– Зачем вам этот самообман? – удивлённо вскинула красивые брови девушка. – Но если вопрос стоит именно так…

– Да, именно так… – тихо, но твёрдо ответила Марина.

– В любом случае – не больше двух недель. Понимаете, если это миосаркома, то она развивается стремительно, и… Я бы на вашем месте никаких отсрочек вообще не делала. Это вообще-то вопрос жизни и смерти…

Марина порывисто вскочила, подхватила сумку и рванула к двери.

– Спасибо, доктор! – бросила она на ходу. – Меня это устраивает! До свидания!

Олеся Алексеевна Иванова растеряно посмотрела вслед странной пациентке и протянула руку за бланком, который как раз выползал из принтера.

– Марина Эдуардовна! – крикнула она вдогонку. – А заключение?!

– Я приду за ним через две недели! – крикнула Марина из-за двери. – Считайте, что меня здесь не было!

Доктор озадачено посмотрела на лист формата А4, который упал в лоток.

– Ненормальная какая-то… – проворчала Олеся Алексеевна. – А мне это тут зачем? Чтобы потерялось, и я опять осталась крайней?

Девушка пробежала глазами текст заключения и удовлетворённо кивнула головой. Порылась в ящике стола, достала оттуда фирменный конверт с

логотипом клиники. Списала из медицинской карты домашний адрес Марины, вложила в конверт заключение, заклеила его и убрала в сумку. Теперь главное – не забыть отдать девочкам на рецепшене, чтобы отправили. И освободить кабинет ровно в 14.00 – её сменщица Нина Александровна, которую давно пора торжественно проводить на пенсию, терпеть не может, когда кто-то хоть на минуту задерживает её смену…

Марина медленно шла по шумной московской улице и, иногда останавливаясь, рассматривала всё вокруг, будто в последний раз. Увиденное вызывало у неё сейчас восторг и слёзы умиления: красочные витрины магазинов, клумбы с яркими цветами, памятники архитектуры, родители с малышами, сдержанные старики и шумные подростки…

Из сумки раздался звонок мобильного – Марина с трудом выудила откуда-то из недр трубку.

– Привет, любимая «ошибка молодости»… – сказала она с нежностью.

В кабинете на трёх сотрудников и закутком начальника за стеклянной перегородкой у панорамного окна на 25 этаже стояла эффектная молодая девушка с телефоном в руке: смуглая, но при этом светлоглазая, с пышной копной вьющихся каштановых волос ниже плеч. Одета она была в строгий офисный костюм, который лишь подчеркивал её точёную фигурку; на ногах – туфли на высоких каблуках, которые добавляли ей роста. Отсюда открывался великолепный вид на Москву, и девушка невольно залюбовалась давно знакомой, но неизменно прекрасной картиной.

– А что у нас с настроением? – спросила она. – Разве такой голос должен быть у человека, который первый день находится в отпуске?

Марина медленно шла по тротуару, прижимая телефон к уху.

– Ну вот, теперь ей голос мой не нравится… – улыбнулась она. – Знаешь, Даша, я иногда начинаю сомневаться, кто из нас кого родил…

– Я тоже… – вздохнула девушка. – А я вот тут одна сижу. Наши все разбежались по заданиям… Тоска. И, главное, домой раньше времени не сорвёшься… Какие планы? Ты вообще где? Слышу, по улице идёшь…

Марина остановилась у одной из витрин с рекламным плакатом «Готовь шубу летом!» – в магазине как раз объявили распродажу мехов. Она печально покачала головой и опустила руку с телефоном, чтобы дочь её не услышала:

– А я ведь зимы могу и не дождаться…

Затем снова поднесла трубку к уху.

– Что, доча? Нет, это не тебе… Планы, говоришь? Да никаких планов. Хочу с вами побыть. К родителям съездить. Что-нибудь ещё успеть сделать…

В кабинет тихо вошёл импозантный мужчина лет 50. Девушка, отвернувшаяся к окну и погружённая в разговор, его не заметила.

– В каком смысле «что-то ещё успеть сделать?» – удивлённо переспросила она. – За время отпуска, что ли? Так у тебя целый месяц впереди – точно успеешь! А знаешь что, Мариша?

Начальник Даши, остановившись у двери, с интересом слушал девушку.

