© В.Г. Нестеренко, 2020

© Интернациональный Союз писателей, 2020

Родился 15 января 1941 года. Член Союза журналистов СССР, Союза писателей России, МТО ДА. Издал в Москве, Красноярске, Кызыле двадцать четыре книги повестей и романов, включая одиннадцать книг для детей. Лауреат многочисленных международных литературных конкурсов, в том числе трехкратный золотой дипломант ЗПР. Имеет многочисленные публикации рассказов, повестей в альманах и журналах «День и Ночь», «Енисей», «Новый енисейский литератор», «Енисейка», «Юный натуралист», а также является одним из авторов семи коллективных сборников, вышедших в Москве, Санкт-Петербурге, Красноярске, Владивостоке, Ужгороде, Новокузнецке. Главный редактор альманаха «Истоки».

Слухи на пустом месте не возникают, если они бродят как пьяный мужик и будоражат общество, то почва для них есть. Берлинские народные демонстрации, пограничные конфликты, падение Берлинской стены укрепили разговоры о предстоящем выводе советской группировки войск из Восточной Германии. Они никому из военных не принесли радости, но создали жуткую напряженку. Офицеры собирались группами в штабах, в офицерских комнатах казарм, в добротных и ухоженных не хуже собственных квартир, в ангарах с техникой и орудиями, беспрерывно дымя сигаретами, обсуждали создавшееся неприятное положение и свое туманное будущее. То, что они отсюда уйдут, для них ясно как белый день, но когда и куда? В Союзе для них ни казарм, ни жилья нет. Мужикам не привыкать скитаться по полевым лагерям, но с ними здесь их семьи. Ребятишек нарожали, привыкли к комфорту и изобилию в магазинах. Что и говорить, здесь они как у Христа за пазухой: малыши в детские сады ходят, старшие в школы, магазины тут же, бытовые комбинаты, кинотеатры, спортивные площадки. Все настроено годами, отлажено, отутюжено: служи в удовольствие, живи в радость.

Но нет уже границы между двумя государствами, испарилась как тяжкий туман после долгого ненастья. Восточные немцы любопытной лавиной двинулись в города ФРГ, где им как гостям выдавали по сто марок каждому в специально оборудованных пунктах.

В Любеке, в этом старинном городе, где островная часть с культурными памятниками мирового значения охраняется законом, шумно и празднично. В Старом городе трабанты украшены цветами и марципанами, люди передают приезжающим в машины фрукты и сладости. Возле пограничного пункта Шлутуп собралась огромная толпа, приветствуя каждого прибывающего восточного гостя – родственника ближнего или дальнего.

– Показывайте ваше изобилие, – кричали гости, – мы хотим все увидеть своими глазами и попробовать на язык!

– Гюнтер, как я рада тебя видеть живым и здоровым, – обнимала пожилая женщина, одетая в синий юбочный костюм из тонкой шерсти, не менее пожилого высокого человека в фетровой шляпе и коричневом синтетическом плаще, – как поживаешь, где твои славные дети?

– О, дорогая Фрида, ты, я вижу, поджидала старого Гюнтера. Господь услышал наши молитвы, и теперь мы будем часто навещать друг друга и уж тогда подробно узнаем о жизни каждого из нашей семьи.

– Я знала, что рано или поздно наш народ будет жить вместе. Разве мы, простые люди, виноваты в той страшной Богу неугодной войне? Нашлись умные люди, решили жить в мире и не пугать нас, стариков, новыми бедами.

Ноябрь уже дышал свежестью, и прибывших можно было узнать по курткам из кожзаменителя и плащам, на лицах радостные и приветливые улыбки, возгласы при оценке угощений, состоящих большей частью из бутылочки колы, гамбургеров и бананов, которые тут же поедались с аппетитом. Стоянки машин переполнены дешевыми авто. К обеденному часу в городе закончился запас банкнот достоинством в 100 марок: местные власти не ожидали такого наплыва гостей. Пришлось обращаться в универмаги и другие магазины, чтобы владельцы выдали в качестве аванса свою выручку. Предприимчивые торговцы уступают гостям товары на десять марок ниже. Владельцы кафе предлагают чашечку кофе бесплатно. Триумф воссоединения нации выливается в праздничное шествие. Над толпой летают крылатые фразы: «Горби гут! Горби хорошо! Горби друг!»

