённое имя, так что в общем ничего особенного в нём и не было. А ещё у неё нет никаких татуировок.

Я слежу за ней, прикрывшись книжкой «Даритель», пока она расставляет книги на полках. Она тихонько напевает что-то, слегка пританцовывает, и её широкая красная юбка покачивается из стороны в сторону. Она поправляет правой рукой свою чёлку, и я вижу блеск золота на её безымянном пальце.

Я переворачиваю страницу и усаживаюсь поудобнее в мягком кресле-мешке. Я очень хочу не спускать глаз с Мими.

Пасха

Мы с мистером Лиакосом очень долго едем в его зелёном грузовичке. Я кутаюсь в одеяло. В общем-то не холодно, но ощущение мягкой, тёплой ткани, обнимающей меня, очень приятно. Впервые за последние несколько часов я чувствую себя в безопасности и могу наконец поплакать. Именно это я и делаю. Я сворачиваюсь маленьким клубочком, прислоняюсь к двери. На панели – икона Богородицы, она покачивается вместе с нами, когда мы переезжаем железнодорожные пути. Неоновые цифры на часах говорят, что уже 4:55.

Мистер Лиакос очень добр и позволяет мне просто плакать и не говорит, что всё будет хорошо. Всё, что он делает, – это просто слегка сжимает мне плечо.

Мы едем просёлочными дорогами, они вьются среди полей с некошеной травой и тощими ёлками. Спустя какое-то время мистер Лиакос сказал:

– Если честно, я не знаю, куда еду.

– А разве нам не нужно в полицию? – говорю я сквозь слёзы. Мой голос неожиданно кажется тоненьким и совсем детским.

Мистер Лиакос качает головой.

– Это может быть опасно.

Опасно? Опасно обращаться в полицию? Что же происходит? Мне становится ещё страшнее. И я сжимаю деревянный квадрат ещё сильнее.

– Ефросинья, – говорит мистер Лиакос, – ты видела тех людей, которые ворвались в ваш дом?

Я отрицательно качаю головой.

– Я только слышала их.

– Сегодня ночью было нападение почти на все семьи нашего прихода. Поэтому я звонил твоему папе, хотел убедиться в том, что вы в порядке. Ведь вы живёте далеко от города, дальше всех, я надеялся, что успею вас предупредить, и вы сможете уехать, скрыться.

2
{"b":"681204","o":1}