– Давай куда-нибудь слетаем? – с энтузиазмом продолжила та. – Вдвоём! Хочешь – на Крит, хочешь – в Крым… Выбирай! У меня ведь тоже отпуск через неделю.

Начальник укоризненно посмотрел на Дашу и демонстративно кашлянул. Девушка от неожиданности вздрогнула и обернулась – меньше всего ей сейчас хотелось видеть шефа, но это был именно он.

– Так-так, Дарья Эдуардовна… – иронично заметил хозяин кабинета. – Личные разговоры в рабочее время? Боюсь, с таким отношением к производственной дисциплине и корпоративной этике вы в отпуск пойдёте не с 1 августа, а с 1 декабря…

– Извините, Олег Викторович… – Даша быстро опустила телефон. – Никого же не было…

Олег Викторович оглянулся с делано озабоченным видом – даже под стол заглянул.

– Правда? Точно – никого. Я, разумеется, не в счёт. А как же ваш внутренний цензор? Самодисциплина?

– Мариша, извини, не могу говорить… – прошептала Даша в трубку торопливо. – Увидимся вечером…

Босс состроил недовольную гримасу и удалился к себе за стеклянную перегородку.

– Штраф – 5 процентов из зарплаты, – бросил он, скрываясь в кабинете. – Правила суровы, но это – наши правила, и их никто не отменял…

Даша, убедившись, что шеф опустил жалюзи, показала ему язык, вернулась к своему столу и села за компьютер, включив пасьянс.

– Да подавись ты своими пятью процентами… – проворчала она. – Лишь бы отпуск не зарубил…

Молодой юрист Даша Калинина прекрасно знала, какое впечатление производит на мужчин категории «седина в голову», и умело этим пользовалась, если нужно было добыть какую-нибудь важную информацию перед процессом или, как сейчас, уйти в отпуск с 1 августа. Разве мог хозяин их юридической конторы рисковать таким ценным, а главное, самым красивым кадром на всех 30 этажах пафосного офисного здания?.. При всей своей строгости шеф к Даше явно благоволил, но она, зная это, всё же старалась не злоупотреблять его расположением…

Марина незаметно чмокнула телефон и убрала его обратно в сумку. Внезапно прямо над её головой раздался раскат грома. Она подняла голову и увидела нависшую прямо над улицей чёрную грозовую тучу. В ту же секунду с неба хлынули потоки воды, и прохожие, раскрывая на ходу разноцветные зонтики, устремились в укрытия. Лишь Марина стояла одна на тротуаре, безвольно опустив руки, закрыв глаза и подставив лицо под тёплый летний ливень. Её со всех сторон толкали спешащие пешеходы, но женщина словно не замечала этого – сначала она тихо смеялась, вытирая мокрое лицо ладонями, а потом начала рыдать. Слёзы смешивались с дождём, но Марина была этому только рада – знала, что в ближайшие две недели не будет иметь права демонстрировать своё состояние близким – родителям, мужу и дочери, и сейчас хотела отрыдаться авансом, на всё время вперёд…

Вымокшая до нитки, с потёкшим макияжем и прилипшими к лицу волосами она плакала, стоя посреди тротуара, а прохожие, опасливо косясь из-под зонтиков, быстро обходили стороной то ли чем-то сильно огорчённую женщину, то ли просто городскую сумасшедшую…

Калинины жили в новостройке – в большой «трёшке» со свежим ремонтом и недорогой, но стильной мебелью. Все стены гостиной были увешены картинами с видами Камчатки: знаменитые «Три брата», Долина Гейзеров, ночной Петропавловск-Камчатский и его «домашние» вулканы – Авачинский, Корякский, Козельский, Вилючинский…

На комоде стояли два забавных сувенирных медведя, мастерски вырезанных из дерева, которые держали в лапах по бутылке виски. Между медведями расположилась небольшая тонкая ваза простого стекла, почти доверху наполненная чёрным песком.

Умытая Марина с чалмой из полотенца на мокрых волосах, забравшись с ногами на диван и укрывшись лёгким пледом, листала старый альбом с фотографиями. Она медленно перебирала потрёпанные, в основном чёрно-белые снимки – там тоже была Камчатка: термальные источники Паратунки, горнолыжная база на горе Морозной, здание советской постройки тогда ещё областного театра на площади имени Ленина…