Мечтатель из страны OZ, или сны сочинителя.

Бог не обделил меня фантазией, но тут ничего выдумывать не пришлось. Название сложилось из двух букв моего имени, в латинской транскрипции. Собственно первым это заметил не я, а мой американский босс – Тони. Впрочем, называть его боссом мог только старательно лизавший ему задницу мой темнокожий коллега Гебриэль. Я не могу осуждать Гейба за его хитрость. Он вырос в семье, где вопрос выживания стоял очень остро, и от начальника зависела карьера, а стало быть и благополучие всей его большой семьи. У Гейба было большая трое маленьких детей, супруга, дочь от первого брака, страдающая алкогольно-наркотической зависимостью мать, которую однажды на улице нашли мертвой. Мать Габриэля умерла от передозировки наркотиками, и он попросил администрацию школы, в которой работал уборщиком, провести церемонию прощания в актовом зале, чтобы сэкономить немного денег на ее похоронах. «Босс» числился главным уборщиком в смене из трех человек в средней школе Малтнома каунти, города Портленд, штат Орегон. Он и сам был из многодетной семьи драгдиллера, и в его жизни было все, что и полагается иметь белому выходцу из рабочей окраины Портленда. Здесь жили гордые люди называющие себя вайтрэш – белый мусор. Черных в Портленде и сейчас не много, а во времена его молодости они и вовсе считались экзотикой, поэтому бедность никак не связывалась со цветом кожи. Она была фактом жизни, ее воздухом, на который кажется никто не обращал внимание. Тони и по сю пору сохранил присущее своему классу презрение к хорошей одежде, здоровой еде, образованию. Он ценит физический труд и людей, способных заработать своими руками на хлеб для своей семьи. Он знает, что почем в этой жизни и не доверяет высокомерным выскочкам с университетскими дипломами. Он любит помогать бедным, и даже участвует в волонтерской деятельности, раздавая для них еду и теплую одежду. Тони патронирует Гейба и поощряет его трудолюбие. У Гейба веселый нрав, и он довольно гибкий и приятный в общении. Когда он повредил себе лодыжку и я занял его место, Тони ни разу меня не похвалил. Как только Гейб вышел на свою смену после болезни, Тони тут же отметил, как качественно вырос уровень чистоты в школе, намекая на то, что меня и Гейба разделяет пропасть, отделяющая старательного любителя от настоящего профессионала и знатока своего дела. Я был зол, честно сказать, но мне пришлось проглотить эту невольную грубость своего начальника, поскольку он не ведал, что такое деликатность. Тони был крупным парнем старше меня на два года – с гривой седых уже волос и бородой. Несмотря на свой возраст – ему было пятьдесят два, когда я с ним познакомился, он постоянно был в образе фронтмэна местной рок-группы, исполняющей репертуар «Металики». Он считал себя крутым парнем и имел на это все основания. В молодости он был женат на стриптизерше, водил пьяным автомобиль, тяжело работал, крепко выпивал, имел проблемы с полицией, свой бизнес, был дважды разорён. Лишь к пятидесяти годам, устроившись на работу в школу, он смог позволить себе обзавестись собственным жильем и нормальной работой, гарантировавшей его семье стабильный доход. Не помню повода по которому возник разговор, но он сказал, что я вполне мог бы претендовать на никнейм Ozy – по первым буквам своего имени и фамилии в латинской транскрипции: Oleg Zhilkin. Я оценил шутку, так как «Волшебник Изумрудного города» была моя любимая сказка с того времени, как в мои руки каким-то чудом попалась книга про приключения девочки Элли из штата Канзас в стране OZ, под авторством Константина Волкова, и да – я действительно по жизни чувствовал себя путешественником в сказочном пространстве собственной жизни, из которой, казалось, не было выхода, да я его, собственно, никогда и не искал. В глубине души, я никогда не воспринимал действительность слишком серьезно, и так продолжалось до тех пор, пока я не уперся спиной в стену.

Мне было пятьдесят три года, я жил в США, работал в школе уборщиком, у меня была семья: двое взрослых дочерей, жена, с которой я прожил двадцать семь лет жизни, дом, купленный в кредит на тридцать лет и, соответственно, долг банку в двести штук зеленью, которые я должен был выплачивать до тех пор, пока мне не исполнится восемьдесят лет. Сказать по правде, от таких перспектив я немного затосковал.

