Было зябко, в воздухе сладко пахло близким дождём и тополиными почками. Справа от дороги тянулся ряд деревянных домов с резными ставнями, а слева нависала громада монастыря. Купола поблёскивали золотой чешуёй, над крышей фонарь освещал икону, с неё глядел на всё происходящее богочеловек с добрыми грустными глазами, впалыми щеками и узкой бородкой. Без осуждения глядел, всепрощающе. Хотя... что там осуждать и что прощать! Просто шагали двое в мокрой обуви, Поддерживая друг дружку под локти, чтобы никто сдуру да спьяну в лужу не шлёпнулся.

  Пару часов назад они были между собой незнакомы. Да и теперь... Даня косился на белеющий в ночи вроде луны на исходе узкий профиль и понимал, что общая страсть к русскому року, коктейлю "Отвёртка" и старым советским мультикам - вовсе не повод тут же заводить близкие отношения. Однако не проводить барышню до подъезда было бы не по-рыцарски, да? Подъездом Даня бы и ограничился, про зайти в гости мадемуазель (Ира, кажется?) сама придумала. А когда он невинно поинтересовался, что вкусного будет к чаю, барышня приоткрыла карман куртки и недвусмысленно продемонстрировала пакетик, форма которого скрывала вовсе не гастрономическое содержимое. Проще говоря, новая знакомая показала своему провожатому уголок презерватива в пикантной упаковке, и понимай, как знаешь. Ведь не для того же сей предмет прихватила, чтобы делать большой плюх?

  Даня припомнил, как было прикольно наполнять водой резиновые чехольчики, именовавшиеся во времена его отрочества в ребячьей среде не иначе как гондонами, и сбрасывать их с балкона Дома пионеров под ноги прохожих. Люди смешно ругались и смотрели вверх, но не видели виновников, поскольку Даня с Лавриком приседали и удачно прятались за украшавшим балкон здоровенным полотнищем "Мир, труд, май".

  Ира... Или не Ира? Ладно, пусть будет Ира... В общем, она хохотала, когда он это рассказывал, хотя сама плакатов с "Мир, труд, маем" не помнила, и Дом пионеров в её сознательном детстве официально именовался уже Домом детского творчества. ДДТ сокращённо, как группа Юрия Шевчука, - забавно. Другое поколение эта Ира - не Ира, а музыку любит ту же, что и Даня, бывает и такое. Впрочем, и он в современных певцах немного разбирался. Стройный и можно одетый, сошёл бы за её ровесника, убавив себе на словах лет пятнадцать, однако не стал, честно признался, что ему тридцать девять, и заслужил комплимент - отлично сохранился.

  - Наверное, вы с другом часто свои детские годы вспоминаете? - поинтересовалась девушка. Голос у неё был низкий, хрипловатый - простыла, наверное, бедняжка.

  - Я - часто, - сказал Даня. - А насчёт Лаврика не знаю.

  - Вы не общаетесь? - удивилась она.

  - Давно уже. Разошлись пути-дорожки, - вздохнул Даня.

  - Почему?

  Любопытная какая!

  - Интересы сделались разные и вообще... жизнь. Лаврик женился, а я...

  - А ты - что? - попыталась уточнить Ира - не Ира.

  - А я - нет, - не стал вдаваться в подробности Даня.

  Не до разговоров ему было, удержаться бы на ногах. Барышня оказалась устойчивей, чем он, - уверенно шагала, ввинчивая между камушками тонкие каблучки. А подошвы Даниных кроссовок скользили рядом по жидкой глине.

  - Почти пришли. Вон тот дом, - ткнула пальцем его спутница. Не слишком изящный жест, да и палец был, честно говоря, совсем не аристократический. Рука крупновата для девушки, и маникюр без изысков: короткие ногти, светло-розовый лак.

  У мамы похожий, только чуть ярче.

  Как уговорить эту Иру - не Иру сходить с ним завтра к маме? Ладно, как-нибудь само придумается за чаем, сейчас главное - дойти.

  Дом впереди высился тёмной громадой. Казался высоким; на самом деле всего четыре этажа, но стоял на возвышении, к нему с нескольких сторон поднимались лесенки с перилами. Длинным был и многоподъездным, но не тянулся кишкой, а изгибался подковой, отчего одна часть фасада смотрела на монастырь, а другая - на волжскую набережную. На первом этаже во времена Даниного младенчества шумел весёлыми голосами детский садик, теперь же здесь располагалась служба занятости. Воспоминания об этом учреждении неприятно царапнули - были в его недавнем прошлом лихие времена, когда приходилось получать пособие по безработице, эх... Сейчас позади тот безрадостный период, Даня мастерит мебель на фабрике, кусок хлеба с маслом есть, кредиты выплачены, жизнь налаживается. А здание - ну, оно же ни при чём. Построенное перед войной, красивое - с фронтонами в античном стиле, балкончиками, полуколоннами, лепниной...

  - Сталинский вампир, - сказал Даня.

  - Ампир, - поправила Ира - не Ира.

  - Я знаю, - улыбнулся Даня. - Это... Лаврик так шутил. Собирался после школы поступать на архитектора, шарил в этом всём... ну, в терминологии.

  - Поступил?

  - Да, окончил. Гостиницу новую видела? Он проектировал.

  - Угу. Дань, второй раз уже заводишь речь об этом Лаврике. Что с ним не так? - заинтересовалась девушка.

  Вот настырная!

  Даня промолчал. На риторические вопросы, кажется, отвечать не обязательно. Вот и он не будет. Ни к чему...

  На вечеринку "кому за тридцать" Даня пошёл исключительно с целью найти девушку для торжественной демонстрации родителям. Отец довольно спокойно относился к тому, что сын "живёт бобылём", а вот мама... Необходимо было живое доказательство: прекрасная дама имеется в наличии, она не фантом и не выдумка, она существует, и не надо любимого сына знакомить ни с какими дочерьми подруг.

  Пресловутые дочери мелькали узорами в калейдоскопе. Старшие, отчаявшиеся захомутать распрекрасного маминого Даню, находили семейное счастье где-то на стороне, но появлялись их младшие сёстры. Даня всерьёз опасался, что следующим потоком хлынет поколение внучек, этаких длинноногих двадцатилетних стрекозявок в коротеньких юбочках. Выбирая из всех зол меньшее, он где-то раз в полгода, раздобыв пригласительный билет на "кому за...", выцеплял в пёстрой благоухающей парфюмом всех сортов толпе какую-нибудь не самую ужасную барышню не очень "за...", но и не слишком "перед..." и приводил пред мамины очи. Дочки на время прекращались, но через какое-то время мама спохватывалась, спрашивала, куда же подевалась Верочка-Наденька-Любочка, приходилось что-то мямлить про "не сошлись характерами", и всё повторялось. Раз сто. Ну, не сто... скажи: девяносто - не ошибёшься. Даже подозревал, что ещё пара лет - и незамужние барышни кончатся. Да и так уже - почти, сегодня вот пришёл и обалдел: ни одной свежей физиономии, все одинокие дамы от тридцати до сорока, кого он увидел на вечере, мило улыбались ему и просили передать маме привет. С расстройства Даня хватанул пару апельсино-водочных коктейлей и подвалил к компании хохочущих стрекозявок. Повезло: с высокой костлявой чернобровой блондинкой в свитере под горло оказался на одной волне и вот сейчас вёл её за руку по ночной улице.