Даже козе уже понятно, что из объединенной Германии скоро двинутся на родину полки и дивизии. Лейтенант Овсяников волновался за свою судьбу более других: как же он оставит в Берлине жену-студентку? Он будет до последнего держаться за эту причину и уйдет отсюда одним из последних, если такое случится. Начались телефонные переговоры по этому поводу с тестем. Он сначала ни отрицал, ни подтверждал будущих перемен в жизни дочери и зятя, но вскоре стал говорить о перспективе здравого смысла, а он, по его мнению, выражался в том, чтобы не дожидаться, когда начнется массовое бегство крыс с корабля, стоит загодя определиться в хорошую точку Союза. Такой точкой за несколько месяцев до намечавшегося вывода войск из Германии для лейтенанта Овсяникова была определена одна из частей, дислоцированных в Днепропетровске. Виктор долго не давал согласия тестю, чтобы тот включил свои связи и перевод бы состоялся.

Инна, разумеется, активно обсуждала будущее житье-бытье, страшно негодовала на сгущающиеся черные обстоятельства.

– Я не представляю, как можно жить в однокомнатной хибаре, она пропитана сотнями запахов бывших жильцов и раздавленными тараканами! – горячилась она всякий раз, когда речь заходила о предстоящем переезде, на котором после Нового года настаивал отец. Более того, ей придется доучиваться в Союзе, поскольку жена, по его мнению, не может многие месяцы быть без мужа.

Инне понятен перец такой заботы папочки, он в курсе ее старых школьных увеселений, ставших причиной срочного замужества, тем надрывнее давит на душу его настойчивость переезда. Но Инна не пасовала в своих претензиях даже перед папочкой, отвечая ему по телефону:

– Я не собираюсь жить в летнем палаточном городке – пусть даже в живописных дубравах, окружающих Днепропетровск. Там всюду песок, пыль, грязь. Почему не Москва или Ленинград?

– Инна, перестань капризничать, в палатках ты жить не будешь. Все это временно и делается на скорую руку. Третий курс ты будешь проходить в столице, и твой муж тоже будет там. Неужели ты не веришь в мои силы?

– Кто бы сомневался, но разве нельзя все это сделать, минуя промежуточный этап Днепропетровска?

– Пока нельзя, – резко отрезал отец, – делайте как я говорю, и все образуется.

Инна надула губы, но с папочкой не поспоришь, если что-то решил, то не развеешь это решение женской логикой и капризами. Папа, конечно, гигант мысли, но в данном случае мыслит как бульдозер.

Службу Овсяников нес безупречно. Он умел ладить с солдатами и со своим непосредственным начальством. Дважды проведенные успешно стрельбы выдвинули лейтенанта на досрочное присвоение звания. В канун его перевода в Союз ему присвоили старшего лейтенанта. Расставаться с дивизионом не хотелось. Но тесть настаивал, командир дивизии не удерживал.

Овсяникова раздирали на куски любовь к жене и ревность к ее одиночеству, своя будущая тоска. Тесть же гнул свою палку. Под его гнетом Виктор хорошо подумал и нашел, что тесть по-мужски прав, грядущее расформирование группировки войск, насчитывающей сто тысяч офицеров и членов их семей, выльется в катастрофу: в бесквартирном Союзе их девать некуда, и скрепя сердце согласился досрочно катапультироваться на берега Днепра, устроиться с жильем. И терпеливо ждать приезда жены после окончания курса. До этого срока они непременно могут несколько раз встретиться. Ближайшая дата – первомайские праздники. Потом, прознав, как у него хорошо, будет прилетать на выходные на крыльях лайнера.