Почти три десятка лет в браке парализовали мою фантазию. Если она и развивалась, то лишь в поле воображаемых измен друг другу. Фантазии на эту тему исправно служили мне в качестве возбуждающего средства. Мне достаточно было вообразить, что моя жена занимается сексом с кем-то еще, как я тут же включался в игру и начинал конкурировать за ее внимание. Потом мне это надоело. Не сказать, чтобы я сразу осознал ущербность подобного способа подстегнуть собственное либидо, но однажды я все-таки пришел к выводу, что пришла пора выйти из супружеского тандема, чтобы несколько разгрузить свой воображаемый гарем. Думаю, что я поступил правильно. Воображение не следует замыкать на чем-то одном, нужно давать ему шанс развиваться в чем-то еще. Еще лучше, если вы предоставляете ему полную свободу, как в детстве. В детстве, например, мое воображение работало на порядок эффективнее. Я виню свой брак в том, он посадил мою фантазию на мель. Но у меня замечательные сны, из которых можно составить небольшой сборник, но дальше этого дело не идет, мне стало трудно сочинять истории с вымышленными персонажами, а это очень плохо, я считаю. Воображение помогает человеку освободиться из тисков действительности и позволяет ему нащупать какие-то необычные стратегии поведения. Воображение подстегивает мыслительные процессы, отвечает за парадоксальные решения сложных задач и чувство юмора. Я виню свой брак в том, что он не только превратил меня в ограниченную личность, но и лишил меня радости. Я постоянно нахожусь в ситуации ожидания каких-то неприятностей, я заперся в камере и не позволяю себе высунуть из нее носа. Я стал бояться будущего, бояться улицы, бояться того, что я не соответствую требованиям общества.

Я действительно им не соответствую, и не соответствовал им никогда, так чего же я боюсь, в конце концов? А еще, я надеются на Бога. Собственно говоря, я в этом не одинок, большинство людей делает то же самое. Бог служит для них вроде страховки от смерти. Когда на них обрушиваются болезни, это застает людей врасплох. Болезнь и Бог плохо согласуются. Как он мог такое допустить? Как он мог обмануть мои ожидания? Да идет этот Бог подальше, если он не помогает, со всеми его заповедями и пустословием. Боль вытесняет из сознания все нарисованные в воображении образы благочестивой жизни.

Бог – это боль. Христос распятый, Голгофа, персты в ребрах. Так испытуется вера, от которой не остается и следа, стоит только настоящему страданию войти в жизнь. Именно поэтому мы ищем не Бога, а того, кто облегчит наши страдания. Доктор больше священника – это бесспорно, на мой взгляд. Мы пьем, курим, беспутствуем – обращаемся к любым возможностям обезболить себя, снять симптомы страдания. Если наше страдание пока не актуализировалось и пребывает на уровне беспокойства, мы ищем способы забыться, абстрагироваться, прибегая к помощи религии, философии, путешествиям, любовным приключениям, телевизору, книгам, наркотикам.

Недавно я сделал маленькое открытие, которое меня удивило. Я вдруг осознал себя жертвой семейных отношений, несмотря на то, что за годы брака было несколько эпизодов, когда я поднимал руку на свою супругу. Агрессия явилась ответной реакцией на то психологическое давление, которое я испытывал, находясь под прессом нездоровых отношений, сломавших мою волю и желание жить счастливой и полноценной жизнью. Слишком выгодная для меня гипотеза – скажите вы, и будете неправы. Самое удивительное, что когда мы меняем фокус, мы не просто пытаемся избежать ответственности, – я вовсе ее не отрицаю, – мы пытаемся найти выход из тупика. Тупик в том, что супруга проросла в меня корнями, она истязала меня, как маньяк, культивируя мои комплексы и страхи. Она приучила меня к воздержанию, контролировала наш секс, отказывая мне в близости месяцами, и в то же время, провоцировала во мне ревность. Она настраивала меня на добычу материальных благ и отрицала все мои, так называемые, духовные интересы, которые за годы брака совершенно увяли. За мое выживание в этой ситуации отвечал единственный инстинкт к размножению, который и подтолкнул меня к бегству из ситуации стресса и недовольства собой и своей жизнью. Скорее всего то, что я называю «духовными интересами» и было элементарным желанием удовлетворить свой сексуальный голод. Не случайно, когда я встретил Веру, я первое время занимался с ней сексом по шесть-семь раз за сутки. Такой прыти я от себя не ожидал. Мне удалось превзойти и удивить самого себя, правда, вскоре все вернулось к статистической норме «утро-вечер», но даже она превосходила мою годами сложившуюся в браке привычку – один-два акта в неделю.