© Евтушенко Е. А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

В 1992 году мой друг Володя Зельман, знаменитый анестезиолог, эмигрировавший в США с помощью мультимиллионера Арманда Хаммера, предложил мне по поручению Оргкомитета Ежегодного мирового конгресса нейрохирургов произнести речь для открытия конгресса не более 45 минут, в Нью-Орлеане; написанную и прочитанную по-английски. Затем запись речи, как мне казалось, исчезла.

Я считал ее безнадежно потерянной, но, к счастью, она оказалась спасенной на видео в 2015 году недавно скончавшимся нейрохирургом Франком Летчером, бывшим незаменимым опекуном симфонического оркестра города Талса. Перечитывая эту речь, написанную мной 24 года тому назад и переведенную мной с помощью моего близкого друга Альберта Тодда, я понял, что предугадал в ней то, что, к сожалению, действительно потом произошло после распада СССР – потеря взаимопонимания и новая холодная война, необъявленная, но сопровождающаяся многими весьма небескровными войнишками и терроризмом; грозящая перерасти в третью войну, после которой может исчезнуть человечество.

Однажды на реке Амазонка одна старая индианка предложила мне банан. Она аккуратно очистила кожу и только потом почти благоговейно вымыла банан в воде, кишащей пираньями и паразитами. Только после этого почти ритуального священнодействия она решилась протянуть мне банан. Она думала, что так все будет выглядеть гораздо культурней, цивилизованней. Но у меня даже в сердце защемило, потому что эта индианка была с раннего детства лишена понимания, где истинная культура, а где примитивно понятая цивилизованность. Кто имел право украсть у нее – явно честной, трудовой женщины, наверняка прекрасной матери и бабушки, возможность самораскрытия через Шекспира, Данте, Достоевского, Сервантеса, Мелвилла, Шостаковича. Не одна она, а миллионы таких, как она, это часть нашего общего греха – бескультурья человечества. Мы разъединили человечество, разделяя его на три категории.

Первая категория самая опасная. Это те, кто обладает преступной неспособностью чувствовать собственный грех или вину за что бы то ни было. Вся жизнь для них лишь существование без ощущения собственной вины, что делает жизнь более комфортабельной, уютной. Вторая категория все-таки включает людей, у которых проскальзывает время от времени чувство вины, но обычно ненадолго. Третья категория – она самая скромная по количеству, постоянно чувствующая себя виноватой прямо или косвенно за все на свете. Но именно благодаря таким людям и существует то, что и называется совестью человечества без снисходительного покровительства.

Если мы нечаянно наступаем на ногу наших ближних в метро или на перекрестке, мы все-таки приносим извинения. Если мы оскорбляем наших жен грубыми словами, лучшие из нас предпочитают взять свои слова обратно. Но нельзя сложа руки ждать, когда наконец агрессивные националисты или религиозные террористы сами, по доброй воле, cмирнехонько сложив губы сердечком, будут брать обратно свои самые оскорбительные слова о других народах и религиях. Свобода слова не должна переходить в свободу личных оскорблений и попрания прав человека.

Увы, есть те, кто не слишком следует главным великим заповедям многих религий и великих писателей, услужливо подчиняясь мелким лицемерным командам собственной трусости и не дозволенной никем вседозволенности. Лишь нравственно сильный человек способен открыто признавать свои ошибки. Нo мы должны все-таки понимать, где ошибки, а где преступления. Все, даже самые умные люди, не могут прожить жизнь без ошибок. Почему бы нам однажды не остановиться, подумать, передохнув от соревнований национальных самолюбий, и собираться вместе руководителям всех стран хоть раз в три года, не обвиняя ни в чем других, но прежде всего заговорив о собственных ошибках.

Вместо этого мы продолжаем парад самооправданий. Но почти никто не берет назад политических оскорблений, боясь потерять так называемое «лицо», и продолжаются оскорбления в прежнем направлении.

Если это правда, что у всех нас есть несколько жизней, я попросил бы Бога наказать всех антисемитов тем, что они оказались бы евреями, почувствовав на собственной шкуре все оскорбления и преследования, а все белые расисты родились бы заново чернокожими, чтобы они почувствовали, что такое суд Линча и что такое скрываемый, но все еще проявляющийся расизм. Мы обязаны чувствовать себя виноватыми во всех ненавистях мира. Многие лишь цинично ухмыляются над таким выражением, как «семья человечества», а еще хуже – если употребляют его, то лицемерно.